Теперь сообщение из Сиены. Мы навостряем уши–и бледнеем. Голос диктора ликует, когда он докладывает: «Внимание… внимание… только что сюда прибыл Тацио Нуволари… следом за ним Кампари… немца Карачиоллу еще не видно…».
Где же Руди? Что с ним случилось? Авария? Поломка? Или…? Я боюсь думать дальше.
Перед въездом в Сиену, полон нетерпения, ждет Карло Кумпф, механик, ждет он белую машину со звездой Mercedes на радиаторе. В десятый раз он смотрит на часы и снова на дорогу. Где же застрял «Карач»? Нуволари и Кампари уж давно проехали мимо. Секундная стрелка безжалостно двигается. 2 минуты… 3… 4… Вот! — высокое пение, которое проникает до мозга костей: компрессор Mercedes! Ангельское пение в ушах Карло. И тут же появляется машина, тормозит, ее немного заносит, останавливается.
— Заправлять! — кричит Руди и поднимает очки, — Заменить задние шины. Быстрее, быстрее!
Карло и так работает как бешеный. Сопилот Себастиан выскакивает из машины и помогает.
— Проклятье! — тяжело выдыхает он, — Сломалась выхлопная труба. Пришлось почти десять минут ремонтировать…
Он поднимает правую руку. Она перевязана грязным носовым платком. Карло видит темные пятна.
— У тебя же кровь!
Себастиан кивает, — Я оторвал проклятую трубу прямо рукой, так быстрее. Она
была немного горячая…
Еще два, три движения и новые колеса сели на свое место. Руди торопливо проглатывает стакан воды. Взревел мотор. Секундами позже машина уже исчезла за поворотом. Карло Кумпф грузит в свой грузовик шины, инструменты, канистры. У него есть 6 часов, чтобы по забитым дорогом добраться до Болоньи. Карачиолла прибудет туда между полуночью и рассветом–если все пойдет хорошо…
Руди мчится дальше на юг, в направлении Рима. На кону стоит «Коппа Муссолини», почетный приз «Дуче» тому гонщику, который быстрее всех достигнет столицы. Кампари и Нуволари все еще впереди него. Он должен в любом случае догнать обоих гонщиков Alfa–Romeo. И он их догоняет. Метр за метром, минуту за минутой. Это адский путь. Фары светят в ночь и все–таки дают слишком мало света, но Руди это почти не беспокоит. Он чувствует повороты больше, чем их видит. Мимо проносятся указатели населённых пунктов, дома, деревни, и снова море машущих платков. Вперед, все время вперед…
Наконец, Руди и Себастиан видят далеко впереди на ночной дороге свет других фар. Это должны быть Нуволари и Кампари, обе Alfa. Руди нагоняет все больше. Еще 300… еще 200 метров… — Теперь!
Но что это? Такое впечатление, будто они едут прямо в грязно–серую стену. Огни гаснут в облаке. Руди проводит рукой по стеклам очков. Это никак не может быть туман. Что же тогда?
— Пыль! — кричит Себастиан.
Но — откуда эта пыль? Дорога ведь заасфальтирована? Странно…
Они проезжают через какое–то селение. Внезапно видимость снова восстановилась. Руди различает итальянцев перед собой. И в один момент он все понимает: Нуволари едет по правому краю дороги, Кампари–по левому. И внешними колесами они поднимают облака пыли. Эти хитрые гоночные лисы, конечно же, заметили преследователя. Теперь они хотят не дать ему себя обогнать…
Руди охватывает ярость. Он не сдаётся. Теперь уж точно. Он знает: только при проезде через населённый пункт у него есть шанс на обгон. В селениях нет пыли, которую поднимают эти двое впереди.
Указатель «Рим–40 км». Сразу за ним селение. Руди переходит в атаку, приближается на 30, на 20 метров к Нуволари. Но он не может обогнать без того, чтобы подвергнуть опасности людей, которые, несмотря на позднюю ночь, толпятся у края дороги. И вот деревня уже закончилась, а за ней снова поднимается пыль…
— Еще 30 километров! — кричит ему в ухо Себастиан.
И снова маленький городок. И снова Руди атакует. Он ставит все на одну карту. С воплями ужаса раскидывается толпа людей на тротуаре. Тяжёлая машина Руди
проносится в сантиметрах от них и становится вровень с Alfa Нуволари. Руди на несколько секунд перекручивает мотор и–обгоняет Нуволари, а за ним и Кампари.
Руди лидирует! И внезапно он резко съезжает на край дороги. Со скоростью в 120 км/ч он проносится мимо оливковых деревьев.
— Месть сладка! — улыбаясь кричит Руди своему ко–пилоту. Тяжёлый Mercedes может поднимать пыль даже лучше чем лёгкие Alfa. Теперь Нуволари и Кампари наглотаются досыта! Кроме того–с обгоном Кампари и Нуволари еще ничего не выиграно. Гонка ведь идет против часов. Потерю времени из–за сломанной выхлопной трубы еще не нагнали, так как Кампари и Нуволари стартовали после Карачиоллы. Хотя он их и обогнал, но по времени лидируют все еще Alfa.
Мы, Чарли и я, которые сидят в клубе Брешии, пока еще ничего этого не знаем. В комнате не продохнуть, и стоит вавилонское столпотворение. Заключаются пари. На гонщика и тенора Кампари, на прошлогоднего победителя Нуволари, на маленького Борзачини, на тайного фаворита Моранди. О немце Карачиолле не вспоминает никто. Наши шансы невелики — проклятая выхлопная труба!
Входит Паула фон Резничек, в кильватере за ней длинный Ханс Штук. Они хотят сыграть с нами в бридж. Я окатываю их взглядом полным презрения. Бридж! Посреди гонки! Это почти богохульство, оскорбление величества.
Мы ждем, болеем, вздрагиваем при каждом сообщении, которое может означать победу, поражение или — смерть.
И вот: звуки фанфар, специальное сообщение! Все вскакивают, где–то раздаётся звон разбитого бокала. Голос диктора дрожит от возбуждения.
— Внимание… это Рим! Только что сюда прибыл первый гонщик… победитель Коппа Моссолини… это — Тацио Нуволари!
Все–таки он! Мои плечи опускаются. У Чарли в глазах слезы. Но вокруг нас полный переполох. Пробки от шампанского стреляют как пулеметы. Директор гонки Джованни целует какую–то пожилую матрону. Министр Турани исполняет индейский танец. Снаружи, на рыночной площади, орут тысячи итальянских глоток. Расход Кьянти достиг небывалой величины.
Проходят минуты, прежде чем я могу узнать точное положение в гонке. И тут я внезапно уже не так печален. Я заказываю бутылку шампанского, ведь после 600 километров, на втором месте, с отставанием меньше двух минут находится никто иной, как Рудольф Карачиолла! То есть, ему удалось, как минимум, нагнать потерянное время по отношению к Кампари. Более того, он обогнал его по хронометру, а не только на трассе.
Между тем адская гонка продолжается через Абруццию. Плохие дороги, гравий, галька, пыль и–ухабы. Узкие повороты, подъемы, спуски, ущелья и камнепад. Кое–где бедные горные деревушки. И везде машущие, ликующие люди, факелы, флаги, гирлянды. Полночь давно прошла. Но кто думает о сне в эту ночь «1000 миль»?
Мотор Mercedes ревет и поет в равномерном ритме. Сопилот Себастиан откидывается назад. Встречный ветер бьет ему в лицо, но он почти этого не замечает. Его мысли обращаются к матери в Маннхайм, откуда он сбежал много лет назад, чтобы стать гонщиком. И вот–гонщиком он так и не стал, но зато первоклассным механиком и идеальным сопилотом, который пережил уже не одну битву моторов.
Но никогда еще рядом с ним не сидел гонщиков подобных этому Рудольфу Карачиолле. Удивительно, с каким мастерством этот невысокий молодой человек, почти хрупкой наружности, справляется со сверхтяжёлой машиной. Как легко он проходит повороты. Я чувствую себя так безопасно, думает Себастиан, что можно было бы сложить руки на животе и немного вздремнуть, и это на скорости 180 км/ ч. И он действительно на секунду закрывает глаза…
В один момент он проснулся. Не было ли неприятного тона в работе компрессора? Звука, неподходящего под ритм мотора? И–не идет ли машина как–то неохотно на подъем? Руди тоже это заметил. Он вопросительно смотрит на Себастиана. Тот кивает. Делать нечего, придётся остановиться.
Руди жмет на тормоза. Поднимается пыль, когда шины скользят по гравию. Одним прыжком Себастиан уже снаружи и открывает капот. Зажигается карманный фонарь.
— Проклятье! — кричит он, — Педаль газа заклинило. Погнута рама компрессора. Черт знает, почему…
Это значит–ремонт. И Себастиан ремонтирует как никогда в жизни. Он почти забывает дышать, пока откручивает гайки, освобождает болты, оперируя гаечным ключем так же аккуратно, как хирург скальпелем.