- Самого хорошего. Тимур Данович – очень опытный и знающий че-ловек, но мы с ним не очень… сблизились. Закрытый он какой-то. И холодный.

 Полковник кивнул головой и закурил, указав Максу на кресло рядом с журнальным столиком, на столике стояла массивная хрустальная пепельница и лежала пачка сигарет, которыми его уже угощал однаж-ды Дантист.

 - Можете курить, - сказал Зиновий Андреевич. – А другие?

 - С Фридрихом Богером непосредственно работать не пришлось, - ответил Макс. – А Харизма… 

 - Что?

 - Жаль парня. Ему бы еще в казаков-разбойников играть, а он…

 - Людей убивает?

 Макс промолчал.

 - У парня трудная судьба. И трагическая. Когда Сереже, настоящее имя Харизмы – Сережа Муромцев, так вот, когда Сереже было шесть лет, его родителей убили. Прямо на его глазах. Семья Муромцевых возвращалась из заграничной командировки. Их убили в купе поезда. Мальчишке удалось убежать, прибился к цыганам и четыре года ски-тался с ними по городам и селам России. Потом осел в Саратове. Стал беспризорником, воровал. Часто приводился в милицию, устраи-вали его в детские дома, но он оттуда сбегал.

 - А потом его подобрали люди из Агентства?

 - Не подобрали, разыскали, - мягко поправил Макса полковник Че-ремных. - Родители Сережи были дипломатами, но имели некоторое отношение к нашей организации.

 - И много таких ребят работает у вас?

 - Таких, как Харизма мало, - уклончиво ответил полковник.

 - Я бы с ним еще поработал, - сознался Макс.

 Полковник пристально посмотрел на Хабарова.

 - Харизма служит не в моем подразделении, - сказал он. – Но, в принципе, это вопрос решаемый. Честно говоря, я думаю о создании группы. Дело в том, Максим, что у нас, я имею в виду свое подразде-ление, одиночек нет. Все операции проводятся в составе групп из че-тырех-пяти человек.

 - А Дантист? – спросил Макс.

 - Дантист был в отпуске. Группа, в которой он работал, распалась. Теперь надо создавать новую.

 В аэропорту Хитроу Дантист не стал брать машину на прокат, по-ехал на такси.

 В это время года, середина июля, даже хмурый Лондон выглядел ярко и празднично. Солнце щедро поливало улицы, радужно отража-лось в окнах домов и огромных стеклах двухэтажных автобусов. Даже некоторые прохожие, невзирая на многовековые пуританские тради-ции, оживленно разговаривали и улыбались.

 С водителем Дантисту повезло: выслушав адрес, он молча кивнул и за всю дорогу не проронил не слова, верно определив, что пассажир к разговорам на вечные темы, то есть о погоде и внешней политике не расположен.

 Вдоль кладбищенского забора стоял ряд серых двухэтажных зда-ний, все первые этажи которых были заняты магазинчиками, торгую-щими свечами, оловянными и гипсовыми распятиями, венками и про-чей ритуальной атрибутикой. Попросив водителя остановить машину возле одного из таких магазинов, Дантист вышел и отпустил такси, по-том зашел в магазин.

 В глубине помещения, за прилавком, сидела дородная женщина не первой молодости и вязала, спицы мелькали в ее руках.

 - Здравствуйте миссис Паркер, - поздоровался Дантист. Женщина оторвалась от своего занятия и приветливо улыбнулась, вставая и подходя к нему, лицо ее было круглым, румяным и добрым.

 - А, сэр Алекс! Доброго вам здоровья.

 Дантист улыбнулся одними губами и сказал:

 – Вот я и снова у вас. И мне как всегда: три восковых свечи и букет белых лилий.

 Женщина положила на прилавок три тонких и длинных восковых цилиндрика и ушла в соседнюю комнату за цветами. Дантист осмот-релся. Здесь ничего не менялось уже более трех лет – те же шторы на окнах, серые, с черными траурными лентами, то же бронзовое распя-тие в углу, подсвеченное двумя старинными канделябрами с дюжиной свеч на каждом, тот же специфический запах скорби и памяти, та же тишина…

 Миссис Паркер вернулась, неся в руках букет белых лилий.

 - Извините, сэр Алекс, сегодня цветы и свечи обойдутся вам на полтора фунта дороже, - произнесла она извиняющимся тоном. - Це-ны выросли со дня вашего последнего визита. Сами понимаете - ин-фляция…

 - Ничего, - успокоил ее Дантист, доставая деньги. – Полтора фунта меня не разорит, а инфляция – процесс от нас не зависящий. Как здо-ровье сэра Томаса? Не подыскал ли еще себе замену?

