Рашад, не обладавший талантом вести переговоры, не почувствовал опасности.

— Я не враг, баска… Я скорее друг, — весело рассмеялся он.

— Ты знаешь Аджани? — резко оборвала его Дел.

Рашад изумленно уставился на нее. Все его веселье пропало.

— Его я не знаю. Я слышал кое-что о нем. Кем он тебе приходится?

Дел ответила коротко и ясно:

— Человеком, которого я собираюсь убить.

— Но баска… — начал Рашад, изумленно выгнув брови.

— Не надо, — четко сказал я.

Рашад долго соображает, но в конце концов и до него доходит.

— А-а, — наконец протянул он и заговорил о другом. — Ты танцевала с Аббу Бенсиром?

— Тренировалась, — отрезала она.

Я ухмыльнулся.

— ОНА это так называет. Спроси Аббу, и он скажет тебе, что обучал ее.

— Аббу не стал бы обучать женщину, — Рашад задумчиво смотрел на Дел.

— Хотя я бы попробовал. Тебе еще нужен шодо?

— Мне нужен Аджани, — холодно сообщила Дел.

Я поставил на стол кувшин акиви.

— А я думаю, тебе нужно…

Но я не закончил. Что-то помешало.

Сначала я не понял, в чем дело. Мы услышали странный звук, он наполнил кантину. В первый момент я подумал о гончих, но тут же отмел эту мысль. Звук был другой, даже если забыть о том, что все гончие погибли в горе Чоса Деи на Севере.

Рашад беспокойно пошевелился, подался вперед от стены, чтобы сидеть поудобнее и освободить место для меча. Он сделал это не думая: старые привычки живучи.

— Что, в аиды, это такое?

Я покачал головой. Дел не двинулась.

Звук затих и снова возник. Все в кантине молчали. Люди сидели неподвижно и слушали.

Это был высокий, пронзительный вой. Он эхом отражался в предгорьях, потом поднимался на плато и долетал до города.

— Племена, — решительно объявил я, когда звук изменился.

Звук поднялся на такую высоту, что оглушал. Сотни голосов слились в ликующем завывании.

Рашад сосредоточенно смотрел в одну точку.

— Аиды, — потрясенно выдохнул он.

Дел взглянула на меня.

— Ты знаешь нравы племен.

Дел приглашала меня все объяснить, но я сам не понимал, что происходит.

— Могу только догадаться, — наконец сказал я. — Видимо это связано с Оракулом. Это восхваление… или подготовка к атаке.

— Безрассудство, — пробормотал Рашад. — Им придется подниматься по тропе. Плато легко защитить.

Я покосился на него.

— А кто разбил лагерь у начала этой тропы?

— Племена, — пробормотала Дел. — Но их очень мало.

— Мы даже не представляем, сколько их. Некоторые воины приходили сюда каждый день, но жили неизвестно где. Здесь обосновались только их семьи… и несколько мужчин для защиты.

Рашад кивнул.

— Чтобы все выглядело обычно.

Я поднялся и ногой задвинул табуретку.

— Думаю, лучше нам вернуться. Я боюсь, что Алрик еще у кругов и Лена одна с детьми.

Когда мы начали вставать, вой затих. Тишина была жуткой и тревожной. Немного помедлив, все в кантине поднялись и пошли к двери.

— Надо идти домой, баска, — сказал я. — У меня нехорошее предчувствие… Что-то должно случиться.

Дел вышла за мной на улицу.

И оно случилось. Оно терпеливо ожидало, пока мы не дошли до дома, который делили с Алриком, давая нам передышку, а потом ему надоело. Время ожидания кончилось.

Дел и я услышали это прежде чем увидели. Грохот копыт, потом яростные крики. Где-то улицах в четырех от нас.

— Базар, — догадалась Дел, вынимая из ножен Бореал. В лунном свете клинок был белым.

Я вынул свою яватму, с отвращением коснувшись рукояти.

На площади у колодца собрались люди. Они жались друг к другу в тени пустых лотков и ветхих зданий, не понимая, что происходит, и не зная, что им делать. В центре площади собрались несколько жителей пустыни. Их было немного — я насчитал шестерых, все на лошадях. Мы значительно превосходили их числом.

На седьмой лошади тоже был всадник, но необычный. Этот человек был мертв.

— Кто они? — спросила Дел.

