— Я вам покажу, — снова пропищал Найджел, приходя на помощь мисс Хани. — Только можно, я опущу другую ногу и повернусь?

— Ни того, ни другого ты не сделаешь! — отрезала Транчбуль. — Оставайся на месте, но все равно показывай!

— Хорошо, — сказал Найджел, покачиваясь на одной ноге. — Мы вместе с мисс Хани поем песенку и быстро запоминаем, как произносить по буквам слово, о котором в этой песенке поется. Хотите, спою песенку про слово „затруднительность“?

— Просто жажду, — произнесла Транчбуль голосом, полным сарказма.

— Тогда слушайте, — сказал Найджел. — „Миссис ЗА, миссис ТРУД, миссис НИ, миссис ТЕЛЬ, миссис НОСТЬ“. Вот вам и „затруднительность“.

— Как здорово! — фыркнула Транчбуль. — А почему все они „миссис“, а не „мисс“? Однако, когда учите детей произносить слова по буквам, стишки оставьте в стороне. Чтобы в будущем этого не было, мисс Хани.

— Но им так гораздо легче заучивать и более сложные слова, — пробормотала мисс Хани.

— Не спорьте со мной, мисс Хани! — выкрикнула директриса. — Делайте, что вам говорят! Теперь я проверю, научила ли вас мисс Хани умножать.

Транчбуль вернулась на свое место и принялась обводить учеников дьявольским взглядом.

— Ты! — рявкнула она, указывая на маленького мальчика по имени Руперт, сидевшего в переднем ряду. — Сколько будет дважды семь?

— Шестнадцать, — с глупой непринужденностью ответил Руперт.

Транчбуль, мягко ступая, двинулась в сторону Руперта как тигрица, приближающаяся к олененку. Неожиданно Руперт понял, что ему угрожает опасность, и сделал еще одну попытку.

— Восемнадцать! — воскликнул он. — Дважды семь будет восемнадцать. Или четырнадцать!

— Ты, маленький глупый слизняк! — взревела Транчбуль. — Ты, безмозглый сорняк! Ты, пустоголовый хомяк! Ты, бестолковый не знаю кто!

Встав позади Руперта, она неожиданно протянула руку размером с теннисную ракетку и сгребла в кулак волосы на голове мальчика.

У Руперта было много золотистых волос. Его матери они казались красивыми, и она не возражала против того, чтобы они отросли подлиннее.

Зато Транчбуль так же сильно не любила длинные волосы у мальчиков, как косы и косички у девочек, и теперь ей представилась возможность показать, сколь велика была ее нелюбовь. Крепко взяв Руперта за длинные золотистые локоны своей огромной ручищей, она оторвала его от стула и подняла в воздух.

Руперт закричал. Он корчился, извивался, дрыгал ногами и визжал, как поросенок, а Транчбуль вопила:

— Дважды семь будет четырнадцать! Дважды семь — четырнадцать! Не отпущу, пока не повторишь!

— Мисс Транчбуль! Отпустите его, пожалуйста! — крикнула мисс Хани. — Ему же больно! Вы ему волосы вырвете!

— И поделом, пусть только еще повертится! — фыркнула Транчбуль. — Не шевелись, ты, червяк!

Очень необычное это было зрелище — огромная директриса держит на вытянутой руке извивающегося, корчащегося, надрывающегося мальчика.

— Говори! — кричала Транчбуль. — Говори — дважды семь четырнадцать! Живее, а то я буду дергать тебя, и тогда твои волосы точно останутся у меня в руках, и я набью ими диван. Ну же, говори! Скажи, что дважды семь будет четырнадцать, и тогда я отпущу тебя.

— Д-дважды с-семь ч-четырнадцать, — выдавил из себя Руперт, и Транчбуль, верная своему слову, отпустила его. Он находился высоко от пола, а потому кубарем полетел вниз и, приземлившись, поскакал, как мячик.

— Поднимайся и прекрати хныкать, — рявкнула Транчбуль.

Руперт поднялся и пошел на свое место, потирая обеими руками голову.

Транчбуль снова обвела глазами учеников. Они сидели точно загипнотизированные. Представление было замечательное. Лучше, чем в цирке, с той большой разницей, что здесь у них находилась женщина-бомба, которая могла взорваться в любую минуту и разнести любого на кусочки.

Дети неотрывно смотрели на директрису.

