Помолчав, Фаргелия снова заговорила, но уже о другом.

— Ты беседовал с Гиппократом. Как ты думаешь, он примет приглашение царя?

— Полагаю, что нет, — покачал головой Эмпедокл.

— Не скрою от тебя, — продолжала она, — что царь велел мне пустить в ход все мое влияние, чтобы уговорить Гиппократа вернуться к нему. Я плохо его знаю, и мне страшно.

— Ну-ну, — сказал Эмпедокл. — Быть может, мне известно больше, чем ты думаешь. Гонец, которого я посылал к царю Пердикке, сообщил мне, что, по слухам, первой красавице Македонии приказано очаровать Гиппократа и привезти его обратно. «Если она потерпит неудачу, — уверял он, — ей не дозволено будет вернуться назад в Македонию». Это правда?

— Нет, — прошептала она. — Во всяком случае, не совсем. Я сама сказала царю, что вернусь с Гиппократом или вовсе не вернусь. Видишь ли, он… Видишь ли, я люблю его.

Эмпедокл пожал плечами.

— Ты вдова царского приближенного, который недавно умер. Но до этого — кем ты была?

В синих глазах Фаргелии вспыхнул гнев.

— Я вижу, ты кое-что знаешь о моем прошлом, но, наверное, очень мало. Мой названный отец нашел меня в коринфском храме Афродиты — мне было тогда несколько дней. Он вырастил меня и обучил разным искусствам и наукам, которым женщин обычно не учат, чтобы затем сделать из меня гетеру — подругу богатых людей. Он любил меня, как родную дочь, и все откладывал решение моей судьбы. Но в конце концов ему понадобились деньги. Первый же человек, купивший право на мое общество, тут же совсем меня выкупил, дал мне вольную и женился на мне. Обычно отцы покупают мужей своим дочерям за большое приданое. У меня с моим приемным отцом получилось наоборот: мужу было достаточно моей красоты, а приданое досталось отцу. — Она досадливо пожала плечами. — Я была обучена риторике, музыке и многому другому. После смерти мужа я могла бы прославиться, занимаясь ремеслом, для которого меня воспитывали. Но я не захотела этого. Не решилась, потому что успела узнать Гиппократа.

— До чего же хитер царь Пердикка, — заметил Эмпедокл. — Врачу, чьи услуги ему нужны, он предлагает не только богатство, но также и любовь и красоту.

— Ты мне поможешь? — спросила она. — Дашь мне совет? Как убедить его вернуться в Македонию?

Эмпедокл засмеялся.

— Ко мне часто обращались за советом больные. Но впервые такая красавица ищет у меня подобного совета. Ты можешь достигнуть желаемого. Врачи ведь, в конце концов, тоже люди. Впрочем, Гиппократ, — добавил он задумчиво, — не похож на других людей.

Он поглядел на Фаргелию с нескрываемым восхищением и продолжал:

— Ты красива, пленительна, умна. Боги наделили тебя всем. Моли о помощи Афродиту, и если она явится, «как вихрь», то скажет тебе, как некогда Сафо: «Кто ж он, твой обидчик? Кого склоню я милой под иго?»[6] — Он бросил взгляд на большой двор. — Вот идет ничего не подозревающий обидчик.

По саду, устремив глаза в землю, неторопливо шел Гиппократ. Прибытие вестника от царя Македонии взволновало бы любого человека, даже старого, а он был еще молод, Но его удивил приезд Фаргелии. Рад он этому или не рад? А, впрочем, какое ему до этого дело? Болезнь ее мужа тянулась долго, и он часто бывал у них в доме. Она тогда старалась вскружить ему голову. Врачи умеют избегать подобных положений, но с ней это было не так-то просто. Странно, что как раз вчера он вспоминал о ней!

Он вошел во дворик и направился прямо к ней, словно не замечая остальных. Она протянула ему обе руки, и он на мгновение задержал их в своих.

— Я не ждал увидеть тебя тут, — сказал он. — Добро пожаловать на Кос.

Она ничего не ответила, и он быстро отошел к начальнику триеры, стоявшему в тени пальмы.

— Привет и тебе, — ответил македонец на его приветствие. — Старым морякам вроде меня не часто приходится возить груз столь драгоценный, как красавица Фаргелия и мудрец Эмпедокл. У меня к тебе поручение от нашего царя.

— Твой корабль, — ответил Гиппократ, — привез нам много нежданных радостей.

