Этот поступок чрезвычайно взбудоражил ОПЕК. Но благодаря решимости Ямани саудовцам удалось привлечь на свою сторону симпатии некоторых стран и добиться замораживания цен.
Однако спустя полгода, когда на Западе свирепствовала двузначная инфляция и картель вновь собрался в Дохе, столице Катара, Ямани увидел, что команда шаха готова дать ему бой.
Иран требовал увеличить цены самое меньшее на 15%.
Доктор Амузегар объявил остальным членам ОПЕК, что нежелание Саудовской Аравии поднять цены объясняется ее обязательствами по защите американских капиталовложений, и ничем иным. Ямани отверг это обвинение, отвергает он его и сейчас.
— Главным предметом моего беспокойства было то, что слишком большое увеличение цен попросту приведет к падению спроса. Я всегда считал, что цены нужно повышать постепенно, малыми дозами. В любой ситуации для нас жизненно важно поддерживать экономическую и политическую стабильность в западных странах. С политической точки зрения высокие цены на нефть необыкновенно усилили бы позиции русских, одновременно ослабив Европу, Японию и Соединенные Штаты. Поймите: самое главное не то, как высоко поднимаются цены, а как быстро это происходит. Внезапный и резкий скачок цен дестабилизирует экономику страны. А постепенный рост может быть абсорбирован. Шоковые изменения цен очень опасны для всех, кто имеет отношение к торговле нефтью — и для покупателей, и для продавцов.
Даже сейчас он обеспокоен тем, что кое-кто из министров стран-экспортеров не отдает себе в этом отчета.
— Не знаю, что и думать. Мне кажется, другим это должно быть так же ясно, как и мне. Но иногда они принимают решения, которые я бы назвал странными.
Как говорит Ямани, сам он, разрабатывая нефтяную политику, стремился к комплексному подходу.
— Не нужно, впрочем, забывать, что мы очень богаты. У нас огромные резервы. Мы получаем достаточно большой доход. У нас всегда есть возможность не горячиться и рассмотреть ситуацию объективно. Но далеко не каждый член ОПЕК находится в столь привилегированном положении. Алжир, например, крайне нуждается в увеличении доходов. То же можно сказать о Нигерии, об Индонезии. Что же касается Ирака и Ирана… Если тобой движут политические мотивы, это поневоле накладывает отпечаток на восприятие, даже когда экономическое положение позволяет избегать скороспелых решений. Я твердо убежден, что саудовцы, определяя свою нефтяную политику, всегда действовали как интернационалисты. Но о многих других этого никак нельзя сказать. Конечно, и мы учитывали наши собственные интересы. Это вполне естественно. Но нам всегда хватало дальновидности, чтобы не ограничиваться только ими. Я знаю, что повторяюсь, но скажу вам еще раз: в чем меня трудно упрекнуть, так это в пренебрежении долгосрочными целями. В моей общественной деятельности, в личной жизни — во всем, что я делаю, — я стремлюсь заглянуть вперед. Человек, который мыслит категориями сиюминутной выгоды, в конце концов обязательно попадает в неприятное положение.
Для Запада, позволяет себе заметить Ямани, характерен именно такой стиль мышления.
— Ничего странного тут нет. Это одно из следствий демократии. Политика избирают на его пост лишь на четыре года. И он рассматривает все проблемы, исходя из этого срока. Дальше он не заглядывает. У нас же есть такая возможность. Извечная беда Запада: когда возникает противоречие между долгосрочными интересами и краткосрочными, он неизменно предпочитает первым вторые.
…Все это, по-видимому, в высшей степени справедливо, но в Дохе Ямани не смог повторить успех, которого добился в Бали. Ему не удалось убедить своих оппонентов, что повышение цен на 10—20% повредит долгосрочным интересам ОПЕК.
Шах твердо решил добиться своего и шел напролом.
Не видя иного выхода, Ямани вылетел в Эр-Рияд для консультаций с Фахдом. Он вернулся в Доху с разрешением соглашаться на семипроцентное увеличение цен. Но это был максимум.
Менее опытные игроки выложили бы эту карту на стол.
Но Ямани сумел вообще не пустить ее в ход.
