В этом весь Костя. О таком событии в своей жизни рассказать лишь в двух строках восьмистраничного подробнейшего письма.

Нина возмущена этой Костиной скромностью, но Яша не соглашается с ней.

— Так и надо, — говорит он. — Костя настоящий человек и умеет видеть романтическое в повседневных делах, что, признаться, я лично не всегда умею, — нерешительно добавляет он. — Да и ты, Корнилова, это тоже знаешь, а шумишь так просто. Тебе всегда пошуметь хочется. Не понимаю, что за характер?

Они смеются, а я думаю, что, может быть, все-таки следует написать еще одну главу? Рассказать, как на суде, где все мы, члены штаба, выступали свидетелями, Прокопий Иванович Чиженюк, как-то сразу по-стариковски сгорбившийся, сказал горькую фразу, от которой всем нам стало больно: «Половину моей жизни зачеркнула дочка-преступница»? Как моложавый, но седой отец Валерия Чеснокова с обидой и недоумением смотрел на свою жену, в течение нескольких лет скрывавшую «делишки» сына? Рассказать, как врал и извивался на следствии Волков, клевеща на совершенно невинных людей, стараясь запутать следователей и оболгать кого угодно — лишь бы побольше, — как сухими казнящими глазами смотрела на него мать?..

Нет. Об этом писать все же не стоит. Здесь все закономерно. И даже то, что «Ката» опознал сам судья Ильенков.

 

И все-таки мне кажется, что я о чем-то еще не сказал.

Вспоминаю... ну, конечно же, как я мог об этом не написать. Вчера по радио сообщили о том, что, «учитывая успехи комсомольцев и молодежи в социалистическом строительстве», ленинский комсомол награжден еще одним орденом Ленина!

А разве мы своей работой в комсомольском патруле не помогаем социалистическому строительству? Разве не стоим на страже социалистического общежития? Разве ордена Красной Звезды, которые получили я и Костя, не вручены в нашем лице комсомолу?

Значит, и наша работа ручейком влилась в общее русло великих и трудных дел.

И все же мое повествование пока не окончено. Потому что этим великим делам еще будут мешать разные волковы, синицыны и авосины. К сожалению, они еще не перевелись. И если феофановы кажутся уже чудовищами, химерами из страшного прошлого, то разновидности табульшей есть до сих пор.

Товарищи, по местам! Комсомольский рейд продолжается!