— Мэг, что ли, вам дозвонилась?

— Боже мой, да нет же! — Кэмпион все больше раздражался. — Не успела она ступить на землю, как встретилась с нами! Ты что, дорогая, до сих пор понять не можешь? Ведь это же так просто! После того, как Люк переговорил с тем адвокатом, дело немного прояснилось. Одного человека мы послали следить за домом каноника, а другого — не спускать глаз с этого здания. Оба рапорта подоспели одновременно. Разумеется, мы чуть с ума не сошли. Мы подумали, что ты напоролась на этого субъекта. Оказалось, все наоборот. Пока вы с Мэг бродили по дому, как парочка сомнамбул, он взламывал окно на первом этаже. Вошел он по-видимому, следом за вами. Наш человек вас потерял из виду.

Его речь завершилась на торжественной ноте, словно человек наконец-то все расставил по полочкам, и Аманде, наконец осознавшей, что впервые видит его в таком волнении, хватило такта воздержаться от комментариев.

— Давай добавим света, — предложила она. — Есть у тебя спички? Тут свечи на стене. И ступай осторожнее. По-моему, он ужасно наследил!

Кэмпион щелкнул зажигалкой, не отпуская плеч жены, и когда все три оставшиеся свечки озарили своим романтическим светом всю поруганную красоту комнаты, он все еще стоял, обняв Аманду.

А та разглядывала разрушения, карие глаза полыхали возмущением:

— Какое безобразие! И ведь как глупо! Тут же ничего драгоценного нет, ни серебра, ничего такого!

— Он искал не серебро, — мрачно ответил мистер Кэмпион, — а бумаги. Не найдя их в адвокатской конторе, он явился сюда. Хэлло!

Последнее адресовалось застывшей в дверном проеме сутулой фигуре в мешковатом макинтоше.

— Стэнис! — радостно воскликнула Аманда.

— Дорогая моя девочка! — старый полицейский прошел в комнату и, к большому удивлению Аманды, тепло пожал ей руку. — Дорогая, ох, дорогая вы моя, — произнес он. — Я ведь старик. Знаете, мне даже входить не хотелось. Я боялся, что не переживу увиденного. Ну-ну, юная леди, да будет вам известно, вы нас всех ужасно напугали. Дьявольского страха на нас нагнали. Вот именно так. Ладно, слава Богу, все позади!

Придвинув кресло, он уселся в него, повесив шляпу на спинку, утер лоб и пригладил седые волосы.

Аманда была польщена, но в то же время недоумевала, приятно узнать, что все так тебя любят, но всеобщее ликование показалось ей уже некоторым перебором.

— Они поймали его? — поинтересовалась она.

— А? Да я не знаю! — он улыбнулся ей своей колючей улыбкой. — Я теперь такой большой начальник, что, понимаете, толком и не знаю, что творится. Беготню я оставил молодежи. Ну а если даже он теперь и ускользнет от них, то ненадолго. На нынешнем этапе счет уже на часы. Я-то о вас беспокоился. Что это вы надумали идти среди ночи смотреть дом? Почему бы как-нибудь в один прекрасный вечер не влезть, скажем, на колонну Нельсона?

— А, да ну ее вообще, — раздраженно махнул рукой Кэмпион. — А Люк где?

— Скачет по крышам или уже лезет в водосточную трубу, — Оутс мало-помалу возвращался в свое обычное состояние угрюмой ворчливости. — Рычит, как овчарка, и норовит все делать сам. А заметьте, Кэмпион, разозлился парень. Его задело за живое. Как говорят в деревне, где я родился, разобрало его. А по-моему, это хорошо — вот так узнать нутро человека. И все-таки боязно за него. Не хотелось бы, чтобы он, так сказать, ввязался в драку безоружным. Нам, старшим сыщикам, подобает солидность.

Замечание, не отличающееся не то чтобы солидностью, но и мало-мальской сдержанностью, хотя и не лишенное определенной изощренности колорита, донеслось из холла, откуда спустя несколько секунд появился и сам старший инспектор собственной персоной. Он вошел скользящим шагом, полы его пальто развевались, пальцы в карманах бренчали мелочью, а четырехугольные глаза полыхали огнем. И в маленькой комнатке сразу же стало очень тесно.

