В метрах десяти от него, чуть ниже по течению ручья, стояли три мужика, одетые в какие-то грязные тряпки, которые и одеждой называть язык не поворачивался.

Как они подкрались, он не заметил, но рослый оборванец уже ухватил в свою лапищу его меч. Второй злобно зыркал глазами, водя топором, а третий выглядел испуганным зайцем, как-то боязливо поглядывая на своих подельников.

В их компании этот молодой парень чувствовал себя неуверенно. У Никитина возникло стойкое ощущение, что тот попал в нее помимо своего желания и очень этим тяготился.

«Никак еще одни „джентльмены удачи“ на мою голову?! Все уняться не могут, ищут приключений на свою задницу!»

— Смотри, Югер, нагишом, как баба потасканная, отдыхает. В водице теплой подмывается. Лядвы свои в стороны развалил, как деревенская потаскушка. А вот тельце у него беленькое, мякенькое. Может, на супчик его вечерком пустим?

Развязный говорок вызвал у Никитина определенное дежавю, в точности как в его времени «братки» в малиновых пиджаках, с золотыми цепями, «базары перетирали».

Не выказывая никакого страха, да и ему ли бояться трех вонючих подонков и бандитов, еще толком не просохших от грязных луж, Андрей медленно поднялся на ноги и скрестил руки на груди.

И тут за деревом он заметил красный орденский плащ — Арни стоял за спиной бандитов и медленно поднимал лук.

Ему стало смешно — эти два ублюдка даже не поняли, что огребут сейчас по полной программе. И меч с топором не поможет.

«Дурни, их же сейчас убивать будут, а они все куражатся, удачливых охотничков из себя изображая. Хотя только двое из них веселятся, а вот третий сжался в испуганный комочек, видно, первый раз в жизни на дурное дело вышел».

— Деточка, а вам не кажется, что ваше место возле параши? — сама собой слетела с губ знаменитая фраза из известного кинофильма.

И тут же щелкнула тетива, и в горло одного «романтика с большой дороги», говоруна, воткнулась стрела. Через секунду еще один разбойник схватился руками за брюхо.

Он выпучил в изумлении глаза, ухватившись руками за вышедший из живота наконечник стрелы. Захрипел и рухнул рядом с убитым главарем.

Стрелял Арни с убойной позиции, практически в упор — промахнуться в такую большую цель, как человек, с полста шагов, для такого хорошего стрелка, как орденец, очень и очень тяжело.

Третий уркаган мгновенно просек, что его ждет. Разделить судьбу своих подельников ему явно не улыбалось, а потому он сразу рухнул на колени и завопил во весь голос:

— Смилосердствуйтесь, благородный пан рыцарь, пощады для себя прошу! Пожалейте, я не сделал людям ничего дурного! Я никого из них не грабил, не убивал! Милости!

Подошедший Арни вопросительно посмотрел на Андрея, а тот в ответ только криво улыбнулся. Неспешно одевшись, Никитин медленно подошел к третьему любителю дармовщинки:

— Лежать ничком, тварь! А теперь голову подними и мне в глаза посмотри! Я тебе сказал, смотри мне в глаза!

Андрей наклонился над дрожащим от страха парнем:

— Отвечай теперь как на духу — кто ты такой и что делал и делаешь? Солжешь хоть в малости — убью!

— Меня зовут Прокопом, я из Словакии, с той стороны гор. Мы бежали оттуда, но здесь нашу семью вырезали целиком на дороге лихие людишки. Я кое-как оклемался, потом бродяжничал, батрачил, год назад пан Сартский меня поймал и силой похолопил, а я в прошлом месяце сбежал. Десять дней с этими гадами жил, они на разбой все тянули, ну вот… вы и убили их! — Парнишка с испугом поглядел на трупы своих подельников.

Андрей видел, что парень ему не врет, уж слишком напуганы были его глазенки.

«Но что с ним теперь делать прикажете? Убить? Но зачем мне лишнюю кровь проливать без нужды. Отпустить — он с голодухи сдохнет, или прибьют вскоре, не все такие, как я, сердобольные. А может, снова сделают холопом „добрые люди“, как здесь общепринято. Да, на этом примере очень хорошо видно, что с одиночкой творят».

— Пойдем, покормим тебя! Да нам самим пора уже кушать, надеюсь, все готово, Арни?

