Английский, испанский, китайский, хинди и арабский предназначались для тэферов, прибывших с других планет — каждый гражданин знал, по меньшей мере, один из этих языков, впрочем, учёные использовали все пять. Русский замыкал список — он присутствовал потому, что на «Тильде-1» именно русский считался основным. Шесть названий — более чем достаточно! Но было и седьмое — я замечал эти «приписки», однако не придавал им особого значения. Алфавит был смутно знаком, но если бы не объяснение, я бы не догадался.

— Они были просто помешаны на нём! И конечно выбрали иврит, когда называли тут всё!

— Кто? — переспросил я.

— Стефано Зак и Аарон Шпигель, — генерал произнёс эти имена с заметным благоговением.

— Тот Шпигель, который разработал стабилизационные технологии для астероидных заводов? — уточнил я.

— Это его сестра, — отмахнулся Телжан. — Аарон был тэфером. И не только. О! Это был удивительный человек! Потом я покажу тебе его могилу. Его и Стефано.

Почему тэфер столь внимательно изучал биографии своих предшественников? Дело было не в одной признательности. Он просто не хотел быть трутнем.

Телжан О'Ши страдал тяжёлой формой спатиотимии. Он так и не смог выйти под небо Тильды и оставался внутри купола даже тогда, когда его перестраивали, расширяя вместимость. Даже к окнам-эмэтамам старался лишний раз не подходить!

Девять лет он занимал свою должность, прекрасно вписавшись в Проект и принося несомненную пользу. Но просто сидеть в куполе и мониторить происходящее, полагаясь на других… Этого было недостаточно, ведь остальные тэферы исследовали глубины, высоты, просторы и возможности эволюции! И тогда генерал Цава нашёл свою область исследования: мистическую.

— Мы совсем как они. Столько похожего, сам посмотри! С самого начала были похожи. Ты знаешь, что там была идея воссоздать свою страну — после веков жизни на чужбине? Им многое пришлось делать с нуля, но многое просто валялось под ногами! И была идея: своя страна, свой язык, культура… Идея может изменить мир, если в неё верят! Конечно, у них была поддержка, экономическая и политическая. И всё было очень противоречиво. Считалось, что это только политика. И что всё ради денег. Ничего не напоминает? Вот именно! Прямо как в «нулевой колонии»! Я не удивляюсь, что для кого-то так действительно было. Но для очень многих была мечта… Никто тогда и предположить не мог, к чему всё придёт. Споры, недоверие, опять-таки идеология. Если бы тогда сказали, чем в итоге всё станет…

В какой-то момент я запутался, и уже не понимал, про кого он говорит: про государство Израиль или про коммуну объединённой Лиги, которая в итоге смогла построить и запустить «Сальвадор», а следом и остальные станции. Телжан находил столько общих черт у того и другого, что для него это стало цепочкой взаимосвязанных событий, и весь этот водоворот идей и судеб в итоге воплотился на Тильде.

Наверное, у Аарона Шпигеля и Стефано Зака были похожие симптомы. Не зря же они изучали иврит, а потом использовали его для топонимов на исследуемой планете!

Телжан особенно напирал на то, что отношение к ивриту у людей докосмической эры было очень похоже на наше сегодняшнее отношение к языкам. Вплоть до основания Академии, которая следила за соблюдением норм и разрабатывала, если требовалось, неологизмы. Одержимость генерала была оправдана: иврит очень долго был «мёртвым», а потом его возродили и сделали разговорным, опираясь на волю и разум.

Увы, но численность говорящих на нём не позволила сделать иврит одним из основных языков, как это произошло, например, с испанским или китайским. Тем не менее, первые тэферы применяли слова оттуда в собственной терминологии — в память о людях Эрец-Исраэля. Зак и Шпигель просто пошли дальше, назвав материки Тильды Цавом, Шахавом, Хамором, Кальбой, Каришем и Катляном. Бен-Йегуда был бы рад!

Однако историей дело не ограничилось. Телжан копал глубже.

— Ты веришь в духовную силу?

— Чего?

Вопрос генерала застал меня врасплох — прямо за дегустацией местных блюд, которая венчала экскурсию. Предполагалось, что после всего мы пообедаем, но я не был уверен, что это потребуется. Уже на середине процесса я отошёл от буфетной стойки и присел за стол. Порции были маленькие, но их было пугающе много: жаркое и рагу, запеканки и горячие салаты, желе и пюре, фаршированные овощи и мясные рулеты. Рулетов было три вида, и я уже ощутимо наелся, когда Телжан поднял свою заветную тему.

