— Наш полет успешно завершен. На борту самолета все в порядке. Нет никакой опасности. Оставайтесь на своих местах и ждите объявлений.

Однако эти слова не разрядили обстановку. Внезапное вторжение сотрудников ФБР после странного рейса не могло не взволновать пассажиров. Слишком уж участились последнее время нападения на самолеты и их похищения.

— Я не хочу, чтобы меня везли в Гавану, — попросила старушка, недавно пришедшая в себя. — Что происходит? Почему я не могу сразу же выйти и отправиться домой?

— Главное — выпутаться из всей этой истории живыми, а там пусть ведут куда хотят, — хвастливо заявил рассказчик историй о боях в Палермо. — Я вернулся с того света и знаю, что каждому намечен свой день.

Все облегченно вздохнули, лишь когда пассажиры из Инагуа покинули самолет. По одному их посадили в автомобили и в сопровождении агентов ФБР отвезли к какому-то подвальному помещению аэропорта. По длинному безлюдному коридору они прошли в помещение, где их ждали Андрес Насарио, другие руководители "Альфы-66" и американские служащие. Шеф встретил их объятиями и запоздалыми словами ободрения:

— Добро пожаловать домой! Мы ожидали вас с нетерпением. Вы показали большой пример мужества, все остальное — демагогия.

Он поправил пиджак, поднял правую руку и произнес небольшую речь, закончив ее фразой, специально подготовленной для такого случая:

— …Таким и должно быть поведение настоящих бойцов "Альфы-66" — единственной организации, которая всегда была в первых рядах там, в горах, на Кубе, здесь, за морем, и будет такой до светлого часа победы.

На самом же деле "бойцы" из "Альфы-66" на Кубе были заняты совсем другим делом: они работали с носилками в руках за решетками кубинских тюрем, куда попадали всякий раз после неудачных высадок и попыток совершить преступления.

— Необходимо, чтобы вы сохранили в тайне все, что произошло с вами, — предупредил один из американских служащих, участников неудачной экспедиции, вручая каждому из них визитную карточку, отпечатанную на тончайшем белом картоне:

То же самое сделал и Джон Батчер. Он извлек из внутреннего кармана пиджака свою визитную карточку, которая, правда, не была такой яркой и броской, как у его коллеги. В ней говорилось о том, что ее владелец служит в министерстве финансов Соединенных Штатов. К имевшимся на визитной карточке сведениям мистер Батчер добавил номер своего телефона 350-5866.

У Насарио не было визитных карточек, которые он мог бы предложить. Его карманы были, заполнены бонами, но, к сожалению, обстоятельства не подходили для сбора средств.

— Гошгариан и Батчер уже все уладили. Теперь вам осталось только пройти известные формальности иммиграционной службы, — заявил Андрес Насарио. — Таким образом, мне остается лишь повторить вам: добро пожаловать в страну демократии! Снова добро пожаловать домой!

"Вот тебе и демократия, — подумал Чино, — опять я превратился в беженца. История повторяется, и меня снова подбирают в море. Для них не важно, что моя фамилия повторяется. Видимо, в мире еще много Хосе Сантосов. Кроме того, все можно сделать, когда речь идет о том, чтобы как-то скрыть грязные делишки дяди Сэма".

Пришлось пережить заново всю процедуру въезда в страну. Новый документ удостоверял, что им, кубинским беженцам, разрешен въезд в США с 24 октября 1974 года. Теперь уже никто не мог доказать, что в этот день они вернулись во Флориду после неудачной попытки совершить организованную ЦРУ вооруженную акцию против своей родины.

— Последнее предупреждение, сеньоры, — теперь Насарио пытался изобразить серьезного человека, приняв театральную позу, — никаких журналистов, никаких публичных высказываний, даже своему лучшему другу, жене или родственникам не следует ничего рассказывать. Я заверил в этом сеньоров.

