Казалось, ни в один праздник люди не переживали такой огромной, захватывающей радости. И мы радовались вместе с ними. Радовались тому, что Родина наша устояла перед вражеским натиском и, чем дальше, тем больше крепнет наша армия. Радовались и тому, что наш большой партизанский бой прошел с успехом.

Солнце стояло над крышами, когда мы покидали деревню. По улице шли строем, крестьяне провожали нас. А на углах хат, на воротах начали появляться красные флаги. Редковичи приветствовали 24-ю годовщину Октября! У партизан тверже становился шаг, красные флаги отмечали нашу победу и звали нас вперед.

По дороге в лагерь нас догнали партизаны одной из застав. На повозке возле станкового пулемета лежал человек, вымазанный грязью так, что трудно было разглядеть его одежду и лицо.

— Кто такой? — спросил я у командира заставы.

— Полицейский, — ответил тот.

— А почему на повозке, он что, идти не может?

— Да, не может, товарищ командир. Хлопцы дали ему припарки, он и сомлел.

— Счастье его, — вмешался в разговор Яков Бердникович, — что быстро обвял. Еще прикидывается своим, дураков нашел. Вот очнется, так мы ему…

— Никаких самосудов! — резко оборвал я Бердниковича и позвал Горбачева.

У меня мелькнула тревожная догадка: возможно, это действительно наш человек, тот самый подпольщик, которого Горбачев пристроил в любанском гарнизоне.

К величайшему удивлению партизанской заставы и особенно Бердниковича, который больше всех старался проучить «полицейского», выяснилось, что это и есть Раменьчик, наш партизан-разведчик. Он чуть было не погиб во время налета. Действительно, сложное положение у человека. Разведчику нужно было оставаться в гарнизоне до последней минуты и ожидать наших. Раменьчик добросовестно выполнил свой патриотический долг. Он постарался устроить так, чтобы с двух часов ночи самому стоять часовым. При появлении партизан он бросил пост и, воспользовавшись паникой и переполохом среди гитлеровцев, испортил в комендатуре рацию и телефонные аппараты. Чтобы не попасть под горячую руку партизанам, Раменьчик потом спрятался в надежном месте, переждал самый критический момент и направился к партизанам. Тут его и схватила наша застава. Вестимо, если человек в полицейской форме, то долго с ним не разговаривали.

В лагере нас ожидала радостная новость. Работник обкома Сакевич, остававшийся в лагере вместе с небольшой группой партизан для выпуска листовок, рассказал нам, что в Москве на Красной площади состоялся военный парад, на котором с речью выступил И. В. Сталин. Текст речи удалось записать полностью.

Не успели мы как следует расположиться на отдых, как начали поступать донесения из других районов. Первым явился посыльный от Меркуля и Коржа. Его доклад вызвал у всех нас небывалое оживление. Дело в том, что отряд Коржа вместе с группой Меркуля при активной помощи колхозников уничтожил три полицейских гарнизона в деревнях Забродье, Червонное озеро и Осово. Притом почти не применяя оружия.

К операции Корж приготовился хорошо. Изучив обстановку, Василий Захарович решил не тратить на полицейских много патронов, а захватить их всех без шума. О своем плане Корж рассказал членам Старобинского райкома партии. План был одобрен. Районный подпольный партийный комитет выделил в помощь Коржу группу бойцов Меркуля. Поговорили с партизанами; их тоже захватил смелый и оригинальный план очередной операции.

Начали действовать. Василий Захарович Корж взял на себя роль «переводчика», а партизан Нордман, неплохо владевший немецким языком, переоделся в форму гитлеровского офицера: он играл роль «коменданта». Несколько партизан переодели в немецкую форму. В боевую группу подбирались люди смелые, решительные, с большой выдержкой и сильной волей.

Перед рассветом подошли к деревне Забродье. Поставили вокруг пулеметы, потом разделились на группы по два, по три человека и вошли в деревню. Корж направился к дому старосты. Остановившись возле его хаты, Василий Захарович властно постучал в окно.

— Кто там? — отозвался хриплый мужской голос.

— Комендант Шульц, — грозно проговорил Нордман.

А «переводчик» в свою очередь объяснил:

— Пан комендант хочет поговорить с вами.

