– Идем на встречу с дядей.

– Сейчас? Он здесь? – изумилась Алиса.

– Да. Его лаборатория тут неподалеку, мы дойдем минут за пятнадцать. Очень хорошо, что вы остановились в Мединет-Габу. Профессор Сецех мог, конечно, прийти и сам, но у него в лаборатории есть что-то такое, что он хочет тебе показать.

Они двинулись в путь. Махмуд освещал дорогу фонариком.

– Я узнала от Фрэнка Хейра, что ты не капитан, а подполковник, и что дядя конструирует ракеты, – заявила Алиса. – Почему ты не сказал мне правду?

– Речь идет о безопасности твоего дяди. Сейчас он единственный европеец, работающий над нашей ракетной программой. Остальных запугали, перекупили или еще каким-нибудь образом заставили уехать. Были даже смертельные случаи. Профессора Сецеха тоже склоняли к отъезду из Египта. Он все же предпочел остаться. Но если бы наши враги узнали, где он, то попытались бы его уничтожить. Поэтому мы и перевезли его со всей лабораторией сюда, в Луксор.

Примерно в километре от отеля свернули влево. Теперь они шли по ухабистой тропе между кучами камней и скальных обломков. Нигде не было видно никаких зданий и ни единого огонька. Алиса испугалась.

– Махмуд, куда это ты меня ведешь? – спросила она остановившись.

– Ничего не бойся. Сейчас ты все поймешь. Мы уже совсем близко.

Через несколько десятков метров фонарик выхватил из тьмы проволочное ограждение. Подойдя к калитке, Махмуд осветил фонариком расположенный за ним холм, в котором зияло черное отверстие.

– Вот мы и пришли, – сказал он.

– Не собираюсь туда входить, – решительно заявила Алиса. – Немедленно отведи меня обратно в гостиницу, не то закричу!

– Не валяй дурака. Мы специально, для отвода глаз, разместили лабораторию твоего дяди в подземной гробнице, закрытой для туристов. Пойдем.

Они прошли через калитку и начали углубляться в коридор, выбитый в скале. Он тянулся на несколько десятков метров и спускался под углом градусов тридцать. В конце его находилась железная дверь.

Махмуд постучал три раза и что-то сказал по-арабски. Двери открылись. Алиса увидела мужчину с ружьем, в полосатой галабии и белом тюрбане. С виду он ничем не отличался от охранников, стерегущих храмы, но глаза его были холодны, как две льдинки. Без единого слова он повел их к следующим дверям.

Они оказались в просторном помещении, ярко освещенном лампами дневного света. Вдоль стен с иероглифическими надписями и изображениями богов стояли тихо гудящие машины. Алиса никогда таких не видела; единственным знакомым ей устройством была чертежная доска. Вот за нею-то и сидел лысоватый мужчина в очках и белом халате. При виде Алисы и Махмуда он встал, широко улыбаясь. Попросил по-английски Махмуда оставить их одних, а когда тот скрылся за дверью, ведущей в следующий зал, обратился к Алисе по-польски:

– Как хорошо, что ты наконец решилась со мной встретиться. Я правда очень рад.

– Как это «наконец»? Я хотела с тобой повидаться сразу, как только услышала, что ты в Египте. Но Махмуд не говорил мне, где ты, так что я ждала тебя в Каире.

– Я не это имел в виду. Речь о том, что ты не пыталась связаться со мной все эти годы.

– Да я понятия не имела о твоем существовании! – воскликнула она. – Узнала только от тети, когда пришла телеграмма от Теодора. А потом из его письма. Именно в связи с этим письмом я и приехала в Египет. И вовсе не надеялась, что тебя тут встречу. Но сейчас, когда я уже здесь, мне хотелось бы тебя спросить кое о чем.

– Конечно, пожалуйста.

– Ты… ты мой отец? – выдавила она из себя вопрос, который беспокоил ее с тех самых пор, как она прочла тетино письмо.

Виктор расхохотался.

– Я? Вот так номер! Ты дочь моего брата! С чего это тебе пришла в голову такая мысль?

– Из письма тети Анны. Она написала мне, когда узнала, что ты в Египте и мы скоро встретимся. И прислала мне этот снимок. – Алиса вынула из сумки фотографию Виктора с ее матерью.

