Несколько раз Лабану удалось снять голову кашалота в упор, и ему показалось, что кит, эта огромная махина, оробел. Несомненно, какую-то роль сыграл тут рокот мотора на «Зодиаке».

И за все время, что мы снимали кашалотов, ни малейших признаков агрессивности. Правда, какие-то черты поведения можно было истолковать как проявление нервозности: то резко мотнет головой, то дернет хвостом, то вдруг уйдет в глубину.

Когда мы пытаемся притормозить кашалота, он обычно стремится продолжать движение и соединиться со стадом. Предпочитает уйти, вместо того чтобы дать отпор, хотя ему ничего не стоит расправиться с утлой лодчонкой.

Бебер Фалько нашел способ добиться того, к чему мы стремились с самого начала рейса, — задержать кита на одном месте достаточно долго, чтобы его можно было наблюдать и снимать. Он же придумал для этого способа название — «виразу». Сам он это провансальское слово толкует просто: крутись-вертись. Как бы то ни было, благодаря этому «виразу» я воспрянул духом. Способ нехитрый, Бебер уже испытывал его на дельфинах и косатках. Он садится на «Зодиак» и на полном ходу кружит около кашалота. Все кружит и кружит, так что кит оказывается в кольце рокота и пузырей от кильватерной струи. Сначала кашалот раздражается, потом успокаивается, как будто обалдевает от шума.

У кашалотов, как у всех китообразных, очень сильно развит слух. По-видимому, звуковая завеса, которой Фалько окружает кита, сбивает его с толку. Бурлящая кильватерная струя помогает этому. Так или иначе, кит замедляет ход и почти останавливается; наконец-то нам удается приблизиться к морскому исполину.

Конечно, кит вполне мог бы нырнуть, уйти в пучину от мучителей. Но «виразу» словно парализует его. Вот именно — «словно». Мы убедились в относительности «паралича» в первый же раз, когда Фалько решил испытать свой прием. Сначала все шло хорошо.

«Зодиак» кружит, мотор рокочет, кильватерная струя бурлит, кашалот лежит почти неподвижно у самой поверхности. Вдруг мощнейший всплеск — и «Зодиак» вместе с людьми взлетает в воздух, а камеры, мотор и прочее снаряжение падают за борт.

«Зодиак» упал днищем на воду, и от сильного толчка Морис Леандри, сидевший на корме, вывалился из лодки, но тотчас вскарабкался обратно.

Вот так, мы думали, что кит находится в «обморочном состоянии», а ему осточертел весь этот шум, и он одним движением хвоста заставил «Зодиак» с людьми совершить небольшой полет. Могло быть гораздо хуже: у кашалота огромные челюсти, а хвостом он вполне способен прихлопнуть лодчонку и людей. Он ограничился легким, но вполне эффективным внушением, после чего преспокойно продолжал свой путь, тут же предав забвению весь инцидент.

Сила, уверенная в себе и не имеющая ничего общего со злобной агрессивностью Моби Дика, — несомненное преимущество великана. В самом деле, если в тебе 20 метров и сверхъестественный запас сил, чего тебе опасаться? Сдается мне, так называемая свирепость китов вообще и кашалотов в частности — выдумка человека, призванная оправдать избиение безобидных животных. В нашей работе с китами мы ни разу не видели даже намека на агрессию.

Нас поражает уязвимость этих исполинов. Вся их мощь и сама жизнь, существование вида всецело зависят от морской среды. Вне моря они не могут жить. Кит, выброшенный на берег или застрявший на мели, обречен на смерть. Вернуться в спасительную воду ему не под силу, тем более что у него нет конечностей. Кит задыхается, его губят собственные размеры, огромная масса. Всей его мощи не хватает на то, чтобы поднять тонны жирового слоя и наполнить легкие воздухом, — и наступает удушье.

