Аиды, ну что за женщина!

Но она уже скрылась, а вместе с ней пропало и ощущение прохлады. Пустые мечты о женщине никого еще до добра не доводили, да и что толку в неосуществимых желаниях (неосуществимых в данный момент). Поэтому я заказал еще один кувшин акиви, позвал Рут и Нуму и провел вечер за веселой пирушкой с двумя простыми девочками. Конечно о таких потаскушках не мечтают, зато они были нежными, открытыми и отдавали себя без остатка.

И на том спасибо.

2

Осмун Торговец мне не слишком обрадовался. Он посмотрел на меня черными поросячьими глазками и даже не предложил выпить. Все это ясно говорило, что Осмун взбешен. В комнате дымили курильницы сандалового дерева, и я безуспешно пытался разогнать витающий между нами дым (небольшого отверстия в потолке явно не хватало для вентиляции этого хиорта). В такой ситуации я предпочел выдержать паузу.

Наконец Осмун сорвался и зашипел сквозь стиснутые золотые зубы:

– Ты посылаешь ко мне эту баску, Тигр, а потом требуешь, чтобы я придержал ее для тебя? Если она так тебе нужна, зачем было меня вмешивать в это дело?

Я придал лицу смиреннейшее выражение и улыбнулся. Никогда не стоит сердить союзников, бывших или потенциальных, даже если ты Песчаный Тигр.

– Этой требуется особое обращение.

Он выругался, помянув бога работорговцев. Далее последовал длинный перечень богов, половину из которых я, видимо, не упоминал столько времени, что успел их забыть. Хотя честно говоря, я подозревал, что сам старый Мун их и придумал.

– Особое обращение! – завопил он. – Ты хотел сказать особое укрощение. Знаешь, что она сделала?

Знать этого я никак не мог, рассказом меня Осмун пока не осчастливил, так что пришлось опять подождать. И Мун рассказал.

– Она чуть не отрезала то, что еще оставалось от мужественности моего лучшего евнуха!

Судя по оскорбленному виду Муна я должен был униженно вымаливать у него прощение. Я молча ждал продолжения.

– Бедняжка с криком вылетел из хиорта и я не мог отодрать его от груди его любовника, пока не пообещал выпороть девчонку.

А вот на это стоило ответить. Я яростно уставился на Муна.

– Ты бил ее?

Несколько секунд Мун встревоженно рассматривал меня и вяло улыбался, показывая два ряда золотых коронок. Тут только я сообразил, что моя рука инстинктивно сжала рукоять ножа у пояса. Я решил не менять позу, раз уж она оказалась такой удачной.

– Я ее не бил, – Мун не сводил взгляда с ножа. Он знал, что просто так я нож не вытаскиваю и обращаюсь с ним довольно быстро, хотя это и не лучшее мое оружие. Но разубеждать я никого не собирался.

– Я не мог… я хочу сказать, она с Севера. Ты знаешь, какие там женщины… эти… эти Северные женщины.

Кроме первого предложения в объяснении Муна меня ничего не заинтересовало.

– Так что ты с ней сделал? – я повысил голос и посмотрел ему в глаза.

– Она еще у тебя?

– Да! – зубы Муна сверкнули. – Тигр, неужели ты думаешь, что я настолько забывчив, что не вспомнил о твоих словах? – обиженный Мун нахмурился. – Да, она у меня. Я связал ее как жертвенного козла, но не упустил. Можешь забрать ее, Тигр, и чем скорее, тем лучше.

Меня несколько удивила готовность, с которой торговец расставался с ценным товаром.

– Она покалечена? Поэтому она тебе больше не нужна? – я шагнул к нему. – Я знаю тебя, Мун. Если цена высока, ты надуешь кого угодно. Даже меня, – я нахмурился. – Что ты с ней сделал?

Мун замахал руками, ослепляя меня блеском камней в многочисленных перстнях.

– Ничего! Ничего! Тигр, женщина невредима, – тут руки Муна бессильно опустились и он запнулся. – Ну… почти невредима. Я ее ударил по голове. Мне больше ничего не оставалось. Иначе она отрезала бы мою мужественность… или наложила бы на меня заклятие.

– А какой дурак позволил ей взять в руки нож? – меня не впечатлили ни байки Муна о колдовстве, ни вид работорговца, теряющего ту часть анатомии, которую по его приказу так часто отрезают рабам, чтобы сделать их покладистее и поднять цену. – И потом, ты хочешь уверить меня, что женщина с ножом едва не отправила в другой мир Осмуна Торговца?

