Так может произойти, если ребенка тащат в церковь против его воли, если его родители рвут его «Сатанинскую Библию» — единственную книгу, в которой он видит какую-то правду за пределами узких рамок христианской веры — «асоциальный подросток» может быть этим спровоцирован. «Сатанинская Библия» говорит ему: «Я буду сам творить справедливость. Я чувствую, что несправедливость должна быть устранена, и я чувствую в себе силу это осуществить». Подобные соображения придают ему уверенность в том, что если нужна справедливость, он должен установить ее сам, никто ему не преподнесет ее на блюдечке.

Сатанисты — истинные реформаторы, точно так же как мы являемся истинными экологами. Мы верим в превосходство законов природы. Портрет антигероя в film noir — Зеленый Шершень, Тень, Мститель, Бэтмен, — великолепные манифестации сатанистской этики, герои, которые действуют в тени, делая то, что официальные власти не могут сделать или не хотят делать. «Сатанинская Библия» не говорит: «Мщение принадлежит мне, говорит Господь». Онаучит вас не ждать внешнего вмешательства от Бога или государства, которые действовали бы от вашего лица. У нас нет ни протекционизма, ни чрезмерно формализованных законов. Сатанизм защищает личную справедливость, соблюдаемую личными усилиями.

Сатанинский Большой План хуже, чем любые церковные выдумки, которые существовали за последние 500 лет. Похоже, что вся наша жизнь была подчинена руководству Дьявола с самого рождения. Все, что требуется, — это горстка людей, которые находятся в правильных местах. 23 человека совершили русскую Революцию».

«Когда я смотрю в зеркало, я вижу затравленный взгляд, такой же, какой можно было увидеть в глазах Тревена, Вульриха или Гришэма. Это взгляд одновременно и хищника и жертвы. Подобные черты проще анализировать в других, чем в себе».

Если ЛаВей читает по чужим лицам лучше, чем по собственному отражению, обратное заключение столь же верно, Антон Шандор ЛаВей — не тот человек, которого стоит спрашивать о его талантах. О преимуществах сатанизма — сколько угодно. О достоинствах его предшественников в сфере дьяволизма — пожалуйста, но какие конкретно качества отличают Антона ЛаВея… «Я стараюсь об этом не думать. Я не могу думать о себе как о человеке, который действует как-то уникально (а так, похоже, думают обо мне другие): если я буду так думать, я могу внезапно засмущаться. Мне надо думать о себе из какой-то весьма отдаленной перспективы, иначе я становлюсь опасно подавленным. Могу стать невыносимым мегаломаньяком и стану невменяем, или у меня случится коллапс, я впаду в паралич, не смогу действовать вовсе. Для меня гораздо безопаснее и более продуктивно видеть себя как во сне, действуя и наблюдая это действие со стороны одновременно. Мне кажется нереальным, что когда я был молод, я сидел в большой клетке. Я знаю, что так поступал, но кажется, что это был другой человек. Мне нужна дистанция. Это все равно что играть на клавишных инструментах — я могу заниматься этим, только не думая об этом».

В этом смысле ЛаВей зависит от других людей, чтобы получить картину или оценку своей деятельности, которую он не может — не хочет — не в состоянии дать сам. Два самых искренних сторонника ЛаВея — это его собственные дочери, Карла и Зина. Карла, стройная красавица с иссиня-черными волосами, выступает с лекциями о сатанизме с начала 1970-х годов, во всем мире она уже давно стала героиней фотосессий, фантазий и эротических фиксаций. Зина, блондинка с мучительно волнующей фигурой, взяла на себя большую часть ответственности за внешние связи Церкви: в последнее время она представляла организацию в национальных теле- и радиошоу. Как совершенно законченная обольстительница, Зина написала предисловие к книге ЛаВея «Сатанинская ведьма». И Карла и Зина используют свои уникальные чары, чтобы расширить сферу влияния ЛаВея не только среди динамичных молодых новаторов, но и среди людей, уже близких к власти. Сын Зины, Стэнтон Захарофф, который родился в 1978 году во время одного из самых жутких ураганов в истории Сан-Франциско, уже демонстрирует решительный и независимый дух — он сам взялся читать «Сатанинскую Библию» и при каждом удобном случае стремится получить личный урок у деда. У всех троих характерные глаза и циничный ум ЛаВея. Хотя Верховный Священник ценит признание и поддержку, на табличке, стоящей на его рабочем столе, отражено характерное для него опасение, касающееся слишком увлекающихся типов: «Остерегайтесь тех, кто падает к вашим ногам: они могут тянуться к углу ковра».[63] Но больше всего он не любит тех, кто норовит погреться в лучах его славы или ворует его идеи, претендуя на оригинальность или откровение, — в лучшем случае он с ворчливым недовольством признает сам факт их существования.