Остальные члены "Альфы-66" поняли хитроумный замысел своего главаря. Его слова "я заверил сеньоров" можно было понять таким образом: "Я сказал, а вы делайте, что хотите; в конце концов, это нужно американцам". Все его предупреждения о строгой секретности, запреты на публичные выступления, призванные напугать членов его организации, как и сами заверения Андреса Насарио, были похожи на секрет полишинеля.

Когда выезжали из аэропорта на автостраду, Чино заметил на темном фюзеляже старого заброшенного самолета Б-26 надпись, сделанную белой краской с помощью пульверизатора. Она состояла всего из двух слов — "Вива Фидель!". Насарио тоже ее увидел, но ничего не сказал. Лишь у водителя вырвалось:

— Посмотрите, что там внизу. Кажется, здесь не все являются его…

"Не все являются его противниками", — мысленно дополнил Чино слова шофера.

В атмосфере всеобщего благодушия и энтузиазма, вызванной возвращением "храбрецов" с Инагуа, явным диссонансом прозвучало заявление Роберто дель Кастильо. Речь шла о тех предложениях, которые были высказаны ЦРУ через своего агента в "Альфе" ровно три года назад — как раз в тот период, когда разгневанный упорством вьетнамцев президент Соединенных Штатов приказал заминировать порты и ужесточить бомбардировки городов Вьетнама. Ричарда Никсона выводила из терпения несгибаемая воля защитников Вьетнама, и он отдал этот варварский приказ, сбросив маску и обнажив свои фашистские намерения. Грязная война в Индокитае стала еще более бесчеловечной.

— Нам говорили, что американские войска не будут возвращаться прямо в Соединенные Штаты, — сказал иронически Кастильо, — их промежуточная остановка будет в кубинской столице. Но судя по информации, которая появляется на страницах наших газет и журналов, мы, кажется, этого не увидим.

Хосе Ампаро Ортега понял, что намек относится к нему. Будучи в "Альфе" человеком ЦРУ, именно он посеял в их сердцах эту надежду. Неудачи во Вьетнаме были слишком явными. Надежда, рожденная тщеславием, великодержавным духом, убеждением в военном превосходстве США, таяла с каждым днем, особенно сейчас, когда солдаты, ошеломленные, подавленные и жалкие, разгромленные морально и физически, возвращались к себе домой. Тем не менее Ортега чувствовал, что он обязан как-то ответить:

— Соединенные Штаты не могут взять на себя решение всех проблем, возникающих в мире. И они не повинны в том, что весь мир смотрит на них как на единственную надежду.

— Хорошо. Пусть они не решают мировые проблемы, но не нужно делать громких обещаний.

Спор разгорелся, чуть не дошло до рукоприкладства. А в это время те, кто не скупился на обещания, обсуждали события во Вьетнаме. У них не было времени для того, чтобы вспомнить о своих долгах.

Вечером 28 апреля ровно в двадцать один час сорок одну минуту посол Соединенных Штатов Америки в Южном Вьетнаме Грэм Мартин сделал властям Сайгона следующее заявление:

— Мы должны прибегнуть к варианту номер четыре.

Четвертый вариант не предусматривал победоносного возвращения с остановкой в Гаване. В нем даже не говорилось о встречах, празднествах, парадах и митингах в самих Соединенных Штатах. Этот вариант означал немедленную массовую эвакуацию всех американцев без всякого снаряжения и боеприпасов, а фактически — беспорядочное бегство. Через восемнадцать часов после заявления Грэма Мартина Соединенным Штатам пришлось убраться из Вьетнама, но не для того, чтобы высадиться на Кубе.

Схема бегства была очень простой. Государственный секретарь Киссинджер, министр обороны Шлессинджер, директор ЦРУ Колби, пентагоновский генерал Браун и подавленный бессонницей президент Форд были вынуждены принять решение эвакуировать на самолетах С-130 войска, участвовавшие в войне во Вьетнаме. Первый вертолет был предназначен для южновьетнамского диктатора. Один из его соотечественников довольно громко сказал: "Если бы всегда действовали с такой точностью и решимостью, то сейчас не пришлось бы убегать". Као Ки ответил ругательством.