Приведем мнение известного фотохудожника Валерия Плотникова: «Володя очень хотел стать членом СП. Просто хотел иметь эту книжечку. Но еще он хотел перейти в новое качество, — он же прекрасно понимал свой масштаб».

Вспоминает многолетний сосед и друг В. В. Михаил Яковлев: «И наша последняя встреча… Я помню, что Володя очень переживал, что у него не было ни одного афишного концерта.

— Друг! Вот ты — член Союза журналистов, а я ни в каком творческом Союзе не состою. Уйду из театра— и я никто. Тунеядец…»

Вероятно, этот разговор состоялся в 1979 году после отмены афишного концерта Высоцкого в Политехническом музее. Во-первых, В. В. хотел продолжить традицию поэтических вечеров «в Политехническом» и, во-вторых, хотя бы этим утвердить себя в качестве поэта.

Высоцкий в интервью итальянскому телевидению: «Ведь, как ни странно, так случилось, что я — человек, которого знают все, и в то же время я не считаюсь официально поэтом и не считаюсь официально писателем. Я не член Союза писателей, не член Союза композиторов…»

Зачем же Владимиру Высоцкому, обладавшему легендарной славой и всенародной известностью, нужно было членство в СП? Ведь он прекрасно понимал — вместе с Баратынским:

Во-первых, это означало бы признание его поэтом, а значит — официальная возможность публикаций. Во-вторых, легализация его выступлений-концертов: не артист Театра на Таганке, а член Союза писателей СССР. И, в-третьих, упрощало бы оформление поездок за границу, хотя в последнее время проблем с этим у В. В. не было. И, наконец, В. Янклович считает, что официальный статус члена СП помог бы Высоцкому совсем уйти из театра. Сам Высоцкий в последние годы неоднократно говорил о своем желании «уйти из актерской профессии».

Но было ли заявление — «Прошу принять меня…». Такого заявления не было и не могло быть, — с этим согласны все близкие друзья Высоцкого.

В. Янклович: «Да никогда он бы не написал такого заявления! Чтобы так унизиться — проситься самому?! Нет, Володя никогда не пошел бы на это».

В. Туманов: «Заявления не было. Просто Володя думал, что поэты сами поднимут этот вопрос. Все так и осталось— разговорами… А что ты думаешь, у Евтушенко или у Вознесенского не было авторитета?! Что, они не могли бы его протащить?!»

Но корень проблемы был не только в этом. Н. А. Крымова: «Одним из самых страстных желаний Владимира Семеновича было доказать, что основой его авторской песни является поэтический текст, стихи. Мало кто это признавал. Были, правда, люди, которые видели в нем поэта, но они принадлежали, как правило, не к литературным кругам. Профессионалы же, в большинства своем, не считали его поэтом».

Проблему, которая, безусловно, волнует всех, работающих со словом: останется ли им сделанное? Будет ли творчество жить и после смерти творца? Владимир Высоцкий был уверен, что останется и будет жить. Хотя у него были периоды неуверенности в себе, но что ему дано В.В. знал всегда.

Из ранних свидетельств и воспоминаний… На вопрос из анкеты

A. Меньшикова: «Хочешь ли быть великим?» Высоцкий твердо отвечает: «Хочу и буду!» По-разному передают знаменитый разговор

B. В. с Н. Р. Эрдманом. Вот один из вариантов. Эрдман спрашивает: «Как вы пишете, Володя?» — «На магнитофон, Николай Робертович… А вы?» — «А я — на века…» — «Вы знаете, Николай Робертович, я ведь тоже кошусь на эти самые века».

Приведем запись из дневника Валерия Золотухина: «2.03.1969. 300-й (спектакль «Антимиры» — В.П.) прошел прекрасно, сверх ожиданий. Читал Андрей (Вознесенский. — В. П.), потом— ВТО. Я удивился Высоцкому — какая у него глотка! Феномен. Кажется, предел — все, дальше ничего не будет: оборвется. А он еще выше, еще мощнее и звонче издает звуки. Начали мы с ним «Баньку», мне не пелось, и тональность я не выдерживал, а он за двоих шпарил, да еще по верхам, да еще с надрывом, ох, молодец! Андрей повернулся: «Володя, ты гений!»