Амузегар привлек на свою сторону достаточное количество членов ОПЕК, чтобы обеспечить поддержку своему плану, предусматривавшему немедленное, с 1 января 1977 г., увеличение цен на 10% — с 11,51 до 12,70 доллара за баррель — и еще одну, пятипроцентную, надбавку спустя полгода, в результате чего цены поднялись бы до 13,30 доллара за баррель.
Против выступили только Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. Они были согласны лишь на пятипроцентное увеличение цен на сырую нефть — до 12,09 доллара за баррель.
Раскол между умеренными членами ОПЕК и «экстремистами» стал еще более глубоким.
Если противодействие саудовцев росту цен вызывало у шаха не более чем раздражение, то, узнав на следующий день, что Саудовская Аравия намерена резко увеличить добычу и довести ее от 8,6 до 11,6 миллиона баррелей в сутки, он пришел в настоящую ярость. Это означало, что совокупная добыча Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов будет составлять около 40% общей добычи ОПЕК.
Это означало также, что, если кто-нибудь из членов ОПЕК попытается бороться с саудовцами, повысив собственную квоту, только что увеличенные цены пойдут вниз.
Шах направил свое мщение непосредственно против Ямани. Он назвал действия Ямани откровенной агрессией.
Как это ни странно звучит, существуют люди, утверждающие, что между Соединенными Штатами и Ираном могло быть заключено негласное соглашение. Они полагают, что рост цен в середине 1970‑х гг. сыграл на руку Америке. Начать с того, говорят сторонники этой точки зрения, что прибыль которую повышение цен принесло странам-экспортерам, осела на счетах в американских банках. Кроме того, оно поставило в стесненное положение Японию и Западную Германию. Темпы роста экономики этих стран, целиком зависящих от импортируемой нефти, замедлились, что, естественно, повысило конкурентоспособность Америки. Вместе с тем благодаря росту цен все западные нефтяные компании получили дополнительные средства, позволившие им вести разведку новых месторождений.
Не менее важным было и то влияние, которое рост цен оказывал на вооружение Ирана.
Шах был одержим мечтой сделать Иран одной из ведущих мировых держав. Американцы, со своей стороны, хотели, чтобы шах эффективно выполнял полицейские функции в заливе. Иран не видел лучшего способа для покупки новых самолетов и оружия, чем увеличение цен на нефть. Америке же было выгодно вооружать шаха до зубов, так как он не только был проводником ее политики в заливе, но и покупал оружие у американских поставщиков, а при этом деньги вновь вливались в американскую промышленность.
И последний довод: в росте цен были чрезвычайно заинтересованы крупнейшие американские нефтяные компании, чьи балансовые ведомости выглядят особенно благополучно при скачках цен. Компании — могущественная экономическая сила и одновременно могущественное лобби, имеющее друзей на самых высоких постах. Не забывайте, говорят сторонники этой теории: Киссинджер был человеком Рокфеллера, а состояние Рокфеллера сделано на нефти.
Ямани согласен с тем, что Америка не хотела снижения цен.
— Верно. На самом деле Соединенные Штаты были заинтересованы в их повышении. Не припоминаю, чтобы доктор Киссинджер когда-нибудь затрагивал в беседах с нами вопрос о ценах на нефть.
В феврале 1975 г. Генри Киссинджер, встретившись с шахом в Санкт-Морице, сказал иранскому лидеру:
— Соединенные Штаты с пониманием относятся к стремлению Тегерана защитить высокий уровень цен на нефть.
По правде говоря, это заявление носило достаточно неопределенный характер. Во всяком случае, его нельзя было интерпретировать как прямое согласие сотрудничать с Тегераном.
Но Ямани, когда услышал об этом, был несколько обескуражен.
— С одной стороны, американцы говорили, что цена на нефть слишком высока и что установившийся уровень им не по силам. С другой стороны, они ввели новые пошлины и новые торговые правила, которые содействовали увеличению цены сырой нефти на внутреннем рынке. Они сами себе противоречили. Мы охотно бы пошли навстречу Соединенным Штатам, если бы могли понять, какую в действительности политику они проводят.