– С ножом? – прорычал разъяренный Мун. – С ножом? Да у нее меч не хуже твоего!

Я застыл.

– Меч?

– Меч, – рявкнул Мун. – Тигр, он очень острый, заколдованный и… она умеет им пользоваться.

– Где он? – вздохнул я.

Мун что-то пробормотал себе под нос и, увязая в наваленных на пол коврах, поплелся к деревянному сундуку, по краям обитому медью. Мун жил в достатке, но людям свое богатство не демонстрировал, понимая, что чем меньше будешь привлекать к себе внимания, тем дольше проживешь. Конечно все местные танзиры знали, чем он занимался, но поскольку своими прибылями Мун щедро делился со всеми, его не трогали. Хотя судя по суммам, которыми довольствовались танзиры, никто их них и не представлял, каковым в действительности было состояние Муна. Если когда-нибудь они сообразят, то доходы их резко возрастут… а может Мун лишится головы.

Мун откинул тяжелую крышку и склонился над сундуком, разглядывая его содержимое. Вынимать он, кажется, ничего не собирался. Он просто стоял и смотрел, а коричневые пальцы нервно мяли желтую ткань бурнуса. Терпение мое иссякло и я попросил его поторопиться.

Мун оглянулся.

– Он… он здесь.

Я ждал. Мун кивнул на сундук.

– Он здесь. Он тебе нужен?

– Я уже сказал, что нужен.

Осмун ткнул пальцем в сундук.

– Ну… вот он. Бери.

– Мун… Аиды, мужчина, ты не можешь принести мне женский меч? Неужели это так трудно?

Мун нервничал. Кусая губы, он припомнил какого-то бога с непроизносимым именем и запустил руку в сундук.

Меч был в ножнах. Мун торопливо подошел ко мне и с нескрываемой радостью бросил его на ковер к моим ногам. Я перестал понимать происходящее. Снова коричневые пальцы нервно мяли желтый шелк.

– Вот, – выдохнул Мун. – Вот он.

Я нахмурился. Мун был умным, практичным человеком, родившимся на Юге и получившим соответствующее воспитание. Он раскинул свою «торговую сеть» через всю Пенджу и за многие годы нашего знакомства я ни разу не видел его даже напуганным… кроме, конечно, тех случаев, когда под давлением обстоятельств приходилось устраивать представления. Но сейчас он не играл. Я чувствовал, что Мун панически боялся чего-то и никак не мог с собой справиться.

Я заглянул ему в лицо и тихо спросил:

– Что с тобой?

Мун хотел что-то ответить, потом передумал, но в конце концов решился.

– Она с Севера, – прошептал он. – Все дело в этом.

Он кивнул на меч в ножнах и тут я понял.

– Значит ты думаешь, что меч заколдован? Северное колдовство, Северная ворожба, – я мягко улыбнулся Муну. – Послушай, сколько раз уже я тебе говорил, что магии нет. Есть мошенники, которые надувают людей, а магии не существует. На это слово ловят легковерных дураков.

Мун стиснул зубы и посмотрел на меня с вызовом. По этому вопросу мы с ним никогда не сходились во мнениях.

– Это обман, – не унимался я, – чушь. Это иллюзии, Мун. И вся эта ерунда о Северном колдовстве и ведьмах пошла из сказок, которые сочиняют на Севере. Там тоже матери рассказывают детям сказки на ночь. Ты серьезно подозреваешь, что эта женщина ведьма?

Мун не просто подозревал, он был убежден.

– Тигр, можешь назвать меня дураком, но ты просто слепец, если этого не видишь, – Мун показал пальцем на меч, лежавший у моих ног. – Посмотри на это, Тигр. Потрогай. Взгляни на руны и узоры и скажи, что это не оружие ведьмы.

Я начал злиться, но Мун вдруг успокоился. Он отошел в другой конец комнаты, где стояли курильницы, сел на ковер, и я увидел, как дрожала его нижняя губа. Мун был обижен: я не поверил ему. Теперь только мои извинения могли исправить положение (хотя я не видел смысла извиняться за бессмыслицу).

Я коснулся ножен и с легким нажимом провел пальцами по жесткой коже. Ножны были простыми, без украшений, как и у меня. Меч Северянка носила за спиной, в перевязи, а не у пояса – это меня озадачило. Хотя после потрясения, которое я испытал, услышав от Муна, что блондинка защищалась мечом, я был ко всему готов.