Вот на этих наивных обывателей и были похожи артельщики. Бандитов они, конечно, боялись, но эта опасность, считали они, неизбежная, обязательно сопутствующая их профессии. А вот носить в кармане револьвер, а то, не дай боже, еще и стрелять в кого-то казалось им смертельно опасным, и согласиться на это они не могли.
Неделю их уговаривали, действовали и добром и строгостью. Наконец они согласились, но своим печальным видом свидетельствовали перед богом и перед людьми, что все это делается против их воли.
Пока их уговаривали, ограбили еще одного артельщика. Снова два молодых человека неожиданно выскочили из подворотни, и один из них был с тоненькими усиками, а другой — бритый. Снова артельщик был оглушен и пришел в себя только в больнице, и снова неподалеку была брошена его пустая сумка.
Теперь артельщики испугались всерьез и стали беспрекословно ходить на стрельбище. Некоторые, впрочем очень немногие, научились даже неплохо стрелять. Зато большинство не обнаружило никаких снайперских дарований. Едва начиная поднимать наган, они уже плотно зажмуривались от страха. Руки прыгали у них так сильно, что инструктора отступали подальше назад. Впрочем, постепенно и очень медленно дело налаживалось, и некоторые пули даже стали время от времени попадать в мишень.
Только у одного самого старшего и всеми уважаемого артельщика Амфилохиева все еще ничего не получалось. Перед каждым выстрелом он долго крестился, и, хотя пуля каждый раз попадала в совершенно неожиданное место, которое заранее никак нельзя было предугадать, он после выстрела начинал снова креститься, потому что даже это очень неточное попадание не могло бы, по его мнению, совершиться без участия высшей силы. Хотели уж признать его непригодным и освободить от обучения, но Васильев взялся за него сам и добился в конце концов, что старик перестал жмуриться и попадал не очень далеко от цели.
Это было все-таки лучше, чем ничего. На выстрел, может быть, люди сбегутся, да и бандитам будет все пострашнее. И надо же было так случиться, что именно на Амфилохиева было совершено следующее нападение.
Шел он в час ночи посредине улицы — артельщики теперь из осторожности ходили подальше от домов,- и вдруг из подворотни выскочили два молодых человека, у одного из которых были тоненькие усики.
Амфилохиев сразу, конечно, закричал, это средство старое и проверенное, но потом, наконец, вспомнил про револьвер и начал его вытаскивать. К сожалению, бандиты бежали быстрее, чем револьвер вылезал из кармана. Все-таки, когда высокий, безусый поднял над головой Амфилохиева наган, артельщик успел выстрелить. Больше он ничего не помнит.
К этому времени были предупреждены все милицейские посты, и специальные патрули ходили по улицам.
Когда Амфилохиев очнулся в больнице, ему рассказали, что милиционеры и патрульные с разных сторон побежали на выстрел. Бандитов видели издали, вслед им стреляли, но попали или нет, неизвестно. Брошенной сумки поблизости не нашли. Очевидно, сообщник, обычно поджидавший бандитов с чемоданом или мешком, чтобы переложить деньги, на этот раз их не дождался.
Артельщиков охватил боевой подъем. Они сами настояли, чтобы занятия на стрельбище проходили чаще. Они старались изо всех сил и понемногу начали попадать приблизительно туда, куда целились. Выйдя через неделю из больницы, Амфилохиев явился на стрельбище и потребовал, чтобы его учили дальше.
Кроме того, принимались более серьезные меры. Увеличили количество патрулей. Круглосуточно дежурила специальная бригада в угрозыске. Васильев спал на клеенчатом диване в кабинете, готовый мчаться по первому звонку.
Прошла неделя, и две, и три. Артельщики спокойно носили по улицам полные денег сумки» Ни разу никто их даже не попытался ограбить.