 - Ну что вы, сэр Алекс! О какой замене вы говорите? Томас, он же без своей работы и дня не проживет. Не может он без своих покойни-ков, никак не может. Ему на кладбище веселее, чем в гостях. Мы на рождество, сразу после вашего последнего приезда, к дочери в Париж ездили. Погостить толком не удалось. Этот старый трудоголик на тре-тий день домой запросился. Только неделю-то всего и погостили у до-чери. Я хоть с внучками понянчилась…

 - Значит старый добрый Томас на боевом посту?

 - А где ж ему быть?

 Дантист расплатился за покупку, вышел из магазина и войдя в кладбищенские ворота по боковой аллее направился вглубь кладби-ща. Увидав его издали, сторож Томас Паркер, расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой.

 - Фотографию я приделал, как вы просили, сэр Алекс, - сообщил он после того, как они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. – А еще отремонтировал проводку, поменял выключатель и поставил бо-лее мощный светильник. Теперь там светло как днем.

 - Спасибо, сэр Томас, - поблагодарил Дантист. – Вы лучший клад-бищенский сторож, которого я когда-либо встречал.

 - Да, бросьте… Просто я стараюсь хорошо делать свою работу. Ну…, не буду вам мешать…

 Дантист открыл дверь склепа, внутри было сухо и темно. Он не стал включать электричество, поставил свечи на мраморную столеш-ницу в специальные гнезда и зажег нитяные фитили. Огонь свечей ос-ветил три ячейки в стене, На крайней справа была фотография жен-щины, такая же, что стояла в его московской квартире на каминной полке. Над фотографией надпись: Бажена Яржебинска. Под ней – да-та рождения и дата смерти. Дантист подошел к ячейке и провел рукой по фотографии.

 - Вот и я, Винтик. Сколько меня здесь не было?.. Больше половины года, почти семь месяцев. Я расскажу тебе, что произошло за это время… Я снова один. Ольга ушла, а я не стал ее удерживать… Ее любовь ко мне не смогла победить мою любовь к тебе. Кое-кто уверя-ет, что любить можно несколько раз. Я им не верю. Но, может быть, они не врут и даже не ошибаются? Может быть, они просто другие? Или я другой? А, может быть, они просто не знают, что это такое - лю-бовь? Может, они называют любовью что-то другое? Привязанность, привычку… Многие из них не знают, каково жить без человека, без ко-торого жить невозможно?.. Ночи без сна. Много, очень много ночей без сна… Сигареты… Кофе… Влажные простыни… Мысли… Воспо-минания… Снова кофе… Снова сигареты… Снова воспоминания… И опять – кофе, сигареты, воспоминания. Так без конца… Какие еще но-вости? Я снова работаю, снова занимаюсь тем, что я умею делать хо-рошо – охраняю мир от маньяков и преступников. Иногда спасаю его от войны. Кстати, я только что в очередной раз спас мир. Работа за-ставляет меня отвлечься от воспоминаний. И еще… она предоставля-ет мне шанс увидеться с тобой раньше, чем наступит естественная смерть. Маньяки и преступники – народ опасный, могут убить. Нет, нет, не думай, милая, что я специально подставляю свое тело под пу-лю или нож! Но… Больше всего на свете я хочу быть снова с тобой, Винтик. А вместе мы можем оказаться только там…

 Дантист присел на скамейку для молитв и, прислонившись спиной к шершавому камню, закрыл глаза. Черты его лица расслабились, и оно стало каким-то детским, добрым и наивно-грустным. Губы тронула легкая улыбка. Он уснул. Наверное, во сне он видел ее, свою люби-мую Бажену, Винтика, как он ее называл.

 Когда Дантист проснулся, свечи догорели, лишь фитилек одной свечки, той, которая стояла справа, напротив ячейки с прахом Баже-ны, нервно вспыхивал в лужице расплавленного воска.

 Дантист сладко потянулся и поднялся с жесткой скамьи.

 - Как мне хорошо спится рядом с тобой, Винтик, - сказал он женщи-не на портрете. – Ты охраняешь мой сон. Я сплю беспечно, как ребе-нок. Если мы не встретимся с тобой до того времени, как я состарюсь и уйду в отставку, я обязательно переберусь сюда, на окраину Лондо-на и буду жить рядом с тобой, дожидаясь своего часа. Я буду рабо-тать кладбищенским сторожем вместе с Томасом. Или вместо него, если к тому времени он уже присоединится к вашему сообществу. – Дантист щелкнул зажигалкой, чтобы посмотреть на часы, потому что фитилек свечи потух и склеп погрузился в темноту. – Ну, мне пора, Винтик, меня ждут живые. Не скучай, я скоро снова навещу тебя…