Вряд ли найдется более изощренная пытка, чем жизнь

Наше существование навязано нам самым бесцеремонным образом.

Не думаю, что нашелся  хоть один будущий эмбрион, который изъявил желание эмигрировать на Землю

Каждый великий слишком тщеславен для настоящей дружбы

Спать, спать, спать - и никогда не просыпаться

Постоянство существует только в непостоянстве - как же поздно я пришел к этой мысли!

Я не перестаю поражаться мыслителям, которые не уставали строить идеальное общество. До них так и не дошло, что общество никогда не изменится, а в истории они останутся известны как гениальные фантазеры

Годвин боролся с собственностью, Кант с неточностями, Ницше с человеком. Сдается мне, последний был единственным, кто понял с чего надо начинать

Я размышлял бо идеальном обществе в семь лет. Многие философы размышляли об этом на протяжении всей жизни. Наверное, приятно создавать иллюзию собственной занятости

Будничность и посредственность. Никто так меня не донимает как эти двое

Критические размышления Вовенарга, всегда были для меня анатомией души человеческой. Многие подвизались на этом пути, но немногие смогли с такой ясностью и лаконичностью разъяснить суть исследуемого предмета

Гельвеций в своих трудах всегда почтителен к читателю, подобно ласковому и учтивому гувернеру. Гольбаху же всегда недоставало пристойности - его бурная натура рвалась через край, и зачастую ходила по лезвию этикета. Утверждая или отрицая, он всегда воинствовал с предрассудками, не питая к ним ни капли жалости. Эти двое, были выдающимися просветителями - хотя методы их изложения, суть диаметрально противоположны

Я всегда избегал ответственности - вряд ли найдется что-то более сковывающее подобно кандалам. Но избегая ответственности, никогда не станешь полноценным хозяином жизни

Свободомыслие всегда жестоко каралось. На Олимпе всегда жил страх, что кто-то из смертных окажется достаточно смел, чтобы выгнать богов оттуда

Вся наша жизнь — смешна и нелепа. И тем не менее произнося это, я чувствую облегчение. Как будто это дает шанс начать все сначала

Беркли был самым разумным и рассудительным среди христианских мыслителей. Ни у кого из Отцов Церкви не находишь такого чувства солидарности и уважительного отношения как к читателю, так и к философским направлениям разного толка

Мир вокруг нас — платформа, на которой и из которой, каждый из нас волен возводить все что угодно — и ад, и рай, и мир без того и другого

Нет ни одного мыслителя, у которого бы прослеживалось столько душевной теплоты в трудах как у Аристотеля. Когда я читал его, возникало ощущение, что он Сам рассказывает и объясняет свои системы. Это был настоящий диалог, вопреки логике, и разделявшим нас тысячелетиям

Из многих исторических личностей, наиболее загадочен для меня был Вайнингер. Со временем, загадка потихоньку рассеялась. У него было редкое мужество по сравнению с Чораном, Кафкой и Ницше. Он решился на то, о чем всю жизнь мечтал каждый из описанных выше. Но боюсь, избегая одной проблемы, он создал другую

Впервые в жизни прочел книгу без пафоса, выспренности, догматичности. Это настоящая, цельная, литая и мудрая книга. К ней действительно хочется возвращаться не раз. Сколько боли и переживаний в ней. Сколько в ней надрыва, самокопания и отчаяния. Венцом всему этому, служит легкий флер меланхолии. Кто автор книги? Конечно же, Чоран

Чоран разорвал и склеил мою душу, разбил и собрал как мозаику из тысячи элементов...

Из вырожденного циника и мизантропа, я превратился в мягкотелую посредственность. Отойти от презрения и злобы и ненависти можно, но для того, чтобы продолжить жизнь без ярко выраженной ненависти нужен какой-то особый стимул. У меня его попросту не было, и я из забитого жизнью, кровожадного, злобного и трусливого зверька превратился в абсолютную посредственность

Лишь музыка способна воскресить во мне те искорки жизни, которые едва тлели где-то в глубине души. Бывает, слушаешь музыку - и как будто видишь сон; в то же время сдается, что это когда-то с тобой происходило. Мысли и мечты, тайные желания, запертые на засовы, освобождаются из чуланов, чтобы вырваться наружу, и сокрушить прежние устои. Звучит слишком помпезно и выспренно. Но примерно так все и происходит

Принадлежность к какому-то ни было классу, группе, партии или идеологии, противоестественна любому мыслящему индивиду. Разве может что-либо более нелепым, чем стройные ряды солидарных меж собой гражданских активистов?

Каждый человек являет собой кладбище стереотипов и устоявшихся мнений. В нас практически нет своих убеждений,а те немногие что есть, мы зачастую теряем так же легко, как присваиваем чужие

Две недели я не выходил из дома. Пожалуй, это было лучшее из всего что происходило со мной за год

Место где зарождается истина, подобно скалистой местности, где я порой оказываюсь, как будто на задворках мира. Там есть только ясность ума, пронизывающие ветра, и вечная пустотность непостижимого

Я ревную Петербург как красивую женщину: если я вижу даже незнакомого мне человека на фоне города, у меня все переворачивается внутри. Этот город принес мне столько радости и боли, что мне не забыть его никогда. Это моя единственная любовь с первых дней, и до последнего вздоха. Я истекаю кровью всю жизнь от любви к Петербургу, и поэтому когда я вижу Петербург хоть с кем-то, я чувствую как мое сердце будто режут ножом

Кто-то чувствует что он на коне, я же всю жизнь чувствовал себя на свалке истории, позабытым как сломанная стиральная машинка

Я всегда мечтал о счастье и о счастливой жизни, но она скорее напоминала фильм ужасов. Наверное, в предыдущей жизни я совершил что-то страшное, раз меня при жизни отправили в ад

Одиночество — мой неотъемлемый спутник. Моя отдушина и моя кара. Мое счастье и мое проклятье

С кем  я ни общался, сколько я ни проводил времени со знакомыми - прощаясь, я всегда ощущал себя потерянным, порой даже для себя. Черная дыра меня проглотила целиком. Быть может, я проклят

Однажды преподаватель в университете сказал нашей группе, что она завидует нам, первокурсникам. Еще никто меня так изощренно и глубоко не оскорблял. Если бы я рассказал как я живу и что я чувствую, у слушателей волосы встали дыбом. Все мое существование было сплошной пятницей тринадцатого. Чему тут завидовать?