Корни такой уязвимости, такой зависимости от моря уходят далеко в геологическое прошлое Земли, в миоцен. Впервые киты появились в третичном периоде, около 30 миллионов лет назад, но предки их намного старше. Первоначально они были наземными животными — факт, который палеонтологи больше не оспаривают. Прежде чем стать властителями морей, они занимали более скромное положение на суше. К сожалению, в палеонтологическом материале пока не обнаружен непосредственный предок китов, который ходил по земле на четырех ногах. Зато найдено много полных скелетов кита, очень близких по своему строению к наземным млекопитающим. В то время киты были намного меньше нынешних кашалотов и финвалов, в длину достигали всего 6–7 метров.

Скелет современного кита сохранил следы его сухопутного происхождения. Есть рудиментарные бедренные кости, элементы голени и тазового пояса — все они окружены мышцами и не связаны прямо с позвоночником. Больше того, скелет грудных плавников свидетельствует, что передние конечности, ставшие ластами, имеют пять пальцев. Хвостовой плавник отличается от хвостового плавника ластоногих (настоящих тюленей, моржей, котиков и родственных форм), происшедших от менее развитых наземных предков. Такое устройство мы находим только у китообразных и сиреновых^[4] (то есть у ламантина и дюгоней).

В далеком прошлом, особенно в мезозое, на Земле обитали исполинские существа; по континентам бродили огромные рептилии — диплодоки, бронтозавры, брахиозавры, гигантозавры. Это были самые крупные животные, когда-либо населявшие сушу. Но ни одно из них не идет в сравнение со 130-тонным голубым китом. Вес этих гигантских рептилий вряд ли превосходил 30–35 тонн, ведь немалая часть общей длины приходилась на шею и хвост.

Наземные исполины были рептилиями, а не млекопитающими. Они доминировали в фауне позвоночных мезозоя, который недаром называют еще эрой рептилий, однако размеры и вес принуждали их проводить жизнь в воде или у кромки воды; ведь на то, чтобы передвигать по суше 30-тонную махину, требовалось огромное количество энергии. Только вода, видимо, избавляла такого гиганта от необходимости расходовать всю наличную энергию на передвижение с места на место.

Среди огромных ящеров юрского периода некоторые, по-видимому, длиной могли сравниться с современным китом, достигая 20–25 метров. Но у этих наземных форм туловище было вчетверо тоньше, чем у кита; однако и они предпочитали жить в воде (например, бронтозавр), недаром ноздри у них находились в верхней части головы, подобно дыхательным отверстиям нынешних китов.

Разумеется, чтобы передвигаться, исполинским четвероногим требовались могучие конечности. Подсчитано: если бы слон весил вдвое больше, чем теперь весит, ноги его толщиной превзошли бы туловище нынешних слонов. Но ведь слон весит всего от 3 до 6 тонн — столько весит язык некоторых китов. Вот и представьте себе, какие ноги были, скажем, у бронтозавра.

Быстрота, с какой исчезли с лица Земли динозавры, до сих пор ставит в тупик палеонтологов. Не исключено, что именно гигантизм их погубил, ведь у больших размеров есть свои серьезные минусы. Так или иначе, великанов мезозоя можно назвать ошибкой природы, и ошибка была исправлена, великаны переселились в океан, а кто не смог переселиться — вымер.

В самом деле, на суше перед гигантами вставали неразрешимые проблемы. Передвижение — только одна из них, дыхание тоже требовало огромных усилий. При такой грудной клетке для вдоха нужны исключительно мощные мышцы и особое устройство скелета. Вот почему кит, хотя дышит воздухом, быстро погибает вне воды. Даже его чудовищных сил не хватает для дыхания: на суше скелет кита не выдерживает веса мышц и жирового слоя, между тем как в плотной водной среде он отлично служит киту. Однажды мы извлекли из воды китенка, чтобы выкармливать, так пришлось поместить его на особые носилки, иначе его сокрушил бы собственный вес, а ведь китенок был относительно невелик.