— Конечно, брат-командор!

Орденец улыбнулся и хлопнул словака по плечу. К удивлению Никитина, парень чуть покачнулся, хотя должен был упасть от такого «дружеского» похлопывания.

— Силен, бродяга, — во весь рот улыбнулся Арни. — Ордену Святого Креста такие молодцы завсегда нужны!

— Так я кузнец, — смущенно отозвался словак. И покраснел, румянец багрово заполыхал на его щеках. Он удивленно воскликнул:

— А вы… орденцы?!

Прокоп прикрыл ладонью рот, уставившись на красный плащ Арни, будто только сейчас его увидел.

— А вы, ваша милость, командор ордена?!

Никитин только кивнул в ответ, а словак рухнул на колени, чуть ли не обняв его за сапоги:

— Ваша милость, вы можете! Возьмите меня под свое покровительство, как собака преданно служить ордену буду, живота своего не пожалею. Перед Богом клянусь служить честно и верно!

Андрей пришел в замешательство — он не знал, что сказать парню в ответ. В растерянности посмотрел на Арни — местный пан, сволочь, беспредельно жесток, но пойти на укрывательство этого беглого холопа означало совершение самого опасного в этих местах преступления, вира за которое составляла целых восемь злотых, почти столько стоил полный рыцарский доспех с боевым конем или пара здоровых холопов.

«Нет, пойти сейчас на укрывательство в моем „птичьем положении“ дело совершенно невозможное».

— Это ты хорошо надумал, парень. Орденский плащ самая надежная защита от холопства! — Уверенный голос Арни вывел Никитина из размышлений, и он усмехнулся.

«Отказать задумал, а зачем, спрашивается?! Интересно, однако, — а что же он до этого делал, ведь с ним уже двое беглецов, и к тому же холопов?! А кто пану кастеляну ножки и ручки оглоблей переломал? А кто мимоходом нескольких воинов магната ухайдакал, товарищ майор?!»

Как же он мог забыть, что в ордене рыцарей Креста, как у донских казаков, существовало старинное правило, которое гласило — «с ордена выдачи нет».

Объяснение здесь довольно простое и лежит на поверхности. Все орденские рыцари и их оруженосцы, шляхтичи благородного происхождения, плюс свободнорожденные, едва составляли одну треть во всех воинских контингентах ордена.

Подавляющее большинство простых «служителей» были как на подбор из вчерашних беглых холопов, кабальников, не пристроенных в жизни сирот и прочего угнетенного люда, как писалось в советских книгах о периоде феодализма…

— Так ты говоришь, что твои оглоеды кольчугу продали, а меч в плащ завернули и спрятали?!

От слов Арни Никитин встряхнулся и сосредоточился:

«Как же так происходит, что все чаще и чаще я просто отрубаюсь от действительности! Вот она, сытая жизнь на пенсии, с бабой под боком — разом всю сноровку потерял».

А тут такой разговор интересный идет — Прокоп поведал, что десять дней назад он со своими разбойниками нашел мертвого воина, рядом с которым был сверток с рыцарским мечом.

— Да. Только плащ синий, но крест, как у вас, белый. А меч продавать этот, — Прокоп тронул ногой убитого главаря, — не стал. Сказал, что боязно, враз поймают да повесят!

— Это он верно рассудил. Тело хоть закопали?

— Камнями заложили в расщелине. Тут оно, неподалеку.

— Попозже сходим, — Арни вопросительно посмотрел на Никитина, и тот кивнул, давая молчаливое согласие. И они втроем отправились к раскидистому дубу, где беглецы разбили лагерь…

На постеленной чистой холстине лежало напластованное копченое мясо, ломти ноздреватого сыра, куски хлеба, перья зеленого лука и традиционная кожаная фляга с вином. Миски и кружки расставлены, а вместо сидений расстелены попоны.

«Военнопленный» скромно жевал свой хлебушко с мясом чуть в сторонке от других сотрапезников, зато Никитин со всей своей командой плотно сгрудились у постеленной холстины.

Ужинали беглецы неторопливо, изредка спокойно и тихо переговаривались, с аппетитом прихлебывали вино, заедали мясо луком и репой. По окончании трапезы все дружно помолились, и молодежь принялась быстро убирать со «стола».