Наступление началось утром 10 августа 1942 года. В результате стремительной атаки гитлеровцы были выбиты из деревни. Они отошли в небольшой лесок на север от Хоромцев и там укрепились.
Тем временем подразделения Павловского и Храпко форсировали реку Птичь. Внезапным ударом они разбили противника в совхозе «Холопеничи» и повели наступление на деревню Катка. Здесь оставались охранные группы вражеского гарнизона и военное имущество. Партизаны уничтожили остатки катковского гарнизона и захватили богатые трофеи. Партизаны разбили также гитлеровский гарнизон в деревне Слободка.
Бой с основными силами гитлеровцев, укрепившихся в лесу, продолжался свыше суток. Более трех десятков фашистов было убито, много ранено. Уцелевшие бежали в Глусск, оставив на поле боя почти все вооружение и боеприпасы. Несколько полицаев сдались в плен.
Наши отряды потерь не имели, только двое партизан были ранены.
Эти боевые успехи вдохновляли колхозников, строивших аэродром, на самоотверженный труд. За две недели площадь будущего аэродрома была раскорчевана. За несколько дней ее выровняли, засыпали щебнем и утрамбовали. К концу августа аэродром был готов.
Если самолеты не ожидались, на аэродроме «рос» обычный лес, и с воздуха невозможно было определить его местонахождение. Колхозники построили землянки для обслуживающего персонала и раненых бойцов, которых мы решили отправлять в тыл, оборудовали ложный аэродром. Так уж получилось, что только небольшая часть строителей вернулась в деревни, большинство осталось в партизанах. Одни вошли в команду обслуживания и хозяйственные взводы, другие получили оружие и вступили в боевые ряды партизан.
С первых дней сентября 1942 года на наш аэродром начали прилетать крылатые гости из Москвы и других городов Советского Союза. Наш аэродром скоро стал известен советским людям за тысячи километров. О нем знали на Украине, в Литве, Латвии. О нем знали партизаны Польши и Чехословакии.
Сотни раненых партизан Белоруссии и Украины были отправлены с этого аэродрома в тыл. Аэродромом пользовались на протяжении нескольких месяцев партизаны братской Украины. Однажды к нам прилетели секретарь ЦК КП(б) Украины товарищ Коротченко и начальник партизанского штаба Украины товарищ Строкач. С лесного аэродрома были вывезены в советский тыл и размещены в специальных домах тысячи детей погибших партизан и воинов Красной Армии. Отсюда мы переправили в Москву видных ученых и крупных специалистов Белоруссии, которые не успели эвакуироваться в начале войны.
Отсюда был эвакуирован в Москву тяжело раненный прославленный партизан Кирилл Прокофьевич Орловский, Герой Советского Союза.
Все годы войны пользовались мы зысловским аэродромом. Он служил важнейшим средством прямой связи с Большой землей для многих партизанских соединений Белоруссии.
Как только аэродром был готов, мы стали с часу на час ожидать самолета из Москвы. Тоска по вестям с Большой земли была настолько сильной, что многие в нетерпеливом ожидании не спали круглые сутки. Волновались все: и те, что дежурили на аэродроме, и те, что оставались в лагере. Да и сам я был очень взволнован. С первым самолетом, который у нас приземлится, я должен буду вылететь в Москву. Центральный Комитет КП(б)Б и Центральный штаб партизанского движения вызывали меня для отчета.
Москва — любимая столица нашей Родины! Во все время суровой партизанской жизни ты была в наших сердцах. Каждую минуту, каждое мгновение мы думали о тебе, великой и могучей, неповторимо прекрасной, по-матерински ласковой и заботливой для своих сынов и дочерей, которые, не жалея жизни, защищали священную землю Советов под знаменем великого Ленина.