«Так вот к чему он вёл!» Ну, детишкам он такого не рассказывал, надо надеяться…

Или попытался. И очень удивил своё начальство. После чего стал тэфером.

— В духовную силу, — повторил генерал, — веришь?

Я сунул в рот последний кусок рулета — это дало мне время на обдумывание. Правда, пришлось поломать голову над оценками: столовая отказывалась принимать высшую «десятку» для каждого блюда, как я намеревался проставить. Надо было распределить баллы.

Если бы поваром был человек, обошлось бы без категоричности. Я не сразу сообразил, что человека здесь быть не могло: планета же! Какой уж повар, если даже Глава мается в одиночестве? Поставили логоса, который использовал лучшие рецепты со станции. И вёл он себя сурово, как подобает ИскИну.

— Как они выглядят, эти духи с их силой? — уточнил я, дожевав пирожок с последней тарелки и закончив с оценкой. — ДухИ. Или дУхи? Ты имеешь в виду spirit? Esperitu? Шэнь или гуаньгунь? То есть гуайгуй…

— При чём тут духи? Сила! — Телжан глядел мне прямо в глаза, как будто выискивал ответ. — Все слова на планете — из иврита. Ты же не думаешь, что это осталось без последствий?

— А на Мирьям — из итальянского, — напомнил я и принялся загибать пальцы. — Из японского — на Агнессе…

— Это не то, — перебил он, догадавшись, что круг моих знаний достаточно широк, чтобы оспорить его теорию.

Что ж, я не мог угадать иврит по написанию, и не знал подробностей из истории освоения Тильды, но раскладку по языкам помнил. И я был уверен, что на каждой планете зреют похожие фантазии. Каждый считал свою систему самой правильной, а история Земли предоставляла богатый материал. Было бы желание, а теория всегда найдётся!

— У него особая сила, — принялся объяснять генерал, — У иврита. Потому что на нём говорили люди, которые верили в силу слов! И это сработало… Ты знаешь, что Цав переводится как «черепаха»?

— Буду знать, — отозвался я, впрочем, Телжан не очень-то меня слушал.

— А второе значение у этого слова — «приказ»!

— И что?

— Как — что? Названия дали до того, как мой материк сделали первым. Они не знали, что он самый безопасный — назвали по форме! А потом Цав сделали главным. «Приказ»!

— Ну, это закономерно, — кивнул я. — Тильду хорошенько побило, поэтому…

— А ты знаешь, что Катлян — это не только «касатка»? Если превратить это слово в прилагательное, получится «убийственный» или «смертельный»! И это самое опасное место на планете! Там каждый год погибают люди, мы вообще хотели убрать оттуда купола!

Нежно прозвенел треугольник — и жёлто-бежевый официант-буфетчик, похожий на медузу, выложил передо мной с полдюжины десертов. По чуть-чуть. В сумме — обожраться до полусмерти!

— Ну, хорошо, это не совпадения, а… не знаю, что-то, — сказал я, рассматривая угощения и силясь выбрать, — Как они повлияют на мою жизнь? Что я должен делать или не делать в связи с этим? — и я запихнул в род кусочек чего-то слоёного и, как оказалось, восхитительно-пряного.

Как только Телжан заговорил про «духов» и «силу слов», я тут же понял, что это проверка. Легендарный Пятый отдел.

«Так вот как они работают! Здорово, ничего не скажешь! Оценивают мою реакцию на этот мистический бред. Ну, мне не жалко. Пожалуйста!»

— Не важно, что ты делаешь, — ответил генерал. — Важно, во что ты веришь и что чувствуешь!

— Тогда я не верю в духОв, и в силу слов тоже, — я выбрал следующую сладость, похожую на орех из теста, — И я не чувствую ничего, кроме того, что это очень круто — то, что мы тут делаем. Что мы сюда добрались и запустили Проект. Я теперь понимаю, почему многие уходят сюда насовсем! Когда-нибудь Тильда станет совсем живой. А есть тут духовная сила или достаточно химии и гравитации… Ну, я думаю, духам понравится, когда здесь будут деревья, разные звери и всё в таком роде!