9 декабря 1941 года Германия объявила войну США. В этот день в Керневеле царило приподнятое настроение. Во время очередного оперативного совещания то и дело звучал смех. Дениц был настроен весьма благодушно и сквозь пальцы смотрел на поведение расслабившихся подчиненных, от души радовавшихся возможности отбросить всякие дипломатические условности и открыто объявить все водное пространство Атлантического океана запретной зоной.
Операция по блокированию морских коммуникаций у берегов США получила кодовое название «Удар в литавры». Начало ей положило появление подводной лодки под командованием капитан-лейтенанта Хардегена в непосредственной близости от Нью-Йорка. В первые месяцы 1942 года количество судов, потопленных немецкими подлодками в этом регионе, с каждым днем неуклонно возрастало и достигло в марте ошеломляющей цифры — 537 980 брутто-регистровых тонн.
Об успехах подлодок чуть ли не ежедневно сообщали дикторы, с придыханием зачитывавшие экстренные сообщения, информация о них занимала большую часть колонок немецких газет. Целью столь мощного политико-идеологического нажима было заставить немцев забыть о траурных извещениях и инвалидах на городских улицах. Стратегия «блицкрига» потерпела на советско-германском фронте полный провал. Всего с 22 июня 1941 года по 31 марта 1942 года немецкие войска потеряли 1 107 830 человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными, что составляло 35 процентов всех сил, сосредоточенных на границе в день нападения на СССР.
Успешные действия немецких подводных лодок в первую очередь объяснялись заниженной оценкой их оперативных возможностей со стороны министерства военно-морского флота США. Его сотрудники подобно своим коллегам из британского Адмиралтейства слишком уверовали в боевую мощь собственных ВМС. Кроме того, они полагали, что чересчур долгий маршрут следования, наряду с непрерывно бушующими над Атлантикой снежными бурями, явится почти непреодолимым препятствием для подводных лодок.
Субмарины действительно испытывали острую нехватку горючего во время длительных морских переходов. Первоначально эта проблема была решена следующим образом. Возвращающиеся на базу субмарины передавали лишнее горючее подлодкам с еще неизрасходованным боезапасом. Позднее с нескольких субмарин сняли вооружение и заполнили топливом торпедные отсеки. Моряки в шутку называли подводные танкеры «дойными коровами».
«У-552» развернулась и, описав дугу, направилась к выходу из Сен-Назера. Винты методично рубили холодную свинцового цвета воду, и вскоре мол и береговые строения скрылись в снежной круговерти. Был второй день Рождества 1941 года.
За час до полуночи на подлодке приняли радиограмму. Им предписывалось изменить маршрут и следовать в прибрежные воды Северной Америки.
— Чертов треугольник! — выругался капитан-лейтенант Топп.
Он по праву считался одним из наиболее удачливых офицеров-подводников. За месяц до своего дня рождения — в июле Топпу исполнилось двадцать семь лет — он был награжден Рыцарским крестом, так как грузоподъемность потопленных им судов достигла 108 970 регистровых тонн.
«У-552» упорно пробиралась через громоздящиеся друг на друга валы, которые швыряли ее из стороны в сторону. Даже на рабочей глубине лодку ощутимо раскачивало. У прикомандированного к экипажу кинооператора из роты пропагандистов тряслись руки, на лбу выступила испарина. Наконец он не выдержал и обессиленно привалился к переборке, оставив вокруг себя лужу рвотных масс. Проходивший на «У-552» «практику в боевых условиях» выпускник Учебного центра подводного плавания обер-лейтенант Бранди злобно скрежетал зубами и проклинал «эту проклятую болтанку».
В боевом плавании субмарина не добилась сколько-нибудь значительных результатов. Напоследок Топп на радость кинооператору вознамерился атаковать небольшой греческий грузовоз водоизмещением всего лишь три тысячи тонн в надводном положении. Все торпеды были уже израсходованы, и он решил расстрелять судно из носового орудия.
После всплытия комендоры под динамичное стрекотание кинокамеры сноровисто подбежали к пушке и через несколько минут ее жерло озарилось багровой вспышкой. Первый снаряд упал впереди парохода, взбив над форштевнем фонтан, второй пробил борт, легко ломая металл, и Топп отчетливо представил себе, как все внутри заполняется желтым дымом.