Улыбнувшись Эмпедоклу, он подвел его к двери.

— Сосандр ждет тебя в палестре — вон там. Мы очень довольны, что ты остаешься с нами.

Затем, повернувшись к матери, он сказал:

— Фаргелия будет нашей гостьей. В Эгах я знал ее женой царского приближенного. Я оставляю ее с тобой, а мы с вестником царя пойдем в ятрейон.

Праксифея пригласила гостью пройти с ней на женскую половину.

«Вот его мать, — думала Фаргелия. — Наверное, Гиппократ ищет жену, которая была бы похожа на нее. А я никогда близко не знала таких женщин».

Первой заговорила Праксифея.

— Ты приехала лечиться у Гиппократа?

— Да, — ответила Фаргелия. — К тому же я полагаю, воздух Коса и знаменитые воды источника Ворины также могут принести мне пользу. Видишь ли, когда мой муж хворал, у меня начались головные боли и…

— Нет, нет — перебила ее Праксифея. — Не рассказывай мне о своей болезни. Гиппократ этого не любит, да и вообще матери — или жене — врача не следует вмешиваться в такие дела.

— Твой сын, — продолжала Фаргелия, — исцелил в Македонии многих людей. Он очень старался спасти моего мужа, но этого не мог бы сделать никто. Мой муж был стар. Когда я выходила за него, я как-то не замечала этого, но он был стар.

— А сколько тебе лет?

— Я ровесница твоему сыну.

— Ты говоришь, как женщины Пелопоннеса, а не как македонянки. Где ты родилась? Не в Коринфе ли?

— Какая ты догадливая! — воскликнула Фаргелия. — Я жила в Коринфе, пока македонский вельможа не женился на мне и не увез меня в свою страну.

— Кто был твой отец?

Фаргелия покраснела.

— Я была подкинута. Но мой приемный отец воспитал меня, как собственную дочь, и дал мне хорошее образование.

К двери подошел привратник и сообщил, что начальник триеры отправился прямо в гавань и велел передать, что госпожа может вернуться на корабль, когда пожелает.

Праксифея кивнула.

— Позови свою служанку, — сказала она Фаргелии, — и пойдем к Гиппократу.

Они прошли через дворик ятрейона. Праксифея оставила своих спутниц в приемной, а сама вошла в комнату сына. Он был углублен в чтение какого-то папируса, и она, задернув тяжелый занавес, подождала несколько минут.

— Гиппократ!

Услышав ее голос, он вздрогнул и поднял голову.

— Фаргелия приехала, чтобы лечиться у тебя.

Он посмотрел на нее, словно не слыша, и ударил кулаком по столу.

— Пердикке понадобился постоянный придворный врач. Оставил бы он меня в покое!

Немного помолчав, его мать сказала:

— Ну, а Фаргелия? Вы с ней, кажется, близко знакомы. Почему ты мне ничего о ней не рассказывал?

Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел на мать.

— Не знаю, — ответил он. — Не знаю, почему… Возможно, потому, что я хотел ее забыть. Но между нами никогда ничего не было.

Праксифея отвернулась, но Гиппократ успел заметить тревогу в ее глазах.

— Я позову ее, — сказала она.

Прошло несколько минут. Затем занавес медленно раздвинулся и снова сомкнулся. Гиппократ встал. Фаргелия смотрела на него сияющими глазами — она была похожа на лилию, раскрывшую все свои лепестки. Зачем она приехала? Сейчас она скажет ему это. Ее красота смущала его и настораживала.

Фаргелия отвела взгляд и сказала спокойным голосом:

— Надеюсь, ты был счастлив, работая здесь среди своих близких. Но мне эти три месяца, которые прошли после твоего отъезда, показались очень долгими и тоскливыми.

— Очень приятно видеть тебя у нас, — ответил он. — Да, мое место здесь, среди греков, которые думают и говорят, как я.

— Ты прочел письмо царя?

— Да. Царь просит меня вернуться — стать его придворным врачом и главным врачом его армии. Он предлагает мне плату, которая сделает меня очень богатым. Если я сам не смогу приехать немедленно, он просит пока прислать к нему самого знаменитого асклепиада, какого я только знаю. — Взяв папирус, он прочел: — «Начальник моей триеры через несколько недель вновь зайдет на Кос за тобой. Пусть Фаргелия, верная моя подданная, поедет с тобой». Вот что пишет царь. Но при чем тут ты? — нахмурившись, закончил Гиппократ.