Тем временем «комендант» начал выкрикивать немецкие слова, подбирая наиболее грубые и оскорбительные. Прошло несколько минут, и в окнах появился свет, потом загремел запор, дверь открылась. Корж в сопровождении двух переодетых партизан вошел в хату. Староста, пожилой мужчина с лысиной, угодливо поклонился, а выпрямившись, весь побелел. Он узнал партизан. Судорожным взмахом руки староста сбил лампу, бросился в сени и схватил топор. Стрелять побоялся: в хате были его жена и дети. Корж тоже не стрелял: в темноте можно было попасть в своих. Завязалась короткая отчаянная борьба. Стоило сделать какой-нибудь промах, и провалилась бы вся операция. Если староста вырвется живым, он поднимет тревогу.

Поймав старосту лучом фонарика, Корж нацелил на него пистолет и приказал бросить топор. Яркий свет ослепил полицая. Один из партизан подбежал и стукнул его автоматом по голове. Топор выпал из рук. Старосту связали и вытащили на улицу.

А тем временем партизаны начали расправляться с остальными полицейскими деревни Забродье. Местные колхозники помогали партизанам ловить и уничтожать врагов. Тех, кто остался в живых, забрали с собой, крепко связав им руки.

Двинулись дальше. Было уже светло, но партизаны шли не скрываясь. Вскоре показалась деревня Червонное озеро. Неподалеку от нее Корж приказал положить полицейских на землю лицом вниз. Оставив возле повозок охрану с пулеметами, сам с Нордманом и группой партизан пошел в деревню. Встретив на улице полицейского, «переводчик» велел ему проводить «пана коменданта» к старосте. Тот рад был угодить начальству.

— Давно служишь? — спросил его Корж.

— Давно, — угодливо ответил полицейский, — с первых дней освобождения.

— Ого! — «Переводчик» сделал удивленное лицо. — Ветеран, значит?

— Что?

— Ветеран, говорю, старый служака. Здешний или приезжий?

— Здешний, но последние годы здесь не был.

— А где?

— В советской тюрьме.

— Так, так, — закивал головой «переводчик».

А «комендант» одобрительно сказал:

— Гут, гут!

— Нагоревался ты, видно, — продолжал «переводчик». — И, верно, ни за что сидел?

— За пустяки, — охотно выкладывал «немцам» полицейский, — стрелял в одного активиста во время коллективизации, да плохо попал, только ранил.

— Нагоревался! — сочувствовал «переводчик». — Ну ничего, теперь ты у нас нужный человек, послужишь еще немного, награду дадим, повысим.

— По-о-весим… — медленно, с расстановкой повторил «комендант» и одобрительно закивал головой. Лицо его выражало удовольствие оттого, что и он сумел кое-что понять по-русски и даже принять участие в разговоре.

Полицейский испуганно взглянул на него.

— Не бойся! — успокоил его «переводчик». — Пан Шульц еще только учится говорить по-русски.

Подойдя к дому старосты, Корж оставил партизан во дворе, а сам с «комендантом» вошел в хату.

— Добрый день, пан! — сказал «переводчик», в то время как «пан комендант» поздоровался по-немецки. — Как здоровье пана?

Староста, низко поклонившись, хотел ответить на вопрос, но «комендант» что-то выкрикнул по-немецки.

— Виноват! — козырнув, ответил «переводчик» и, резко повернувшись к старосте, проговорил: — Пан комендант не интересуется вашим здоровьем. Он приказывает сейчас же собрать весь гарнизон в школу. У него будет важное сообщение. Все должны прийти с оружием. Староста еще раз поклонился:

— Слушаю!

«Комендант» и «переводчик» пошли в школу. Скоро туда стали собираться полицейские, и когда все были в сборе, «комендант» дал знак «переводчику» начинать. «Переводчик» встал, окинул всех недовольным, злым взглядом и начал резко:

— Лодыри вы, лежебоки, а не помощники немецкого командования! Пан комендант очень недоволен вами. Почему вы не нападаете на партизан в лесу, а сидите по своим хатам, как приказчики в лавках? Даже охранную службу не несете, пароля не имеете. Почему и сюда некоторые пришли без винтовок?