В первое десятилетие после 1945 года особое значение приобрели опросы бывших немецких военнопленных, возвращавшихся из Советского Союза. Многие из них работали на предприятиях советской промышленности. Они были знакомы потому на собственной шкуре с большими заводами, шахтами, аэродромами, сортировочными станциями и транспортными узлами, равно как и с проблемами повседневной жизни за Железным занавесом. С 1949 по 1954 годы только разведка американских ВВС опросила свыше трехсот тысяч вернувшихся домой военнопленных и написала на основании полученных сведений свыше миллиона отчетов, во многом позволивших закрыть американский «разведывательный пробел» о Советском Союзе. На основе этих данных, в частности, Стратегическое авиационное командование ВВС США выбирало цели при планировании атомных бомбардировок СССР. Англичане начали опрашивать возвращавшихся из СССР военнопленных предположительно осенью 1947 года, самое позднее в начале 1948 года. Опросы проходили в Бад Дрибурге, поблизости лагеря для перемещенных лиц Фридланд. Всего было опрошено около четверти миллиона человек. Летом 1947 года началась аналогичная операция и Организации Гелена. Объем полученной информации превышал тот, который могли бы собрать отдельные агенты, заброшенные вглубь Советского Союза. С началом ведения разведки против Советской оккупационной зоны (СОЗ) начались точно такие же систематические опросы переселенцев, переехавших на Запад. Если западные разведки осторожно выведывали информацию у возвратившихся из СССР бывших солдат Вермахта, чтобы получить данные о Советском Союзе, то опросы переселенцев, беженцев и эмигрантов помогали собирать массу сведений о Восточной Германии. Если сотрудники из Пуллаха не представлялись таким людям открыто, то на жаргоне БНД таких лиц называли «рецептивными источниками». Это означало, что они не собирали информацию целенаправленно, не проходили специальную подготовку для ведения военного шпионажа, а информацию из них «высасывали» под каким-либо благовидным прикрытием. В картотеке БНД с данными о наблюдении за местами дислокации такая информация проходила с пометкой «Поперечный разрез».
С 1945 по 1951 год более пятисот советских военных и гражданских лиц сбежали на Запад. Только британские разведчики с лета 1947 по лето 1948 года допросили 65 дезертиров из советских войск в СОЗ. Ценность их для британской и американской разведок состояла в классическом сборе сведений о дислокации, структуре, боевом порядке, вооружении советских войск. Уже в 1946 году берлинская резидентура американской Центральной разведывательной группы (ЦРГ) могла, по ее оценкам, «точно определять любую цель в СОЗ и почти без опоздания организовывать наблюдение за ней с помощью своих агентов».
С 1 января 1959 по 1 мая 1989 года МГБ зарегистрировало 10791 случай дезертирства из рядов Главного учебного управления, Казарменной народной полиции, Национальной народной армии, пограничных войск и пограничной полиции, среди них 547 офицеров и 1457 унтер-офицеров. До 13 августа 1961 года было 8278 дезертиров, после 14 августа 1961 по 1 мая 1989 года — оставшиеся 2513. Неизвестно, правда, насколько успешно закончились все эти побеги из воинских частей, т. е., скольким дезертирам действительно удалось добраться на Запад. Конечно, Организация Гелена и БНД могла допрашивать только тех восточногерманских солдат, которым это удалось, и с их помощью узнавать важную информацию о дислоцированных в ГДР войсках. По подсчетам историка из Потсдама Рюдигера Венцке, на основании досье из архивов ННА можно утверждать, что намного больше семи тысяч военнослужащих восточногерманских вооруженных сил смогли сбежать на Запад. Из них только между 1 декабря 1989 и 27 августа 1990 года еще 1348 военнослужащих ННА и погранвойск, в том числе 57 офицеров — почти все офицеры тоже ушли на Запад. До 1961 года перебежчики из МГБ были важным источником информации о внутренней жизни и взаимоотношениях в восточногерманской секретной службе. В тени хоть и знаменитого, но единичного случая Вернера Штиллера часто забывается, что до постройки Берлинской стены 100 действующих и 356 бывших сотрудников «Штази» сбежали из ГДР. А между 1961 и 1970 годами еще 17 действующим сотрудникам МГБ удался побег на Запад.