Восприятие творчества Высоцкого знаменитыми поэтами-современниками — тема отдельной статьи. Отметим, что восхищенные оценки чаще всего относились именно к голосу, к песне как таковой, а не к стихам В. В. Так что сомнения у Высоцкого были, их просто не могло не быть…

Вспоминает Вадим Иванович Туманов: «Однажды мы вместе с Володей достали по экземпляру «Наполеона» Манфреда… Володя читал-читал, вдруг вскочил, обрадовался: «Слушай, Вадим! И великие падали в обморок!» А там есть эпизод, когда Наполеон выступает в Конвенте или в Собрании Пятисот — не помню точно — и ему стало плохо, Володя был счастлив: «И настоящие великие падали в обморок!»

Теперь обратимся к более поздним воспоминаниям. К этому времени Высоцкий прекрасно сознавал и величину своего дара, и свое предназначение. Рассказывая Игорю Шевцову о своих выступлениях в США, В. В. не без удовольствия заметил, что американские газеты написали: после Есенина еще ни одного русского поэта не принимали так хорошо, как Высоцкого. Вспоминает Олег Николаевич Халимонов: «В феврале 1975 года — я тогда работал в Лондоне— к нам приехали Володя и Марина. Я не видел их года два, не слышал новых Володиных песен… Володя спел «Купола» и еще несколько новых вещей. Они меня просто поразили: «Володя, ты гений!» Он перебирал струны, положил на них ладонь, поднял голову: «Ну вот… Наконец и ты это понял».

Возможно, на такую самооценку (самоощущение?) повлиял разговор Высоцкого с тремя поэтами — Слуцким, Самойловым и Межировым. Свидетельство В. Смехова: «…Он вернулся с этого свидания буквально оглушенным, взахлеб пересказывая детали. Как они, живые классики поэзии, его выслушали, затем обсуждали на предмет возможных публикаций… Но сейчас отмечу, прежде всего, важнейшую из деталей. Более всего автор был изумлен их, поэтов, изумлением… Они подарили ему анализ его необычайного, оказывается, таланта».

В последние годы одним из самых близких для В. В. людей была Оксана Афанасьева — тогда студентка одного из московских вузов… Вспоминает Оксана: «Володя считал себя гениальным и неоднократно говорил об этом. Он мне показывал на ладони линию гениальности, которая есть только у него, а ни у кого другого нет… Кстати, у Пушкина он любил то самое: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»

И еще один рассказ на эту тему. Рассказ человека, которого В. В. очень ценил и мнением которого очень дорожил. Михаил Шемякин: «…И вот я взял его за эту желтую куртку, слегка тряхнул и говорю: «Володя, опомнись. Ты не имеешь права так поступать! Ты знаешь, что ты — гений?!» Он так мрачно на меня посмотрел и как-то мрачно-мрачно ответил: «Знаю».

Конечно, Высоцкий не был «непризнанным гением» в классическом, так сказать, смысле, но все же… В. Янклович: «Меня все время гложет мысль: если бы кто-нибудь из больших поэтов сказал Володе при жизни: «Ты — гений!» — сказал бы это в серьезном разговоре… Но ведь такого серьезного разговора у него ни с кем не произошло. И здесь была трагедия… Да, успех! Да, знал, что его любят люди! Но уровень восприятия?! Ведь Володя воспринимал себя на уровне Есенина, Пастернака… А ведь на самом деле так оно и было…»

(Разговор с Л. Абрамовой)

— Аркадий Владимирович Высоцкий… Я знаю, что в школе он увлекался астрономией, даже проводил экскурсии в Московском планетарии.

— Да, Аркадий закончил математическую школу, он увлекался астрономией. Но чем старше он становился, тем больше понимал, что его увлечение астрономией имеет под собой гуманитарное основание. Это любовь к научной фантастике, особенно к романам братьев Стругацких, в общем, романтическая, поэтическая сторона астрономии. Он просто понял, что это не его дело. А фактически, он проучился год в МГУ, на факультете вычислительной техники.