При воспоминании о тех днях и сегодня трепетно бьется мое сердце. Помню одну тихую сентябрьскую ночь. Над головой небо будто стеклянное, и звезды стали словно ближе. Тишину нарушал только ветер, сдувающий с ветвей первые осенние листья. Я лежал на взгорке вблизи аэродрома, положив под себя ватную куртку. Глаза блуждали по восточному краю неба. Я ждал, что вот-вот среди множества синих звезд вспыхнут другие, летучие звезды — вестники Большой земли. Перед глазами всплывали волнующие картины Москвы — той Москвы, которую я помнил еще с мирных дней. Красная площадь, гранит Мавзолея, Спасская башня и зубчатая стена Кремля, ровные ряды молодых серебристых елей у стены, высокие рубиновые звезды над кремлевскими дворцами. Сколько раз я ходил и любовался этой красотой! Теперь, на партизанском аэродроме, мне казалось, что я иду знакомым путем, вдоль Москвы-реки, около Манежа и Исторического музея. Но теперь башни Кремля виделись мне могучими воинами-богатырями с нахмуренным челом, несокрушимыми в бою…
Мне очень хотелось побывать в Москве. Зная, что меня вызывают, я все-таки не мог представить себе, что очень скоро окажусь в родной столице. Беспокоило меня одно: надолго ли меня вызывают? Я считал, что я не должен в такое суровое время оставлять товарищей по борьбе. Положение наше было довольно сложным. Гитлер бросил против партизан крупные силы. Отряды нашего соединения вели жестокие непрерывные бои на всей территории Минской, Могилевской, Полесской, Барановичской и Пинской областей. Мы наносили врагу большой урон в живой силе и технике, срывали его планы. Но со дня на день нужно было ожидать подхода новых частей противника.
Время было очень напряженное. Надо больше активизировать деятельность подпольных партийных организаций, усилить их работу среди населения, увеличить боеспособность партизанских отрядов. Я неоднократно задавал себе вопрос: можно ли хотя бы на несколько дней оставить подпольный обком и отряды? И хорошо ли вообще уезжать при таких обстоятельствах и оставлять боевых товарищей и друзей?
Но здраво рассудив, мы все — члены бюро обкома, партийные руководители, командиры отрядов — правильно оценили поездку в Москву: это исключительно важное событие, оно будет иметь большое значение не только для нашего соединения, но и для развития партизанского движения в Белоруссии. Каждый из нас хорошо понимал, что в Москву нужно привезти точные сведения о деятельности белорусских партизан и получить там указания о дальнейшем развертывании всенародной борьбы с врагом.
Надо было видеть, с каким волнением и старанием готовились к моей командировке. Командиры отрядов ходили озабоченные. В своих рапортах им хотелось как можно подробнее рассказать об отрядах, о партизанах-бойцах и об их боевых делах. Члены обкома партии писали об опыте партийной работы в подполье, о политической работе в отрядах и среди населения. Идешь ночью и видишь: светится огонек в лесном шалаше. Заглянешь — и видишь, как после дневных боевых операций сидит при лампе командир отряда и пишет рапорт в Москву.
Приближалось время вылета. Мы вызвали в штаб на беседу командиров и комиссаров отрядов, секретарей подпольных обкомов. Мы не думали, что я задержусь в Москве. Однако всем командирам и комиссарам отрядов надо ясно и точно определить задачи на ближайшее время.
Прежде всего в охранных и экспедиционных фашистских войсках были словацкие подразделения. Нам удалось выяснить, что многие словаки, насильно мобилизованные фашистами, не хотят воевать против нас. Словаки несли охрану на важнейших железнодорожных путях. Нашей задачей было взорвать эти мосты и парализовать движение врага. Надо было немедленно связаться со словаками, развернуть среди них агитацию и перетянуть на свою сторону. С помощью солдат и офицеров, сочувствовавших нам, легче будет выполнить задачу деморализации тыла врага.
Наша разведка доносила, что многие словаки хотят перейти к партизанам, чтобы вместе бороться против фашистов, есть такие и среди насильно мобилизованных поляков, румын, французов и даже среди немцев. Вот эту задачу мы и поставили перед партизанскими руководителями. Моим заместителям — Мачульскому, Бельскому, Бондарю и Варвашене — я посоветовал вести это дело осторожно, чтобы избежать неприятных случайностей.
Другая первоочередная задача — организация взрывов больших мостов на вражеских коммуникациях. Мы и раньше придавали этому особое значение, но в большинстве случаев наши отряды разрушали мосты только на шоссейных и грунтовых дорогах. Большие железнодорожные мосты мы не всегда отваживались взрывать: мало было подрывных средств, не хватало специалистов. Кроме того, эти мосты охранялись крупными силами гитлеровцев.