Применение теорий Мортенсена на практике хорошо подготовило ЛаВея к должности, которую он занял в Управлении полиции Сан-Франциско. Он не только был готов к тому, чтобы делать наиболее эффектные снимки, но и к тому времени, как ЛаВей начал отвечать на звонки на номер «800», он уже сформулировал возможные объяснения того, какие места могут являться наиболее притягательными, какие дома — «населенными привидениями», какие области — проклятыми, а какие участки — таинственными. Став, вероятно, первым американским «охотником за привидениями», ЛаВей был обрадован возможности проверить свои теории насчет настоящих «нехороших» мест.

Еще со времен работы в балаганах ЛаВей знал, как конструировались придуманные визуальные загадки типа «загадочных мест», так, чтобы в них использовались углы и ложные перспективы, которые обманывали глаз и лишали человека чувства равновесия. Возможно, «нехорошие» дома, — рассуждал ЛаВей, — получаются потому, что неряшливые строители или архитекторы не осознавали эффекта, производимого странными углами на жителей здания. Исследовав и сделав достаточное количество фотографий мест, где происходили убийства и самоубийства, ЛаВей предположил, что некоторые необычные конфигурации пространства могут привести людей, уже предрасположенных к сумасшествию, к совершению ненормальных поступков. «Углы и пространства, которые провоцируют беспокойство, — то есть те, которые не гармонируют с визуальной ориентацией, — будут провоцировать ненормальное поведение, вызывая мысли о необходимости перемены. Исключения случаются там, где в самом существе имеется обратная полярность — крайняя степень умственной разбалансированности или извращенности, или наоборот — даже крайняя рациональность и уверенность».

ЛаВей расширил свои представления так, чтобы их можно было применить также и к деловой сфере, когда что-то является настолько чужеродным, то этого достаточно, чтобы отвратить людей. «Иногда вы входите в комнату, и в ней находится что-то, стоящее под странным углом, почему-то беспокоящее вас, в неприятном положении, которое надо изменить. Одна эта единственная вещь настолько меняет все восприятие, что человеку хочется сделать что-то, чтобы изменить положение вещей. Я видел здания, стоящие часто науглу, где хозяева предприятий въезжали и выезжали, наверное, по два раза в год. Они готовы были перепробовать все, что угодно. И ничто им не помогало. Люди говорили, что здания прокляты. Так это и было. Обычно углы слишком неправильно выстроены, они выступают наружу, тогда как они должны быть обращены внутрь, чтобы привлекать людей… В большинстве случаев они не могут ничего сделать, чтобы исправить ситуацию. Приходится просто сносить здания до основания, и строить на их месте новые».

В 1962 году ЛаВей сформулировал «Закон трапецоида» и объяснил его в вышедшем в 1976 году Cloven Hoof. «У меня были достоверные свидетельства того, что пространственные представления не только могли оказывать влияние на тех, кто оказывался вовлеченным в визуальную конфронтацию, но гораздо более коварны для тех, с кем вступал в контакт зритель. Как в любой другой форме «заразного заболевания», семья, друзья и коллеги оказывались зараженными сигналами беспокойства, исходящими от другого человека. Даже самый спокойный и склонный к стоицизму человек может почувствовать тревогу, если его окружает достаточно беспокойная атмосфера. Я часто обнаруживал, что незаметные изменения имели гораздо более глубокий эффект, чем легко узнаваемые и очевидные пространственные изменения». Часто бывает так, что какая-нибудь одна комната «нехорошего дома» идентифицируется как «безумная» комната. В этой комнате только одна стена может как-то не так располагаться вертикально, но этого бывает совершенно достаточно для создания бессознательного беспокойства для тех, кто обитает в доме. Целые здания, которые считаются «населенными привидениями», могут просто включать много тупых, неправильных углов, бесполезных укромных уголков или располагать неправильным, асимметричным экстерьером — возможно, таким, который напоминает что-то сгорбившееся или похожее на лицо. Определенные объекты также могут становиться источниками интенсивного беспокойства в доме по причине своей странной формы. Мебель, рамы для картин, настенные росписи, какая-то утварь, «навороченные» автомобили могут быть катализаторами ужасных событий. Еще в конце 1950-х годов один коллега попросил ЛаВея разработать дизайн для нескольких домов. Можно только догадываться, какие ужасы навыдумывал ЛаВей для людей, которые поселились в домах, которые он спроектировал.

