— Мисс Белл, — спросила та, — вы уверены, что это был мистер Джонни?

Мэгги почувствовала себя так, будто ее внезапно ударили. Она действительно получила удар.

— Ох! — воскликнула Мэгги. И потом затараторила: — Вот что он сказал: «Говорит Джонни Фэбиан», а мисс Мирри почти не слышала его, линия работала очень плохо.

— Мисс Белл, вам показалось, что это голос мистера Джонни?

Сейчас, когда Мэгги как следует подумала над этим, ей уже так не казалось, это вполне мог быть кто-то другой. Когда этот человек говорил, ей приходилось напрягать слух, чтобы уловить отдельные слова. Он говорил почти шепотом. Когда она поделилась своими сомнениями с мисс Силвер, та очень серьезно сказала: «Благодарю вас, мисс Белл» — и связь оборвалась. Вот это Мэгги ненавидела больше всего на свете: телефон молчал, люди исчезали и занимались своими делами, а ей приходилось лежать на кушетке и прислушиваться к боли в спине.

Мисс Силвер вышла из кабинета и увидела в холле Джорджину и Энтони. Они не разговаривали между собой, оба ждали ее. Но она не успела вымолвить ни слова, входная дверь распахнулась, и вошел Джонни Фэбиан. Он обвел взглядом лица присутствующих и спросил:

— Что случилось?

Глава 40

Ровно в половине восьмого Мирри спустилась по черной лестнице и выскользнула из дома через боковую дверь. Она была страшно довольна, что сумела всех перехитрить, волновалась и предвкушала свидание с Джонни. У них будет их собственная очаровательная квартирка, и она поможет ему получить ее. Мирри подумала обо всем. О том, чтобы не спускаться по парадной лестнице и не пересекать холл, чтобы, упаси Боже, не столкнуться с кем-нибудь. За те годы, что она прожила с тетей Грейс и дядей Альбертом, она изучила все способы, как можно улизнуть из дома, чтобы никто ничего не видел и не слышал. Мирри надела на шею нитку жемчуга и положила в карман десять фунтов. Все это показалось ей очень романтичным и увлекательным. Она вышла из калитки с левой стороны дома и остановилась возле дороги. Крепко обхватив себя руками, чтобы холод не пробрался под ее теплое твидовое пальто, она дожидалась, когда подъедет Джонни. Вечер выдался темный, на небе не было ни луны, ни звезд, над головой клубились облака и дул легкий ветерок. Он растрепал ее кудри, и Мирри подняла руку, чтобы поправить их. Надо было бы повязать голову шарфом, но теперь поздно возвращаться. Ветер растрепал ей волосы, но она надеялась, что Джонни не опоздает.

Машина подъехала плавно и тихо. Она остановилась рядом с ней, луч фонарика осветил ее с головы до ног. Она услышала легкий щелчок, и фонарик погас, а дверь машины распахнулась. Мирри позвала: «Джонни!», а он ответил: «Быстрее!» Только одно слово, произнесенное шепотом, и она вскочила на подножку, а чья-то рука втащила ее в салон машины и закрыла дверь. Мотор не был выключен. Машина рванулась вперед, и они уехали. Рука, втащившая ее в салон, попыталась закрыть окно. И в это ужасное мгновение Мирри поняла, что это не была рука Джонни.

Она не проронила ни звука, потому что у нее перехватило дыхание. Она молча затаилась в углу, но если бы ей удалось закричать, ее все равно никто не услышал бы. В головокружительной тишине Мирри откинулась на спинку сиденья и почувствовала, с какой бешеной скоростью мчится машина. Если она попытается открыть дверь и выскочить на ходу, то, скорее всего, разобьется насмерть или останется на всю жизнь калекой, как Мэгги Белл. Мирри не хотела умирать и не хотела становиться калекой. Легче было сидеть тихо и ждать, что за этим последует. Некоторое время машина мчалась на той же скорости, потом скорость сбавили, машина свернула к обочине и остановилась.

— Принесла деньги? — спросил Сид Тернер.

Она уже поняла, конечно, что это был Сид. Если ее увез не Джонни, то это мог быть только он. Это Сид велел ей принести десять фунтов и жемчуг. Она разговаривала не с Джонни. Если бы он говорил громче, она бы поняла, что это не Джонни, но он все время говорил шепотом, а когда человек говорит шепотом, не разберешь, кто это. Он назвался именем Джонни, а ей не пришло в голову, что это мог быть кто-то другой. Трудно представить себе такой наглый обман, а потом уже поздно жалеть о случившемся. Сид схватил ее за руку и изо всех сил встряхнул.