– Ха! Анна всегда была малость тронутая. Ты знаешь, что это она написала донос на Ежи? Вбила себе в голову, что Хелена влюблена в меня, а Ежи стоит на пути нашего счастья. Она никогда его не любила – понятия не имею почему. Рассчитывала, что УБ разделается с ним, и тогда Хелена станет свободна, сможет поехать в Штаты и выйти за меня. Больная женщина! Слава богу, я вовремя узнал об аресте брата, и мне удалось убедить американцев, что его стоит вытащить из-за решетки и переправить в Нью-Мексико. Эта ее выходка могла закончиться трагически.

– Отъезд Ежи в Штаты все равно так и закончился – заметила Алиса.

– Это точно. – Виктор кисло улыбнулся.

– А ты правда не испытывал уже никаких чувств к моей маме, а она к тебе? Между вами в Нью-Мексико ничего не было?

– Я бы не стал подкладывать брату такую свинью. Конечно, когда-то я любил Хелену, но это была типичная мальчишеская влюбленность, до постели только раз и дошло. Кто знает, как бы оно все сложилось дальше, если бы я не попал в Варшаве в эту облаву. Может, на ней женился бы как раз я, а не Ежи. Но когда в Америку они приехали, уже мужем и женой, мне и в голову не приходило крутить с ней роман за спиной у брата. Впрочем, меня целиком поглощала работа.

– А после смерти Ежи? Ты не хотел на ней жениться, чтобы взять на себя заботу о вдове брата и обо мне?

– Ну ты и любопытная! Впрочем, у меня нет причин что-либо от тебя скрывать. Да, мне кажется, что твоя мама все еще питала ко мне какие-то чувства и охотно осталась бы со мной в Америке. Но я считал, что это было бы безнравственно.

– Потому что ты сбросил Ежи с лестницы?

– Хелена рассказала тебе об этом?

Алиса кивнула.

– Можно и так сказать, хотя правда выглядит иначе, чем ты думаешь. Скоро ты сама в этом убедишься. Хочешь еще о чем-то меня спросить?

– О многом. – Она глубоко вздохнула. – Но прежде всего я вот что должна тебе сказать. Пока я была в Каире, со мной несколько раз встречался Фрэнк Хейр из американского посольства. Вице-консул. Ему необходимо с тобой поговорить. Он просил передать: американским властям очень важно, чтобы ты вернулся в Штаты. По двум причинам. Во-первых они боятся, что твое присутствие в Египте может привести к войне. А во-вторых, считают, что фон Браун совершил ошибку, когда велел тебе прекратить эксперименты. Сейчас они готовы их разрешить.

Виктор потемнел лицом.

– Сейчас?! Слишком поздно! Сейчас мои исследования финансирует Египет. Мы, ученые, зависим от денег. А у Египта их вагон! Кошелек Насера подпитывают деньги за саудовскую и кувейтскую нефть. И он готов финансировать мои исследования при условии, что я буду строить ему ракеты.

– А тебе не важно, где эти ракеты упадут, не важно, что они будут убивать людей? Что они уничтожат Израиль? Ты антисемит?

Виктор с отвращением скривился.

– С чего бы это? Я ученый, у меня нет никаких расовых или религиозных предрассудков. Мне все равно, куда Насер захочет направить свои ракеты – на Израиль, Англию или Италию. Фон Браун научил меня этому еще в Пенемюнде. У нас, ученых, нет национальности. Я работал сначала для поляков, потом для немцев, потом для американцев, а теперь для Египта. Мне совершенно безразлично, кто дает мне работу, лишь бы я достиг своих целей.

– Но ты же предал Польшу, войдя в команду фон Брауна!

– Когда я добьюсь успеха, никто об этом и не вспомнит. На родине меня с той же готовностью будут признавать своим, как признали Коперника, Шопена, Склодовскую. Впрочем, мне на все это плевать. Для ученого величайшая ценность – наука, а главная питательная среда для науки – война. Ты знаешь, чем мы обязаны Второй мировой войне, этой страшнейшей из войн, в которой погибло столько людей? Благодаря ей появились радар, реактивный двигатель, пластмассы, атомная энергия, ракеты, компьютеры, развилась автоматизация. Сотни лет мира не принесли бы таких достижений! И поэтому я готов помочь Насеру. За его деньги моя Ракета полетит на Марс и дальше.

– Твоя ракета? На Марс? – удивилась Алиса.