— Не люблю я маленьких, — говорила она. — Маленькие вообще не должны попадаться на глаза. Их нужно держать в коробках, как булавки или пуговицы. Никак не могу понять — почему дети так долго не становятся взрослыми. Наверно, они делают это нарочно.

В переднем ряду выискался еще один смельчак, который произнес:

— Но ведь и вы когда-то были маленькой, разве не так, мисс Транчбуль?

— Я никогда не была маленькой, — отрезала она. — Я всегда была большой и не понимаю, почему другие не могут быть такими же.

— Но ведь были же вы когда-то младенцем, — сказал мальчик.

— Я? Младенцем? — громко произнесла Транчбуль. — Как ты смеешь такое говорить? Какая наглость! Какая неслыханная дерзость! Как тебя зовут, мальчик? И встань, когда разговариваешь со мной!

Мальчик поднялся.

— Меня зовут Эрик Инк, мисс Транчбуль, — сказал он.

— Эрик как? — громко переспросила Транчбуль.

— Инк, — повторил мальчик.

— Что ты такое говоришь, мальчик? Такой фамилии не может быть!

— А вы загляните в телефонную книгу, — сказал мальчик. — И найдете там моего отца под фамилией Инк.

— Что ж, очень хорошо, — сказала Транчбуль. — Пусть ты будешь Инк, молодой человек, но вот что я тебе скажу. Я сотру тебя в порошок, если ты будешь умничать. Произнеси по буквам слово „коллектив“.

— К…А…Л… — не задумываясь, стал отвечать Эрик. Наступила зловещая тишина.

— Я дам тебе еще один шанс, — не двигаясь, произнесла Транчбуль.

— Ах да, я знаю, — сказал Эрик. — После буквы „л“ идет буква „и“. Это же просто.

Сделав два больших шага, Транчбуль оказалась за спиной Эрика. Беззащитный мальчик согнулся, готовый принять на себя удар судьбы. Потом, обернувшись, он со страхом посмотрел на чудовище.

— Я ведь правильно ответил? — нервно пробормотал Эрик.

— Нет, неправильно! — рявкнула Транчбуль. — Вообще-то ты мне кажешься ядовитой маленькой гадючкой, которая всегда все неправильно делает! Ты не так сидишь! Выглядишь ты не так! Говоришь неправильно! Да и весь ты какой-то неправильный! Я тебе дам еще один шанс, чтобы ты исправился! Итак, произнеси по буквам слово „коллектив“!

Эрик замялся в нерешительности. Затем очень медленно произнес:

— Не К…О… и не К…А…Л…И, ах да, я знаю, К…О… Л…Е…

Транчбуль, стоявшая за спиной Эрика, взяла мальчика обеими руками за уши и сжала их указательным и большим пальцами.

— А! — закричал Эрик. — А! Мне больно!

— А я еще ничего не делаю, — живо проговорила Транчбуль. И, ухватив его покрепче за уши, она подняла мальчика в воздух.

Эрик, как и Руперт до него, огласил помещение визгом.

— Мисс Транчбуль! — крикнула мисс Хани. — Не делайте этого! Пожалуйста, отпустите его! Вы оторвете ему уши!

— Уши его никуда не денутся! — крикнула в ответ Транчбуль. — По своему большому опыту я знаю, мисс Хани, что у маленьких мальчиков уши очень прочно приделаны к голове.

— Отпустите его, мисс Транчбуль, пожалуйста, — умоляюще произнесла мисс Хани. — Ему же больно! Вы ведь оторвете ему уши!

— Уши еще ни у кого не отрывались! — громко сказала Транчбуль. — А вот растягиваются они замечательно, как вот эти, но то, что они не отрываются, это точно!

Эрик завизжал еще громче и все сильнее дрыгал ногами.

Матильда еще никогда не видела, чтобы мальчика, да вообще кого-нибудь, поднимали за уши. Как и мисс Хани, она была уверена, что уши оторвутся в любую минуту, не выдержав того веса, который они держали.

— Так вот, слово „коллектив“ произносится по буквам так: „К…О…Л…Л…Е…К…Т…И…В“, — кричала Транчбуль. — Ну-ка, произнеси его, ты, маленький прыщик!

Эрик долго не раздумывал. Наблюдая несколькими минутами ранее Руперта, он пришел к выводу, что чем быстрее ответишь, тем быстрее тебя отпустят.

— К…О…Л…Л…Е…К…Т…И…В, — завизжал он.