Те же самые вещи могут случаться совершенно естественным путем. ЛаВей обнаруживал на скалах склоны, наклоненные странным образом, или, например, ландшафты явно искаженного вида. Странность какого-то конкретного пейзажа, где углы неправильны, а чувство равновесия человека подвергается испытанию, может доходить до такой степени, что появляется необычный природный феномен, когда легенды о запредельных силах появляются уже сами. Например, болотные газы могут порождать «блуждающие огоньки», неверный свет или «вампирские язычки пламени» могут вызываться небольшими синими огоньками, которые являются результатами гниения дерева в болотах. Считается, что они становятся видны, когда спит вампир, или там, где похоронен человек, совершивший самоубийство, или же там, где спрятано сокровище, — в зависимости оттого, каким именно бабушкиным сказкам вы верите. Подобные естественные образования могут порождать веру в to, что вот это конкретное место является волшебным, населенным духами или нехорошим. Ведьмины кольца, пирамиды из камней — керны (вертикально стоящие камни, которые можно увидеть в Великобритании), необычно обширные, темные леса, поляны в лесах, края скал, вершины гор, карстовые пещеры, каверны… все эти декорации — достоверный антураж для ужасных историй.

В лекциях на тему «Искривления времени и странные пространства» ЛаВей обсуждал свои личные исследования таких областей, как Дьявольский склон, — прибрежный серпантин, расположенный к югу от Сан-Франциско, где случился целый ряд печальных происшествий. В распоряжении ЛаВея есть рукопись невозможной для публикации книги его товарища, в которой полностью задокументирована поразительно кровопролитная история этой территории. ЛаВей признает, что по крайней мере однажды попал под влияние дороги, закрученной в серпантин, когда они с Дианой путешествовали по побережью. Он лишь с трудом смог остановить машину на узкой обочине. На Вальпургиеву ночь за год до того, как была организована Церковь, пара лавеевых ведьм пренебрегла предупреждениями ЛаВея, и их машина свалилась с обрыва. Они приземлились на выступе в нескольких сотнях футов ниже дороги и чудом выжили.

Еще один природный «водоворот», который описывает ЛаВей, находится в районе Уайт-Хилла в графстве Марин к северу от Сан-Франциско. Это место он называет вторым после Дьявольского склона. На протяжении трех-четырех миль от холма, особенно на одном «Смертельном повороте», случился целый ряд необъяснимых автомобильных катастроф. Выжившие автомобилисты описывали свои чувства так, как будто какая-то невидимая сила приподнимала их над землей. ЛаВей объясняет, что это вызвано неправильно проложенным дорожным полотном. Люди, которые постоянно путешествуют по этой дороге, тоже уверяют, что им приходится затрачивать необычно долгое время на то, чтобы добраться туда, куда они направляются. Обычным является то, что вы теряете лишний час, независимо от того, как быстро пытаетесь ехать.

Существуют определенные места, которые привлекают людей и других существ, не являющихся обыкновенными, если не сказать больше. ЛаВей утверждает, что видел некие странные создания в районе Уайт-Хилл лично. Как-то, проезжая там с Робертом Барбуром Джонсоном (автором загадочных «Странных сказок»), они увидели там высокого четвероногого грифа, поедающего какое-то мясо на обочине дороги. Когда они поравнялись с ним, он взлетел в воздух подобно небольшому самолету — настолько велик был размах его крыльев. В другой раз ЛаВей видел нечто, поспешно бежавшее через дорогу. Он описывает существо как нечто приближающееся по размеру к большому тарантулу, но покрытое колючками, с черными глазами-бусинками, двигающееся боком, подобно крабу, — возможно, это был какой-то сухопутный краб. И еще там было огромное, волнообразно движущееся создание, которое двигалось как гусеница, длиной в четыре фута; оно внезапно появилось из придорожных кустов, рискнуло продвинуться на несколько футов, а затем снова исчезло в зарослях. Поразительно, как замечает ЛаВей, не столько таинственное происхождение этих «существ», сколько то, что они отвлекают путешественника именно на критическом участке «Смертельного поворота».