– Говорит, у нее неприятности, – сказала я. – Не знаю, так это или нет, но я туда сейчас еду. Сообщите об этом Фери и лейтенанту.

Дежурный пообещал связаться с Майклом по радиотелефону. Я поставила телефон на пол и проверила револьвер. Магазин был полон, девятая пуля уже в патроннике. Я тщательно проверила, поставлен ли он на предохранитель. Засунула револьвер в кобуру и повесила через плечо. Можно двигаться.

Спускаясь вниз, я слышала, как Пеппи заливается беспокойным лаем. Мы с ней целый день не виделись. И не бегали. А вот теперь я ухожу куда-то без нее, бедняжка не могла этого пережить. Ее лай преследовал меня до самой машины.

Когда я садилась в «шеви», Винни высунулся из окна и что-то проорал. Но я уже неслась на всех парах и ничего не слышала.

Я направилась к Лейк-Шор-Драйв. Конечно, через Дэн Райан было бы ближе, но в темноте со строительной площадкой и всевозможными объездами мне не справиться. По той же причине я свернула у площади Конгресса и поехала вниз по Мичиган-авеню.

К этому времени в небе уже стояла полная луна, окрашивая все вокруг в холодные черно-белые тона; освещенные объекты выделялись неестественной яркостью, их тени были черны, как сама ночь. Я все еще ощущала некоторую слабость, и не удивительно – за последние сутки я ела всего один раз, да и то меня потом вырвало. Однако голова была, на удивление, ясной. Я, например, четко видела каждого пьяного на скамейках Грант-парка, а когда выехала на Сермак, стала различать даже крыс, перебегавших из одного заброшенного здания в другое.

Ближняя Южная часть города при лунном свете напоминала послевоенный Берлин – безжизненные коробки фабрик и складов, окруженные горами щебня и строительного мусора. На углу Двадцать первой и улицы Прерий я вышла и почувствовала, что вся дрожу, наверное, от ощущения полной заброшенности этих мест. Я вытащила из багажника фонарь и засунула в карман куртки, вынула из кобуры «смит-и-вессон» и, прячась в тени, пошла по Двадцать первой. Состояние было не из лучших; даже ощущение холодного металла в руке не слишком успокаивало. Нервы были настолько взвинчены, что я чуть не выстрелила в кота, пробегавшего по аллее. Он фыркнул на меня, и его глаза сверкнули в лунном свете.

Сердце мое тяжело билось, но я все же размышляла, насколько можно верить Элине. Тони не раз поднимали с постели среди ночи, и в результате все оказывалось выдумкой или пьяными фантазиями. Может быть, и сейчас то же самое; может быть, я зря звонила Фери.

Тем не менее бдительности я не теряла и, выйдя на улицу Индианы, с минуту постояла в тени заброшенного магазина запасных частей, напряженно всматриваясь в темноту, ловя каждый звук. Удастся ли найти Элину по ее сбивчивому описанию? Хотя на этой улице кроме «Копьев Индианы» всего один отель. Вот там. За полквартала от меня. Луна высвечивала мертвые неоновые огни отеля «Берега прерий».

Я услышала шорох на другой стороне улицы, присела на корточки и схватилась за револьвер. Ложная тревога – всего лишь большой полиэтиленовый пакет, который тащили с помойки кишащие здесь крысы. Против воли я представила себе, как их острые желтые зубы впиваются в мои протянутые вперед руки, и непроизвольно сунула их под мышки, револьвер зарылся в мою левую грудь. Я стиснула зубы и пошла дальше, вниз по Индиане.

Напротив меня высился полусожженный остов «Копьев Индианы». В ночном воздухе чувствовался едкий запах сгоревшего дерева, и я с трудом удержалась, чтобы не чихнуть. Вот и телефонная будка на углу, но Элины не видно. Несколько минут я ходила взад и вперед, борясь с искушением отправиться обратно в постель. В конце концов расправила плечи и зашагала к отелю «Берега прерий».

Фасад был заколочен. Я осторожно обошла кругом и подошла к заднему входу. Дверь схвачена болтами и засовами, но через разбитое окно на северной стороне здания влезть проще простого.