— Ты что, язык проглотила? Принесла деньги?

Две большие испуганные слезинки скатились по ее щекам.

— Да, принесла, — ответила Мирри.

— Давай сюда.

Она протянула ему новенькие хрустящие бумажки, полученные в банке. Вынула их из кармана и протянула ему.

— И жемчуг!

Мирри была напугана до потери сознания, но ей не хотелось расставаться с жемчугом. У нее сдавило горло от страха, но она все же выдавила:

— Я н-не принесла его.

Его голос звучал спокойно и неумолимо:

— Надеешься обмануть меня? Я слишком давно тебя знаю, чтобы поверить в это, а ты хорошо знаешь меня!

Его руки ощупали ее шею. Одна рука сняла нитку жемчуга, другая поднялась выше и сжала ее горло. Давление продолжалось не больше секунды, но Мирри до смерти перепугалась.

— Только вздумай морочить мне голову, и я придушу тебя или сделаю что-нибудь похуже! Помнишь, как я щекотал тебя ножичком? Тебе это не понравилось, правда? А сейчас нам с тобой надо поговорить! Если сделаешь все, что я скажу тебе, с тобой будет полный порядок, но посмей только дурачить меня — и пожалеешь, что на свет родилась!

Сид отпустил ее, и она забилась в угол, дрожа, как маленькое беззащитное животное, которое попало в ловушку и не может вырваться на волю. Она боялась пошевелиться, едва осмеливалась дышать, повинуясь древнему инстинкту, который посылает сигналы по взвинченным нервам: «Не шевелись… сожмись в комочек… не высовывайся… притворись мертвым».

Она замерла в своем уголке. Сид Тернер спрятал нитку жемчуга в бумажник, потом снова повернулся к ней:

— Так на чем мы остановились… допустим, ты поехала кататься со своим дружком! Куда вы ездили?

Ей пришлось заговорить, потому что Сид разозлился бы, если бы она молчала. Нельзя злить Сида. Она с трудом разжала пересохшие губы и прошептала:

— На общинные земли в Хаксли.

— Мы только что проехали грунтовую дорогу, которая сворачивала налево. Куда она ведет?

— Никуда. Там заброшенный карьер с гравием.

Это слово запало ему в голову и прочно засело там. Эти заброшенные карьеры, откуда когда-то добывали гравий, густо зарастают кустарником и травой… Самое подходящее место, если хочешь что-нибудь спрятать. Со вчерашнею дня в его душе росло чувство обиды и гнева против Мирри Филд. Она обманула его с завещанием, она пыталась отделаться от него на похоронах и в конце концов сдала его полиции. Его охватило мрачное отчаяние, он был зол на нее. Если его поймают… если он позволит себя поймать… что ж, яма из-под гравия, можно сказать, к его услугам.

— Это нам подходит, — сказал Сид. — Съедем с дороги, а потом поговорим.

Он повернул назад, доехал до того места, где сворачивала в сторону грунтовая дорога, и проехал немного по ней. Сейчас для него главное — соблюдать осторожность. Именно поэтому до сих пор никому не удавалось поймать его. И не удастся.

Решив, что отъехал достаточно далеко, он выключил мотор и фары. Потом вылез, обошел машину и. открыл дверь со стороны Мирри:

— Нам с тобой надо поговорить. А на случай если кто-нибудь появится и заинтересуется машиной, мы отойдем немного подальше от дороги. Далеко отсюда этот карьер с гравием, о котором ты говорила?

Мирри забилась в угол, дрожа от страха:

— Я… не знаю. А нельзя нам поговорить здесь?

Она не хотела идти к этому карьеру. Как-то раз, когда они приехали сюда в холодные сумерки, Джонни показал ей эту глубокую яму, заросшую ежевикой и можжевельником. Это место и тогда не понравилось Мирри, а сейчас ей стало страшно.

Сид Тернер схватил ее за руку и выволок из машины. Он тащил ее так грубо, что она ударилась макушкой о верхнюю перекладину дверцы. Мирри не посмела вскрикнуть, но она оступилась, когда он вытащил ее, а Сид, выругавшись, подхватил ее под руку. У него в кармане лежал фонарик, но он не стал включать его. Он хорошо видел ночью, а песчаная дорога выделялась светлым ручейком на фоне темного вереска, росшего по ее обеим сторонам. Небо никогда не бывает абсолютно темным, и просто удивительно, как много можно рассмотреть, когда глаза привыкнут к темноте.