— Упустили! — объявил он, и во взмахе длинных рук прослеживалось импрессионистское изображение полета. — Мы возьмем его в ближайшие час-два. Если только мы и дальше не будем такими же хромыми, слепыми, полоумными и тугоухими, не считая врожденного кретинизма. Живьем возьмем, если только не наступим на него ненароком! Двадцать пять человек! Двадцать пять спецов разного профиля, включая пятерых шоферов и шестерых старших чинов, — и что же? Этот тип пре-спокойненько вылезает из окна ванной — единственной комнаты во всем доме, где у порога не торчит полисмен, и скрывается в тумане! Прыгает вслепую, ночь мутнее столовского кофе, и что же — неужто разбивается насмерть об острые прутья ограды? Что, разбивается, черт его дери?

Сообщение, собственно, адресовалось Оутсу, но внешне Люк обращался к Аманде, с которой не был в достаточной мере знаком. Наконец он снизошел и до нее:

— Рад, что вы в порядке, — произнес он с улыбочкой. — Но вот Кэмпион здорово упал в моих глазах. Я-то считал его эдаким джентльменом до мозга костей! А завелся, как мальчишка! «Спасите ее! Спасите ее!» Ни тебе респектабельности, ни хладнокровия! Хуже и я бы не смог держаться! — он резко рассмеялся, увидев изумленное выражение ее лица и истолковав его как смущение. — Не беспокойтесь. Вы тут ни при чем. Мы все равно бы его упустили. Мы бы его упустили, даже будь нас столько, что хоть води хороводы вокруг этого дома, и даже имей мы разрешение стрелять в упор. Мы его упустили, потому что недооценили его. Мы просто мыслим на порядок хуже!

Оутс посмотрел на него многозначительно:

— Просто он поглядел на твоих людей, сообразил к чему ты ведешь, и решил рискнуть, попробовать все-таки успеть осуществить свой план до того, как вы сюда доберетесь, и присмотрел себе именно это окно, рассчитывая, что вы его не будете охранять именно потому, что бегство через него невозможно!

— Да, — отвечал Люк, — все точно.

— Его хоть кто-нибудь видел?

— Двое полицейских увидели тень и пошли следом — горе-охотнички! — а он возьми да и растай! А теперь нас тут полным-полно, да толку-то — все равно что ловить блоху в перине!

Оутс кивнул:

— Да, выдержки ему не занимать. Да и сноровки.

— А также пружин в пятках и костей из резины, — проворчал Люк. — Я бы оттуда не рискнул прыгать и в ясный день. Леди, надо полагать, тоже не имела счастья его видеть?

— Я? — Аманда с сожалением покачала головой. — Нет, только тень в зеркале. Он был тут, понимаете, а я там, на краю площадки.

Она заметила, что ее слова вызвали всеобщее внимание, и смутилась:

— Боюсь, я толком не сумею его описать, было очень темно. Я видела только его спину в каком-то пальто из грубой ткани, песочного цвета, кажется.

— Песочного? — в один голос переспросили все трое.

— По-моему, да. Но поручиться не могу.

— А не темно-синий плащ?

— Нет. Это было что-то светлое.

— А шляпа? Она задумалась.

— Я не помню, чтобы были поля, — проговорила она. — Но и волос я тоже не помню. Было впечатление совершенно круглой головы. А что меня в самом деле поразило и почему теперь смогу этого человека узнать, — так это необыкновенное энергетическое поле, да, именно так. Он какой-то рьяный, вроде вас, инспектор!

— Это Хейвок! — воскликнул Оутс, в высшей степени удовлетворенный. — В качестве свидетельского показания, разумеется, это не годится, Аманда, но меня вполне устраивает. Не поймите нас превратно, Люк, мальчик мой, но я понимаю, что она имеет в виду. У него необычайная звериная мощь. И силища!

Люк пожал плечами.

— Насчет силищи ничего не знаю, — произнес он с горечью. — Лучше скажите, где мне его искать. Не то чтобы я уж совсем не знал, куда бросаться. Его отпечатков полным-полно в конторе, наверняка они есть и тут. Следов он не скрывает, как затравленный зверь. Мы просто обязаны его взять до рассвета. А тем временем уже четыре человека погибли, из тех кому жить бы да жить, один — известный ученый, а другой — парень, лучше которого никого на свете не было. Когда закончим тут, пойду навещу старушку-маму Коулмена, он был у нее один, и она все надеялась, что он станет таким, как я, помоги ей Господи. Четыре убийства в моей епархии, а этот субчик выпрыгивает себе преспо-койненько из нашего оцепления.