Ходит Васильев по кабинету и без конца раздумывает. Сначала три, в общем, одинаковым способом украденные из гардероба шубы. Потом убийство шофера и угон машины. Через день машина брошена на Выборгской стороне. Пока преступники владели машиной, ни в городе, ни в пригородах ничего не произошло. Просто убили шофера, угнали машину и через день бросили. Зачем угоняли машину? Зачем убили этого молодого парня, видно, хорошего человека, который собирал деньги, чтобы жениться? После того как машина найдена на пустынной Чугунной улице, вдруг подряд идут четыре ограбления артельщиков. В первый раз — восемь тысяч, во второй — двенадцать, в третий — семь, в четвертый- восемь. И после этого опять молчание. Будем рассуждать: три шубы украдены, конечно, одним человеком или одной компанией, убийство шофера дело рук, вероятно, других людей, ограбление артельщиков — это, наверно, третья шайка. У каждой группы свой особенный почерк преступлений. Ну, а если представить себе, что все это одни и те же люди и что особенность их почерка заключается как раз в том, что они все время меняют почерк? С давних времен знают криминалисты, что у каждого крупного преступника, совершающего преступления неоднократно, даже, может быть, регулярно, есть свой почерк. Что такое почерк преступника? Излюбленный метод или неповторимые детали. Есть преступники, которые, ограбив квартиру, обязательно садятся закусить или выпить чаю. Есть преступники, которые вскрывают кассу всегда одним, только им свойственным способом. Великие криминалисты говорят в один голос: не проявить своей излюбленной манеры, своих индивидуальных черт преступник не может. Эту свою манеру, свой стиль, то, что укладывается в емкое понятие «почерк», можно всегда узнать. Значит, изучайте манеру преступников, изучайте историю преступлений, и это поможет вам в каждом следствии найти правильный путь. В этом случае почерк разный. Почерк похитителей шуб — это одно. Почерк убийц шофера — это другое. Между прочим, никак нельзя догадаться о цели и смысле этого преступления. Наконец, почерк двух молодых людей, выходящих из подворотни, оглушающих артельщиков и уносящих сумку с деньгами,- это третий почерк. Представить себе, что в Петрограде появилось одновременно три шайки преступников? Представить себе это можно. Но случай маловероятный. А если почерк как раз и заключается в том, что его все время изменяют? Скажем, украдено три шубы. Дурак подумает: так же легко будет украсть и четвертую. Умный подумает: на четвертой уже обязательно попадусь. И вот именно в ту минуту, когда расставлены все капканы и все глаза нацелены на театральные гардеробы, он себе говорит: довольно! И начинает в темных переулках оглушать рукояткой нагана артельщиков. Три случая проходят благополучно. И вдруг… Оказывается, артельщики насторожились. Оказывается, они теперь вооружены. Во время последнего нападения артельщик хоть неудачно, но выстрелил. Со стариком, хоть и вооруженным, справиться можно. Но значит, угрозыск насторожен. Угрозыск поджидает ударов. Стоп. Пора переходить на новый почерк. Артельщики могут спокойно нести свои запечатанные сумки с деньгами — преступник продумал новый метод. Времени у него хватает. Денег достаточно.
Вот только убийство шофера путает. Убили человека, угнали машину и через день бросили. Похоже, скорее, на «шалость» пьяных мерзавцев. Может быть, это разгулялись богатые молодые люди? Может быть, это ни к шубам, ни к артельщикам отношения не имеет? Балованные сынки торговцев решили испытать сильные ощущения.
Ходит Васильев по кабинету и думает.
Может быть, конечно, и так. А может быть, и другое. Может быть, придуман был план, для которого нужен автомобиль. Шофера убили, автомобиль угнали, а план не удался. Шоферы угрозыска проверили мотор. Мелкое повреждение, которое знающий шофер устранит в полчаса. Но откуда мы знаем, что у них был знающий шофер? А если это был любитель? А если это был пьяный? А если просто они боялись и важно им было скорей убежать?
Ладно, отбросим пока историю с машиной. Представим себе, что какая-то компания молодых людей — то, что они молодые, это бесспорно, женщины, потерявшие шубы, говорят об этом единодушно,- так вот, компания молодых людей, чтобы разжиться деньгами, решает проделать эту операцию и, пофлиртовав с незнакомыми девушками, приобретает три дорогие шубы…Если это были богатые люди, им незачем воровать шубы. Если это были люди бедные, то аппетит приходит, во время еды. Продолжать знакомиться с молодыми девицами и отбирать у них шубы опасно. Три шубы стоят самое большее пять тысяч. Они продали дешевле. Вероятно, скорняку на поделки, так, чтобы шубы, разрезали и опознать их стало невозможно. Ну, скажем, три с половиной тысячи. Деньги большие, тратить их можно свободно. Потратили. Что делать дальше?