Я сунула фонарь в дыру и попыталась рассмотреть, что это за помещение. Очевидно, кладовая для хранения продуктов – часть бывшей кухни. Никого. Однако, судя по шороху и черным теням, скользящим по сломанным столам, мои желтозубые друзья уже здесь.

У меня зашевелились волосы. Стараясь не думать о красных глазах, следящих за мной, я полезла через погнутую металлическую решетку и тут же напоролась на кусок стекла. Остановившись, чтобы высвободить джинсы, прислушалась. По-прежнему никакого признака человека.

Я осторожно направилась из кладовки в кухню. В воздухе стоял застарелый запах жира, не удивительно, что все крысы здесь. Проблуждав еще немного по каким-то служебным помещениям, вышла к двери, за которой открывались ступеньки, круто спускающиеся вниз.

Я снова прислушалась и, освещая фонариком каждую ступеньку – как бы не провалиться сквозь прогнившую доску, – начала спускаться, тихонько зовя Элину. Ответа не было.

У подножия лестницы начинался коридор с дверями по обеим сторонам. Я заглянула в каждую дверь, которую смогла открыть. Ничего, кроме поломанной мебели. Дальше, направо, шел другой коридор. Когда я вытянула руку, чтобы, опершись о стену, заглянуть за угол, моя рука ощутила пустоту. Я отпрянула назад, но оказалось, что это всего-навсего лифт для подачи еды из кухни наверх.

Я снова позвала Элину. И опять ответом было лишь шуршание и писк грызунов. Я выключила фонарь, чтобы слух работал острее. Ничего.

Стараясь ступать как можно тише, я пошла по этой стороне коридора, напряженно вслушиваясь. В проходе тоже были двери; я открывала каждую и заглядывала, тихонько зовя тетю. Некоторые комнаты были совсем пусты, другие заполнены всяким гостиничным хламом: старыми диванами с вылезшей обивкой и железными пружинами, рваными матрасами. Время от времени я улавливала какое-то движение, но, вглядевшись, видела только поблескивающие красные глазки.

Наконец я добралась до самого дальнего конца коридора. На стене висел черный телефон-автомат – старая модель, с буквами вместо цифр. Я сняла трубку, но гудка, конечно, не услышала. Телефон был мертв, как и само это здание.

Внезапно меня охватила ярость. Да как она посмела, эта пьянчужка! Вытащить меня из дома в такое время! И заманить в эту крысиную нору! Я развернулась и быстрыми шагами пошла по коридору в обратную сторону. Но тут мне показалось, что я услышала свое имя. Я остановилась и напряженно прислушалась.

– Вик! – Хриплый шепот доносился из комнаты слева. Кажется, я туда уже заглядывала, но полной уверенности не было. Стремительно распахнула дверь. Луч света от фонаря вырвал из темноты груду старой мебели и какую-то бесформенную массу на диване, стоящем в углу. Наверное, при беглом осмотре я ее просто не заметила.

– Элина? Это ты? – крикнула я.

Она не ответила. Я присела на корточки возле кушетки, всмотрелась. Да, это была Элица… Она лежала на боку, завернувшись в грязное одеяло. Рядом, у стены, валялся полиэтиленовый пакет, из него виднелся край все той же фиолетовой ночной сорочки.

Меня захлестнуло смешанное чувство гнева и облегчения. Надо же, позвонить мне, а потом так надраться. Я грубо тряхнула ее за плечо:

– Элина, проснись! Надо идти.

Она не отвечала. Голова безжизненно моталась из стороны в сторону. Меня затошнило, и я осторожно положила ее на кушетку. Она еще дышала, издавая короткие отрывистые хрипы. Я ощупала ее голову – на затылке здоровенная шишка. Упала или ударили сзади?

И тут я услышала какое-то движение позади меня. В панике выхватила из кобуры револьвер, но не успела встать на ноги, как ночь вокруг меня вспыхнула мириадами сверкающих точек. Потом наступила полная темнота.

Глава 25

ТА, ЧТО И В ОГНЕ НЕ ГОРИТ

Голова раскалывалась от боли, не было сил терпеть. Я попыталась вызвать рвоту, но пустой желудок выдавал одну желчь, и от этого мутило еще больше. Не было сил двигаться, но я знала, что надо пойти на кухню, сделать компресс на голову и выпить кока-колы. Мама всегда давала мне ложку кока-колы от боли в животе. Этакое странное лечение.