— Усилить темп стрельбы!
Звонко клацал орудийный затвор, воздух сотрясался от орудийных раскатов, снаряды один за другим рвались над судном, вздымая над ним кучу обломков. Вскоре оно окуталось черным как деготь дымом. Пенистые волны раскачивали переполненные людьми шлюпки как скорлупки. Греки взывали о помощи и отчаянно размахивали руками.
Подводники со смешанными чувствами смотрели на них. Кое-кто в душе понимал, что они погубили невинных людей и что их когда-нибудь ждет такая же участь.
Лодка развернулась и взяла курс на восток.
Неизбежный раскол
— Я категорически против любого раскола. Дробить силы нельзя. Подлодки в Атлантике по-прежнему должны действовать сплоченными группами! Главное — потопить как можно больше вражеских кораблей! Все остальное не имеет никакого значения!
Гросс-адмирал Редер на секунду закрыл глаза, затем встал и окинул Деница неприязненным взглядом. Ему крайне не нравилось поведение командующего подводным флотом. Ни один из адмиралов не решался позволить себе говорить таким тоном в присутствии главнокомандующего военно-морскими силами. Редер нахмурился, на его одутловатом, с двойным подбородком лице появилось недовольное выражение. Он вспомнил, что уже обсуждал с Деницем 8 ноября эту проблему и что, раздраженный его настойчивостью, вынужден был напомнить: он и никто другой является в данном вопросе высшей инстанцией. Гросс-адмирал подошел к окну и, глядя на понуро бредущих по Тирпицуфер людей и редкие автомобили, многозначительно постучал пальцами по золоченым виткам нашивок на синем рукаве мундира. Редер никогда не был боевым офицером и, делая служебную карьеру, воистину «прошел по инстанциям».
В скупо обставленном кабинете возникла долгая, томительная пауза.
Дениц не сводил глаз с затылка Редера. Он был гораздо выше его и поэтому хорошо видел четкий пробор, разделяющий посередине коротко стриженные, зачесанные назад волосы. Дениц также не испытывал к гросс-адмиралу особых симпатий. «Если ему нужно, пусть отдаст приказ, добровольно я на этот шаг не пойду, — зло подумал он. — Атлантика для нас важнее Средиземного моря».
Редер медленно повернулся и почти вплотную приблизился к занимавшей всю стену схеме боевой обстановки.
— Я был вчера в ставке фюрера. — Для убедительности он вскинул брови и поднял вверх указательный палец. — Он ждет от нас активных действий в Средиземном море! Роммель в крайне затруднительном положении.
— А что итальянцы? Где их хваленые линкоры, крейсеры, миноносцы?
Редер только презрительно повел ладонью и не преминул напомнить вице-адмиралу о довольно существенном, по его мнению, факторе:
— Вы же получили целую флотилию итальянских подводных лодок.
— Вот и отправьте их назад, — утратив обычную вальяжность, возбужденно заговорил Дениц. — В сентябре и ноябре я уже передал в Средиземное море двенадцать лодок. Больше я ничего сделать не могу. Ослаблять наши позиции в Атлантике нельзя. Не забудьте о субмаринах, оперирующих в Баренцевом море. Шесть подлодок водоизмещением двести пятьдесят тонн приготовлены к отправке в Черное море. На Балтике из-за русских мин невозможно нормально обучать экипажи. Тем не менее там тоже действуют наши субмарины. А каждая лодка у берегов Америки вообще на вес золота. Особенно сейчас.
— Вы обязаны выдвинуть на боевые позиции в Средиземном море еще десять подлодок, — ровным, почти бесстрастным голосом произнес Редер. — Итальянцы в Ла-Специи уже готовятся принять их.
Вытянутое невыразительное лицо Деница медленно залилось пунцовой краской, тонкие пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Но вице-адмирал с заурядной внешностью мелкого предпринимателя, никак не соответствовавшей созданному геббельсовской пропагандой стереотипу «героя-подводника», обладал железной волей и умением идти напролом. Минуту-другую он молча смотрел на застывшего за письменным столом Редера, затем перевел взгляд на подпиравший колышущийся подбородок крахмальный воротничок и тихо сказал: