— Ну, ладно. — Пилот поднялся. — Только в случае чего я буду утверждать, что вы принудили меня подчиниться силой.

— Хорошо — беру ответственность за это на себя, — поспешно заявила Шеди. — А теперь — бежим. Если на каждого придется потратить столько же времени, мы не выберемся отсюда за сто периодов.

Теперь прятаться было некогда — все решала только скорость.

Очень быстро Рипли поняла, что отстает: ее ноги явно уступали по техническим качествам развитым скаковым суставам местных жителей.

— Шеди, подожди! — задыхаясь, крикнула она — и Сестра на ходу подхватила ее, забрасывая себе на спину.

Группа Простых выросла перед ними совершенно неожиданно.

От резкого торможения Скейлси чуть не ткнулась носом в жесткое покрытие космодрома.

Простые стояли широким полукругом… нет — они окружали их со всех сторон, а где-то вдалеке уже гудел патрульный летательный аппарат секретной службы: его сигнал невозможно было спутать ни с чем.

«Неужели все пропало?» — не веря себе, Рипли огляделась по сторонам.

Кольцо медленно сужалось.

— Только не это! — прошептала Шеди, и Рипли ощутила, как задрожала под ней хитиновая спина.

— Как жаль, что я не Посредник, — произнесла Скейлси и заскулила. — Я бы приказала им уйти.

— Бедный ребенок, — негромко проговорила Рипли, намереваясь слезть.

— Я здесь ни при чем! — напомнил пилот. Шеди жестом приказала ему «не выступать».

— Последние… — пробормотал священник, думая о чем-то своем. Эти Простые — не из диких… А между прочим…

— Мы погибли, — обернулась к нему Шеди. — Помолитесь за нас…

— Нет, постой! — священник вдруг приободрился. — Я знаю, что делать. Простые слушаются в основном Посредников, и многие — только одного Посредника. Но не только посредники могут заставить простых подчиняться.

— Но кто же? — нервно мотнула головой Шеди.

— Я.

На несколько секунд все потеряли дар речи.

В самом деле — и не на таких тупиц мог повлиять тот, кому руководство душами было вменено в профессиональную обязанность. Теоретически его духовная власть могла заставить подчиниться любого. Правда, вряд ли за всю историю можно было найти больше примеров такого вмешательства, чем пальцев на руке, — но они были, и права у священника на это никто не отнимал.

Он медленно пошел вперед, ветер трепал полосы материи, составлявшей его одежду, придавая уже одному его виду мистический колорит.

— Слушайте меня, Простые братья! — заговорил он гулким голосом. — Я призываю вас пропустить этих ваших братьев и сестер на корабль. Так должно быть — и так будет. Ваши начальники введены в заблуждение и видят в них врагов. Я клянусь всем святым — и пусть на меня будет послано проклятье за эту клятву, — что они те, кто может принести нашей планете мир. Пропустите же их и помогите им свободно уйти…

И Простые покорно расступились, освобождая проход.

— Бегите на катер, — повернулся к замершим беглецам священник, — что же вы стали? Мне есть еще о чем с ними поговорить — вы успеете улететь. Ну?

— Пошли, — кивнула Рипли. Медленно, чтобы не нарушить торжественности момента, они прошли мимо замерших охранников, и лишь выйдя из разомкнувшегося круга, позволили себе побежать.

— Счастливо вам долететь! — крикнул священник им вслед и повернулся к собеседникам.

Всю жизнь он стыдился собственного призвания: ему казалось, что он обманывает горожан относительно своих достоинств. Он был зауряден — но считал себя худшим, чем есть. Не отличаясь ни особой глубиной знаний, ни пониманием философии, он хотел одного — «замазать свои черные точки» и побудить сделать это и других, но не добился ни малейшего успеха в этом деле. Где-то в глубине его души жило, однако, желание совершить для спасения мира что-то необычное, пожертвовать для него многим — если не всем, — и при этом он знал, что никогда на это не решится. И лишь сейчас он понял: час пробил. Или он действительно должен признаться в своей некомпетентности — или принести себя в жертву. Пусть его послушались Простые — сложно было ожидать того же от их хозяев.

Теперь он ждал развязки.

Победить могло что-то одно — или привычка подчиняться Посреднику, или его, священника, воля.

Пока еще Простые слушались его.

ПОКА — слушались.

Гудение патрульной машины все приближалось, пока не смолкло в нескольких шагах.

— Задержите их! — приказал священник величественно и спокойно.

— Хватайте предателя! — закричали из машины.

Простые стояли как статуи, и так же неподвижно высилась среди них фигура в развевающейся одежде, освещенная заревом от взлетающего катера…

Космическая станция инопланетян напоминала планету, окруженную кольцами. «Планета» — внутренний шар — была невелика и сопоставима с размерами катера; кольца, точнее, среднее кольцо, поддерживаемое двумя вспомогательными малого диаметра, имело как бы два разрыва, делящие его на симметричные части; по-видимому, обломок такого кольца и был обнаружен на злосчастной LB-426.

— Вы помните, как происходила стыковка? — поинтересовалась Рипли.

Действительно, она не слишком ошибалась, уверяя, что ей достаточно ознакомиться с пособием, чтобы управлять катером: стоило пилоту дать ей несколько пояснений — и он приобрел себе помощника.

— Через внутренние малые кольца, — пояснил пилот, внося в программу поправки.

— Как включается связь?

— Одну секунду… Готово!

На небольшом боковом экране возникло почти человеческое лицо: слишком тяжелая челюсть и поднятые высоко на лоб глаза вполне входили в рамки обычных человеческих уродств.

— А что говорить? — растерялась вдруг Рипли.

— Это уж тебе виднее, — отвернулся от нее пилот.

Неуверенным движением Рипли поднесла к губам микрофон.

— Прием… С вами говорят с катера, вы слышите?

— Да. Мы прекратили все переговоры и не станем вас принимать.

— Постойте!

— До свидания. Сеанс связи окончен.

Экран погас.

— Черт побери! — Рипли раздраженно стукнула кулаком по подлокотнику кресла. — Придется производить стыковку без их согласия…

— Что?! — подпрыгнул на месте пилот.