Местный фараон принял мою версию целиком, не задавая вопросов Типу из прокуратуры пришлась бы по вкусу история покруче, но ему было лень копаться в этом деле. Детектив из полиции штата не поверил ни единому слову, но, скорее всего, он приехал лишь затем, чтобы занести описание моей внешности в картотеку.

В конце концов следствие пришло к выводу, что это самоубийство. С моей точки зрения это была жалкая пародия на следствие, не говоря уже о том, что Билл никогда бы не застрелился. До этого он бы просто не додумался.

Местный блюститель закона вызвал местного гробовщика, который вполне мог быть его братом или свояком. Увидев меня, тот потер руки – мы оба знали, что он обдерет меня как липку, и я ничего не смогу с этим поделать.

В четверг вечером я вышел из отеля и надрался. Сначала я допоздна шатался по барам, а потом непонятно как оказался у авиабазы и затеял драку со штабным сержантом. Тут откуда ни возьмись появился тот самый детектив из полиции штата, затолкал меня в свой серый «форд» и отвез назад в отель.

Перед тем как я вышел из машины, он сказал:

– Не вздумай делать того же, что твой брат.

– И что же он, по-твоему, сделал, умник ты этакий?

– Точно не знаю, но, что бы это ни было, считай, что тебя предупредили.

– Пошел ты к черту! – Я с силой хлопнул дверцей и ушел. Больше я его не видел – если у него и были какие-то подозрения на мой счет, то либо они не оправдались, либо он сдался.

Запершись в номере, я лег в постель и долгое время не мог сообразить, что здесь не так, а потом догадался: я не слышу, как на соседней кровати дышит Билл. Я прислушался. Точно, не дышит. Бедный старина Билл.

Однажды мне попался сборник рассказов писателя фантаста Фредерика Брауна. В одном из них он цитирует сказку о крестьянине, который идет домой через страшный лес и говорит себе: «Я хороший человек и никому не сделал ничего плохого. Если дьяволы могут причинить мне вред, то в мире нет никакой справедливости». И тут хриплый голос у него за спиной произносит: «А ее никогда и не было».

Писатель не указал, как звали того крестьянина, но я уверен, что его звали Билл.

Жаль, что я не мог поговорить с Кэппом, но мы с ним решили, что, пока от меня не отвяжется полиция, нам следует держаться подальше друг от друга.

Его присутствие только осложнило бы обстановку, поэтому я сказал, что был один, когда нашел Билла.

Я встал, включил свет и вышел на улицу, но все бары в Платтсбурге были уже закрыты. Тогда я вернулся в номер и, погасив свет, закурил и сел на кровать. Каждый раз, когда я затягивался, комната озарялась тусклым красноватым светом, и казалось, что покрывала на соседней кровати тихонько шевелятся. Докурив сигарету, я снова включил свет и лег спать.

В пятницу днем из Бингхэмптона приехал дядя Генри, и мы крупно повздорили. Он настаивал на том, что тело Билла надо отправить домой, а я хотел похоронить его здесь и как можно скорее. Билла больше не было, от него остался только безжизненный кусок мяса В конце концов последнее слово осталось за мной, поскольку я взялся оплатить похороны. Потом у меня вышла стычка с пастором по фамилии Уоррен, который утверждал, что раз Билл покончил жизнь самоубийством, то не может быть похоронен на освященной земле.

– Святой отец, полицейские в вашем городе полные идиоты. Билл не убивал себя.

– Простите, но официальная версия...

– Вы когда-нибудь слышали о конституции? – перебил я. – Церковь отделена от государства. – Потом я добавил еще кое-что, и он на меня страшно разозлился. Дядя Генри был поражен, и, когда пастор ушел, сказал:

– Пойми, у церкви свое отношение к самоубийству, и это – Если вы еще хоть слово скажете о самоубийстве, я запихну вам в глотку распятие.

– Если бы только был жив твой отец... – И так далее.

В субботу шестеро могильщиков вынесли гроб с телом Билла из похоронного бюро, не останавливаясь у церкви, перевезли его на зеленый холм с видом на озеро Шамплейн и положили в могилу, которую священник не окропил святой водой. Придется моему брату обойтись дождем, посланным господом.