— Двое Вашни, один Ханджи, Талариан и даже двое Салсет.

— Ты знаешь их?

— Салсет? Я их не знаю. А они не знали чулу.

Толпа заволновалась. Один Вашни продолжил свою речь, показывая на тело, потом резко начал жестикулировать. Происходившее видимо не доставляло ему удовольствия.

— Что он говорит? — спросила Дел. Говорил Вашни на языке Пустыни, примешивая диалект Пенджи.

— Он нас предупреждает. Нет, не нас, он предупреждает танзиров. Этот человек — мертвый — пробрался к месту их сбора и попытался убить Оракула, как и предсказывал Рашад. Теперь Вашни говорит танзирам, что все они дураки, что Оракул будет жить, чтобы показать нам джихади, как и обещал, — я помолчал, слушая. — Он говорит, что они не хотят войны. Они хотят вернуть то, что их по праву.

— Юг, — мрачно сказала Дел.

— И песок, который должен превратиться в траву.

Вашни перестал кричать. Он сделал жест и его друзья перерезали веревки, удерживающие тело на лошади. Тело упало лицом вниз, его грубо перевернули и сорвали с него то, во что оно было завернуто, чтобы показать, что осталось от человека.

Должно быть я вскрикнул. Дел резко посмотрела на меня.

— Ты знаешь его?

Я кивнул.

— Он танцор меча. Не очень хороший — и не очень умный — но все равно, я знал его, — я глубоко вздохнул. — Он этого не заслужил.

— Он пытался убить Оракула.

— Глупый, глупый Мараб, — прошептал я и взял Дел за руку. — Пошли, баска. Послание доставлено.

— А танзиры послушаются?

— Нет. Просто теперь им придется искать убийцу среди своих людей. Ни один танцор меча уже не возьмется за это. Странно, что Мараб согласился.

— Может ему нужны были деньги.

Я скривился.

— Вряд ли ему теперь удастся их потратить.

Едва мы с Дел шагнули в тень, снова застучали копыта. Я знал что происходит не оборачиваясь: воины уезжали, оставив мертвого Мараба, погибшего из-за жадности и глупости. Кто-то должен был похоронить его, а вокруг тела собрались зеваки.

В провалах дверей темнота была плотной и глубокой. Мы с Дел шли осторожно, тихо, обходя закоулки, где могла притаиться засада. Глупо подставляться ни за что. Мы полагались на осторожность и мечи.

Но меч не очень помог, когда что-то пролетело мимо моего лица и воткнулось в дерево притолоки в двух футах от меня.

— Прости, — произнес знакомый голос. — Я только хотел потренироваться.

Ему бы следовало быть осторожнее. Голос не только выдал имя говорившего, но и место, где он скрывался. И я быстро пошел к нему.

Он ухмыльнулся и шагнул на улицу из темноты. В каждой руке он держал по топору. Третий застрял в дереве.

— Топор, — спокойно сказала Дел, изучая засаженное острие, а я занялся те, кто этот топор кинул.

— Знаю, — легко ответил я и приподнял его подбородок клинком.

— Подожди, — попросил Беллин.

— Это ты подожди, — предложил я. — Что, в аиды, по-твоему ты делаешь?

— Тренируюсь, — с хитрецой в голосе объявил он.

— Тренировка окончена, — два удара клинком по рукам и топоры вывалились. — Нет, — ровно сказал я, когда он сделал движение, собираясь поднять их.

В лунном свете его лицо было совсем молодым. Слишком молодым и слишком симпатичным. Беллин уже не улыбался.

— Я знал, что делал.

— Я хочу знать одно: зачем?

Он спокойно посмотрел на меня, не пытаясь поднять руки, чтобы рассмотреть порезы.

— Потому что я все продумал, — ответил он. — И потому что ты это ты.

Дел вырвала топор из дерева и принесла мне.

— Он мог тебе нос отхватить, — сообщила она.

Кот Беллин улыбнулся.

— Я хотел привлечь ваше внимание.

Я прищурился — его поведение мне совсем не нравилось — потом протянул левую руку, ухватил его за одежду у горла и прижал к стене.

— Ты дурак, — сказал я. — Завравшийся, распустившийся дурак, которому повезет, если он останется жив. Мне бы следовало тебя отшлепать — тремя футами Северной стали.