— Слава богу, ты дома, проходи. Я не сомневался, что тебя отпустят, но не предполагал, что это произойдет так быстро. Что ты там им наговорила?

— Правду, дядюшка. Как ты учил..

Как только Курилов отпустил Грету, он вызвал одного из своих сотрудников и спросил:

— Когда пришло сообщение об отъезде Лотнера? — Вечером, около двадцати часов.

— Почему вы тотчас же не поставили меня в известность?

— Не хотел вам мешать.

— Молодой человек, вы могли бы прикинуть, что важнее: допрос девушки, которая сидит здесь и никуда от нас не может уйти, или немецкий шпион, который вместо Москвы уехал из Питера черт знает куда… Мы потеряли драгоценное время.

— Филипп Филиппович, вчера Лотнер покупал билет до Москвы.

— И вам этого хватило, чтобы поверить, будто он и впрямь сядет в московский поезд? Так. А к поезду он не пришел?

— Точно так!

— Он направил подозрение на Грету Тальхаммер, хорошо зная, что на этом мы потеряем время. И незаметно исчез. Тальхаммер ни о чем не подозревает, и Лотнер уверен, что мы от нее ничего не добьемся. Очевидно, ему уже известно, что стало с Аделью. Наверняка у них было условлено, каким образом она даст ему знать, если поездка не удастся. Теперь он понял, что у него земля горит под ногами.

— Возможно. Но у него есть виза на выезд. Из Берлина пришла телеграмма: его отец во время служебной командировки в северной Швеции попал в автомобильную катастрофу, его жизнь в опасности. Из Москвы эту телеграмму по телефону передали сотрудники отдела кадров «Судопроекта». Ему и выдали выездную визу.

— И это все, что вы установили? Кто поручится, что телеграмма из Берлина не была сигналом о том, что Адель не доехала и, следовательно, дело не выгорело… Он хорошо знает, что мы идем по его следам, потому что все его сообщники арестованы. Вот и улизнул.

— Все пограничные станции предупреждены. Лотнер будет задержан…

— Посмотрим. А пока созовите, товарищей из оперативной группы. Надо посоветоваться.

Начальнику районного отделения госбезопасности Усову сообщили, что утром из Лобанова уехала тетка Настя.

Лесничий Богданов еще раньше слышал, что она собирается в Ленинград навестить знакомых. Несколько дней назад получила письмо. Следующие два дня где-то пропадала по своим делам, возвращалась ночью, когда все спали.

На станцию ее вез старый Демидыч. В дорогу она взяла лишь сумку да коробку, в которую якобы положила свежие яйца. Демидыч, однако, заметил, что на вокзале тетка вынесла из камеры хранения два чемодана. Вернувшись домой, Демидыч качал головой и всем жаловался, что вот поди ж ты, Анастасия Конрадовна, не доверяя ему, заранее отвезла на вокзал чемоданы…

Усов с интересом выслушал сообщение Рожкова и заметил:

— Наконец-то! Долго же собиралась в дорогу Анастасия Конрадовна. Вы, товарищ Рожков, позаботились о сопровождении «нашей» тетки?

— С ней едет «дядюшка Ваня». Усов засмеялся.

— Очень хорошо. Он с ней обязательно познакомится, а то еще и в доверие войдет. Глядишь, тетка кое-что и выболтает.

Он был недалек от правды.

В купе тетка Настя берегла свою сумку, как наседка, украдкой разглядывая соседей. Напротив сидел степенный усатый старик с добрым лицом, наверняка нездешний. Тетка Настя, от природы любопытная, начала выпытывать, куда он едет, чем занимается. Немногословный старик ответил, что был в районном центре по служебным делам, сейчас едет в Ленинград, а потом дальше. Он проверяет паровые котлы, дело ответственное. У каждого котла своя биография, за каждым нужно смотреть в оба, чтобы он, а вместе с ним и кочегар не отдал богу душу. Тетка удивленно вертела головой, слушая с интересом, потом задремала. Перед этим она попросила своего собеседника приглядеть за ее чемоданами. Николай Николаевич Потапов («дядя Ваня», как он представился тетке) обещал. Когда тетка уснула, он встал и сделал вид, что выравнивает чемоданы. На вид они оба казались одинаковыми, однако один был значительно тяжелее другого.