Еще в самом начале своего существования Организация Гелена вела так называемую почтовую разведку, например, в Польше. Почтовую связь устанавливали с источниками, говорившими и на немецком, и на польском языках и через них собирали преимущественно сведения военного характера. Через шпионаж в СОЗ таким образом открывалось «окно», через которое можно было заглянуть далеко на Восток. Использование почтового контроля в разведывательных целях применялось и БНД против ГДР. В 1978 году из 248,4 миллионов писем в и из стран Варшавского договора (из них 188,4 миллиона только в и из ГДР) около 1,6 миллиона были изъяты БНД у Немецкой федеральной почты, проверены, и вновь отправлены адресатам. В результате были получены не столько конкретные сведения о военных вопросах, сколько добыты данные о военно-психологическом состоянии восточногерманского населения, например об его отношении к урокам военного дела и о взаимоотношениях с солдатами из ГСВГ.
Радиоразведка БНД постоянно и плотно прослушивала определенные регионы, например, городок Штраусберг под Берлином, месторасположение Министерства национальной обороны ГДР, чтобы отметить, кто из его жителей регулярно поддерживает телефонные контакты с Западной Германией. Из подслушанного содержания разговоров и опираясь на зарегистрированные в алфавитном порядке имен абонентов, целенаправленно выявлялись потенциальные источники в ГДР и их контактные лица в ФРГ.
Для получения информации о происходившем в Восточной Европе Пуллах использовал беженцев из Восточной Европы и оставшиеся у тех связи в их странах, поскольку эти эмигранты были враждебно настроены к правящим в их странах коммунистическим режимам и потому готовы сотрудничать с БНД. К этому кругу лиц, которым пользовались и другие западные спецслужбы, относились, в частности, диссиденты, сбежавшие в 1956 году из Венгрии и в 1968 году из Чехословакии.
Помимо использования наземных зондов, прежде всего для контроля за перевозками ядерного оружия, западные спецслужбы активно обыскивали мусорные свалки в ГДР в поисках любых материалов, связанных с ГСВГ. Эту практику в годы Холодной войны активно использовали и военные миссии связи западных держав. БНД пользовалась таким методом до 1994 года. В немалой степени таким путем удавалось «выловить» сведения, имевшие большое значение для разведки боевого порядка и боевого расписания.
Бывший президент БНД Ганс-Георг Вик констатировал, что потеря сети собственных источников в ГДР после 1961 года была тактическим поражением Федеральной разведывательной службы. Но в восьмидесятых годах Пуллах добился стратегического успеха, опрашивая высокопоставленных беженцев вроде бывших директоров народных предприятий и профессоров экономики, что позволило создать точную картину экономического положения ГДР и других восточноевропейских стран. «Само собой, — писал Вик, — военная разведка всегда играла приоритетную роль». Между военной и экономической разведкой существовала тесная взаимозависимость, если дело касалось знаний о военной промышленности и о новых технологиях. Так было даже еще в 50-х и 60-х годах. Во время президентства Вика (1985–1990) БНД и другие западные службы как раз через экономический шпионаж получали сведения стратегического значения, позволявшие сделать куда более глубокие выводы, нежели информация обычного военного шпионажа. В НАТО, где при анализе экономической ситуации Восточного блока опирались на добытые разведывательным путем сведения, был сделан вывод, что Советский Союз и его союзники экономически и технологически уже лежали на дне, что во многом объяснялась перегрузкой их экономики огромными военными расходами. Сопоставив анализ экономики ГДР с процессом политических реформ, инициированным в Москве Михаилом Горбачевым, БНД, согласно Вику, подошла в своих прогнозах о будущем ГДР куда ближе к реальности, чем отдел ГДР в Ведомстве Федерального канцлера и Постоянное представительство ФРГ в Восточном Берлине. Но правительство Федерального канцлера Гельмута Коля недостаточно отреагировало на соответствующие доклады БНД. На сегодняшний день неизвестно, то ли правительство больше полагалось на сомнительные источники, некритически оценивая, например, Статистические ежегодники ГДР и других восточноевропейских стран. Возможно и другое: правительство верило сообщениям БНД, но умышленно не использовало их в своей политике открыто, вероятно, опасаясь, чтобы в заинтересованных кругах боннской политики не возникло желания из чувства немецкой солидарности помочь режиму СЕПГ, что совершенно не пошло бы на пользу западногерманской экономике.