Мы с дядей были единственными на похоронах, кто знал Билла при жизни. К нам подошел хозяин похоронного бюро и поинтересовался, не желаем ли мы, чтобы он произнес небольшую прощальную речь? До этого момента я и не подозревал, что у человека может быть столь вопиющее отсутствие такта. Я холодно посмотрел на этого наглеца и сказал:

– Нет, ни за что.

После похорон я поставил машину Билла в платный гараж и договорился об обслуживании. Теперь она была моей, но я не имел права ее водить, пока она не была перерегистрирована на мое имя, что, впрочем, не должно было занять много времени. Никто не имеет права разъезжать на машине, зарегистрированной на имя умершего.

Дядя Генри вернулся в отель вместе со мной.

– Когда собираешься домой?

– В Бингхэмптон? У меня там больше нет дома.

– Если хочешь, живи у нас. Твоя тетушка Агата будет очень рада.

– Я сейчас вернусь, – сказал я, заперся в ванной и заплакал как ребенок. Мне и хотелось вновь стать маленьким. Пол ванной был выложен мелкими шестиугольными кафельными плитками. Я посчитал плитки, чтобы успокоиться, немного погодя встал, умылся и вышел. Дядя Генри, стоя у окна, дымил сигарой.

– Простите, – сказал я. – Я был не в духе. Спасибо вам, что приехали.

– Тебе пришлось нелегко.

– Наверное, пока что мне не стоит возвращаться в Бингхэмптон.

– Ты сам себе хозяин, Рэй. Но знай, что мы всегда будем рады тебя видеть.

– Спасибо.

Мы замолчали. Он явно хотел что-то сказать, но не знал, с чего начать.

Я ничем не мог ему помочь, поскольку не представлял, чего он хочет. Наконец он откашлялся и спросил:

– Как быть с Бетси?

– С кем?

– С дочкой Билла. Она живет у нас.

– Господи, я совсем про нее забыл.

– Мы хотим ее удочерить. – Он помолчал, но я не знал, что сказать на это. – Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. А почему вы спрашиваете?

– Но ведь ты же ее дядя. Ее ближайший родственник.

– Я никогда ее не видел. К тому же, у меня ничего нет – ни дома, ни денег.

– Тогда я начну оформлять документы. Возможно, тебе придется кое-что подписать, точно не знаю. Как мне тебя найти?

– Я напишу, когда устроюсь.

– Хорошо. – Он снова откашлялся. – Наверное, мне пора. Не хотелось бы ехать поздно ночью.

Я проводил его до машины.

– Да, и вот что еще, – сказал он. – Дом Билла...

– О, господи боже мой, только не сейчас! Давайте как-нибудь в другой раз. Оставьте меня в покое!

– Да, конечно, ты прав. Обязательно пришли мне свой адрес, а я пока обо всем позабочусь.

Он уехал, а я отправился в ближайший винный магазин и попросил две бутылки «Старого мистера Бостона», лишь потом вспомнив, что вторую покупаю по привычке для Билла. Все же я взял обе, вернулся в отель, сел по-турецки на кровать, закурил сигарету и задумался. Через некоторое время я почувствовал себя легче. Как раз настолько, что мог снова обращать внимание на свои мысли.

За окном постепенно темнело, а я с трудом пытался нащупать какое-то окончательное решение. В начале десятого в дверь постучал Кэпп.

– Твой дядя уехал?

– Да, сегодня днем.

– Я наблюдал за отелем. За тобой никто не следит. Наверное, их устроила версия о самоубийстве.

– А вас?

– Чушь собачья! Конечно, нет. Как и тебя Если это сделал профессионал, то нынче они стали работать куда более небрежно, чем в мое время.

– Я знаю.

Он ткнул пальцем себе в лоб.

– Пуля вошла не под тем углом. Понимаешь, что я имею в виду? Я сразу это просек. Слишком высоко.

– Вы правы.

– Что ты пьешь? Я принес «Палату лордов» – Под мышкой Кэпп сжимал коричневый пакет и теперь, вытащив оттуда бутылку, протянул ее мне – Будешь?

– Нет, я уж лучше свою.

Я снова сел на кровать, а он в кресло в углу комнаты.

– Ну что, Рэй, поговорим?

– Да, наверное, стоит.

– До того как мы нашли Билла мертвым, я собирался задать тебе вопрос.