– Твои родственники вечно воображают, что что-то случилось, – заметил Гиббонс. – Это у них в крови.

Проклятые мнительные итальянцы. Все они таковы. Лоррейн снова пожала плечами.

– Может, и так, но тетя Кончитта очень наблюдательна для своего возраста. Она была совершенно права насчет Дэниела.

– Кого?

– Дэниела. Моего бывшего мужа. Того парня, который сбежал от меня.

– Ах да. Мистер Бернстейн.

Еще один извращенец, подумал Гиббонс.

– Тетя Кончитта с первой же встречи заподозрила в нем что-то неладное. И оказалась права. У этого ублюдка была жена в Миссури и невеста в Торонто.

– И к тому же он оказался гомиком, так ведь?

Гиббонс взглянул в зеркало на реакцию продавца. Тот не поднимал головы, целиком сосредоточившись на втыкании булавок. Должно быть, опасался, что его пристрелят, если он скажет хоть слово.

– Он был бисексуалом. Да и вообще, это только слухи. Мы так и не уверены до конца.

Лицо Лоррейн преобразилось. Исчезла идиотская улыбка, оно обрело прежнюю, неподвластную времени привлекательность. Порой оно бывало похоже на прекрасную картину. Лицо, которое можно изучать годами, но никак не удается запечатлеть в памяти. Именно на такой Лоррейн Гиббонс и собирался жениться.

– Словом, ублюдок, – прошептала она ему.

– Извините, сэр, – зашептал продавец, боясь прерывать их беседу. – Нужны ли манжеты на брюках?

Гиббонс поглядел вниз на стоящего на коленях продавца.

– Никаких манжет.

Продавец, казалось, трясся от страха, боясь уколоть Гиббонса.

– А что слышно о девице Тоцци? Той, рыжей. Он еще с нею?

– Роксана? – Лоррейн покачала головой. – С ней все кончено. Не думаю, что у нее выдержали бы нервы. Последний раз, когда я говорила с Майклом...

– А когда это было?

– По меньшей мере недель пять или шесть назад.

– И что же он сказал?

– Он что-то говорил о том, что Роксана оставила сообщение на его автоответчике, после того как он не видел ее несколько месяцев, но он решил не звонить ей. Не стоило того, сказал он. У них было мало общего, заявил Майкл.

Гиббонсу это известие не понравилось. Послать ко всем чертям бывшую подружку, когда она делает первый шаг к примирению? Дурной знак – похоже, он сжигает за собой мосты. Может, Тоцци пытается покончить с прежней жизнью, чтобы начать новую? Может, он в самом деле решил переметнуться?

– Он говорил что-нибудь еще? Ну, о том, как у него дела, чем он занимается? Ты понимаешь?

– Издеваешься? Когда это вы рассказываете о том, чем вы занимаетесь? Настоящие мужчины всегда держат язык за зубами.

Продавец занялся рукавами, одернул их, чтобы определить длину.

– Сэр, собираетесь ли вы носить с этим пиджаком французские манжеты?

Гиббонс мрачно посмотрел на него.

– А как вы думаете?

Продавец нервно откашлялся.

– Я думаю, что нет, сэр, – пробормотал он.

Когда он отмечал длину рукава, руки его заметно дрожали, но ему все же удалось провести довольно прямую линию. Профессиональная работа даже под угрозой насилия.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Лоррейн.

Гиббонс посмотрел на нее в зеркало. Всякая привлекательность исчезла с ее лица. Вид у нее снова был вполне идиотский.

Она сморщила нос.

– Как насчет еды для гостей? Обычные блюда вроде цыплят всем надоели. Может, заказать что-нибудь неожиданное?

– Твои родичи не едят ничего неожиданного. Если у нас не будет спагетти, они просто не придут.

– Мои родственники не такие дураки, как ты думаешь. Во всяком случае, некоторые из них, – рассердилась Лоррейн.

– Вы позволите мне дать вам совет, мэм? – спросил вдруг продавец, стоя на коленях. Прежде чем продолжить, он опасливо покосился на Гиббонса. – Прошлой осенью я был на весьма своеобразной свадьбе в Хэмптонсе. Они подавали гостям блюда индейской кухни, и все остались очень довольны.

– В самом деле? – заинтригованно спросила Лоррейн.

Гиббонс вытаращил глаза. Они что, издеваются?