Последние несколько лет ЛаВея обвиняли в том, что с ним невозможно встретиться, он почти не дает интервью, даже когда предлагаемые гонорары за съемки достигают шестизначных сумм. Телекомпании предлагали по 10 тысяч долларов тем, кто мог помочь снять на пленку интервью с ЛаВеем. В свете этих отказов, слухи о плохом здоровье, смерти или передаче бразд правления в Церкви Сатаны дочерям его не удивляют. «Когда я думаю о том, как много раз я играл со смертью, я понимаю, что, наверное, был сумасшедшим. Я ведь мог и пораниться. Когда мне было 16 лет, я не ожидал, что доживу до 21. Потом я подумал, что вряд ли дотяну до 30. У меня всегда было такое чувство, что прямо за углом рядом со мной всегда была моя смерть.

Болтовня о моей преждевременной кончине меня неудивляет. С того момента, как мне исполнилось 45 лет, об этом начали ходить слухи. Однако, как некогда сказал Марк Твен, «слухи о моей смерти сильно преувеличены». Даже внутри нашей организации есть люди, которые праздно интересуются, что случится с Церковью Сатаны, когда я умру, кто будет ею заправлять, — хороша поддержка! Они почти уже потирают руки, ожидая, что будет потом. Об этом я не беспокоюсь — сатанизм существует, он никуда не денется, и Церковь Сатаны об этом позаботится. Меня забавляют расползающиеся обо мне мрачные сказки. Сначала они говорили: «Он умер молодым» или «Он пошел на компромисс и отказался от своих идей». Потом, когда они обнаружили, что я все еще жив: «Ну, вы знаете, он не так хорошо себя чувствует». Я думаю, по мере того как я буду становиться старше, они начнут говорить что-то типа: «Ну, вы знаете, он сошел с ума. У него уже плохо с памятью, и вообще он уже долгие годы не в себе». Это уже смешно. Некоторые люди, действительно, предпочли бы купаться в славе после моего ухода».

ЛаВей говорит, что построил свою жизнь так, чтобы общаться только с небольшим кругом людей, которые готовы быть полностью преданными демоническому руководству ЛаВея. ЛаВей шутит, что те, у кого с ним самые близкие отношения, в знак уважения называют его «доктор ЛаВей», «док» или «герр доктор», тогда как люди, с которыми он едва знаком и, вероятно, даже и не собирается узнать ближе, с самого начала обращаются просто — Антон. Для тех, кто входит в ближайший круг его помощников, ЛаВей становится требовательным хозяином. Хотя, похоже, что его личные демоны еще более безжалостны. Для такого человека, как ЛаВей, времени никогда не хватает, он считает, что можно позволить себе спать не больше четырех часов. Ведь так много книг, которые надо прочитать, так много следует написать, столько музыки сыграть и послушать. ЛаВей признает, что его аудитория всегда будет ограниченна, и говорит, это ничего, иного он бы и не хотел. Смеясь, он вспоминает, что некоторые из его наиболее доброжелательных друзей и родственников никогда не могли вполне смириться с его сатанинскими занятиями, говоря, что, мол, «позор, что Антон свернул на эту дорогу. Он мог бы быть таким блестящим (художником, музыкантом, органным мастером — это лишь несколько альтернатив, которые они предлагают), если бы только постарался!»