Едва поезд остановился на следующей станции, как «дядя Ваня» выскочил на платформу и побежал в комнату железнодорожной милиции. Быстро переговорив с начальником, он тотчас же вернулся в вагон, уселся на свое место и углубился в журнал. Остальные пассажиры ничего не заметили; все выглядело так, будто он бегал за сигаретами или за бутылкой пива.

Тетка Настя спала почти до самого Ленинграда. Когда она открыла глаза, «дядя Ваня» предложил ей помочь вынести чемоданы.

— Милый мой, — умилилась тетка, — ведь я еду дальше, до моего поезда еще два часа. Пойду уж в зал ожидания.

— А куда вы, собственно, едете? — как бы мимоходом спросил «дядя Ваня», снимая чемоданы с полки.

— В Карелию, хочу близких навестить. Долго их не видела. Денек-другой там побуду…

Поезд остановился, и они направились в зал ожидания. Тетка сразу села, а ее новый приятель отправился узнать, с какой платформы и когда отходит поезд в Карелию. Конечно, он забежал в отделение милиции и сразу же был допущен к начальнику, который его уже ожидал. Спустя некоторое время «дядя Ваня» вышел из отделения в сопровождении мужчины неопределенного возраста и самой что ни на есть обычной внешности. Тот шел немного сгорбившись, в его глазах было что-то располагающее к доверию.

— Будьте поблизости и помогите ей с чемоданами, остальное знаете. Я еду тем же поездом в служебном вагоне. На какой-нибудь станции зайдите ко мне и скажите, куда точно едет тетка. Это будет и вашей конечной остановкой. Остальное беру на себя. До свиданья! — сказал ему «дядя Ваня» перед тем, как вернуться в зал ожидания.

Тетка Настя нарадоваться не могла: такие услужливые люди редко встречаются в пути. Новый сосед по вагону помог ей в Ленинграде занести чемоданы да еще, оказывается, ехал, как и она, в Кондопогу[1]. Правда, очень уж он неразговорчив, но это даже еще лучше, не будет ничего выпытывать. Чтобы поддержать разговор, тетка Настя спросила, где он работает; он ответил, что теперь почтовым служащим, а раньше был «золотых дел мастером» в Пскове, где имел свой магазин, но, к сожалению, погорел во время нэпа. Что-то надо делать, вот он и пошел на почту. Старуха прищурила один глаз, заговорщически засмеялась и сказала, что очень хорошо понимает, почему он работает в таком неподходящем месте; между делом упомянула, что и у нее в старые времена дела шли лучше, чем сейчас.

На станции Лодейное Поле сосед вышел из вагона, а когда вернулся, предложил тетке горячие пирожки, которые купил в вокзальном буфете.

Потом тетку стало клонить к дремоте, но она ее поборола; незадолго до прибытия она стала нервничать. Это не укрылось от внимания «почтового служащего», который участливо спросил, что ее беспокоит.

— Эх, милый, — вздохнула старуха, — в старости человек только и думает, как прожить остаток дней. Вы это, наверное, и по себе знаете, ведь у вас же был свой магазинчик…

Бывший «золотых дел мастер» предостерегающе поднял палец и глазами показал на остальных пассажиров, которые вроде дремали, но ведь кто знает…

— Вы правы, — шепнула тетка Настя, — осторожность не помешает…

На станции Кивач поезд стоит лишь пять минут, и тетка была рада, что сосед опять помог ей с вещами.

— Вас кто-нибудь встречает, или отнести вещи в камеру хранения? — спросил он, поставив чемоданы на платформу.

— Внучка должна, да что-то ее не вижу, может, задержалась где… Не беспокойтесь, не смею вас задерживать, великое вам спасибо… спасибо, всего вам доброго.

Вместо внучки тетку встречал усатый мужчина. Дождавшись, когда удалится ее провожатый, он подошел и тихо сказал:

— Узнаю вас, Анастасия Конрадовна, по желтой сумке и коробке с наклейкой. Сколько стоят в Лобанове яйца?

— Это зависит от того, у кого покупаете, — ответила старуха.

— Хорошо, — выдохнул усач. — Надо бы уже идти, у меня тут машина, но минуточку, что-то мне не нравится… Побудьте пока здесь, а я отнесу чемоданы.

вернуться

1

Промышленный центр в шестидесяти километрах севернее столицы Карелии — Петрозаводска. Здесь находится крупнейший в Карелии целлюлозно-бумажный комбинат. (Прим. автора.)