Продавец явно чувствовал себя куда свободнее с Лоррейн и охотно пустился в детальное описание индейской свадьбы. Лоррейн, похоже, разбиралась в том, о чем он рассказывал, но Гиббонсу было совсем неинтересно выяснять, что означают всякие «паппадам», «пакорасы» и прочее.

По лицу Лоррейн было заметно, что новая идея воодушевила ее. Все, что касалось свадебных приготовлений, неизменно воодушевляло ее в последнее время – она легко загоралась, вот и сейчас она продолжала выспрашивать продавца.

Когда этот ублюдок перешел к основному блюду – что-то вроде тушеного ягненка под кисломолочным соусом, – в животе у Гиббонса заурчало. Он хотел было заткнуть болтливого мерзавца, но они уже довели себя до полного исступления, в упоении разглагольствуя о приготовлении индейских кушаний.

Черт побери! Стоя перед зеркалом с булавками, воткнутыми повсюду, словно над ним совершался ритуал черной магии, он вдруг понял, отчего некоторыми женатыми мужчинами овладевает неодолимое желание сбежать от своих жен и начать новую жизнь, подобно мистеру Бернстейну. Или, может быть, подобно Майку Тоцци.

Глава 5

Сестра Сесилия Иммордино повернула за угол на перекрестке Сорок третьей улицы и Девятой авеню, придерживая под порывами ветра вуаль и юбку черного монашеского одеяния и скосив глаза за большими очками. Она посмотрела на величественные облака на голубом небе и позволила легкой улыбке появиться на губах. Солнце ярко светило, и в воздухе ощущалось дыхание весны. Прекрасный день, чтобы ее молитвы были наконец услышаны. Сестра Сесилия была преисполнена самых радужных надежд. О, Господь Всемогущий, после долгих молитв дозволь свершиться этому сегодня.

Сабатини Мистретта, босс ее брата Сэла, ковылял по тротуару, нахмурившись из-за сильного ветра, гуляющего по улице. Маленький, толстый и довольно неотесанный; в минуты раздражения Сэл называл его жабой. Сестра Сесилия была готова понять Сэла, но полагала, что подобная характеристика недопустима, не важно, верна она или нет. Совершенно очевидно, что Господь желает, чтобы мистер Мистретта был боссом, и уже поэтому к нему следует относиться с почтением. Даже если он и в самом деле похож на жабу.

Пока они шли вверх по Девятой авеню, она не оставляла без внимания ни одну заблудшую душу, встретившуюся им на пути, – праздные бездельники у дверей, похотливые молодые женщины, торгующие собственным телом, наркоманы с безумными глазами, забывшие о собственных духовных и физических потребностях, живущие бездумно, точно неразумные твари, и обретающие лишь временное успокоение после очередной порции наркотиков. Примечательно, думала она, что Господь в своем всеведении и мудрости предусмотрел такое множество видов человеческого падения, и все во имя того, чтобы показать людям, каким путем им ни в коем случае не следует идти. К несчастью, люди не обращают должного внимания на подобные примеры, вот почему некоторым приходится жертвовать собою, чтобы спасти заблудших.

Поджидая на Сорок четвертой улице зеленого сигнала светофора, она предупредительно спустилась с тротуара и отошла на расстояние вытянутой руки от мистера Мистретты, чтобы не подчеркивать, что она выше ростом. Она не хотела раздражать его, особенно в столь великий день, когда от его согласия зависело, станут ли наконец реальностью ее давние мечты. Больше ей не придется отказывать в приюте из-за недостатка места бедным девушкам, несчастным созданиям, которые вполне могут закончить свои дни на улице, подобно легионам других обездоленных. Нет, Сэл не допустит этого. Он дал ей обещание много лет назад, уверив ее, что все сделает, как только позволят финансовые возможности. А Сэл был человеком слова. Как-никак они были правильно воспитаны.

И вот теперь, после долгих лет ожидания и молитв, он наконец сможет заработать достаточно денег и сделать солидное пожертвование, в котором она нуждалась, чтобы начать строительство нового здания для приюта Марии Магдалины, приюта для незамужних матерей, которым она руководила в Джерси-Сити. Все, что сейчас требовалось, – это согласие мистера Мистретты, только и всего, и она была уверена, что мистер Мистретта не обманет ожиданий бедных девушек. Она вознесла мольбы Непорочной Деве Марии, которая не раз помогала ей в таких делах.