— У вас нет. Но у вашей жены есть.

— У жены? У Мириам?

— Да, у Мириам. Она заплатит. Я видела ее чеки. Знаю, сколько она зарабатывает. Вы не представляете себе, сколько я корячилась ради шести тысяч франков в месяц, а она в это время гребла бабки лопатой. Итак, поговорите с ней. Либо она платит, либо вас заметает полиция.

Жантом прикрылся руками, пытаясь защититься.

— Меня это не касается, — отозвался он. — Я вам ничего плохого не сделал.

Клер поглубже уселась в кресле.

— Действительно, — прошептала она, — вы совершенный…

Постучала пальцем по виску, и этот жест позабавил Жантома.

Потом она нежно взяла его за руки, как бы привлекая все его внимание.

— Ну же, мсье Жантом. Посмотрите на меня. Ваша жена утверждает, что вы гораздо менее… странный, чем выглядите. Вы хорошо меня поняли? Я могу отправить вас в тюрьму или как минимум спровоцировать неимоверный скандал. Вы следите за моей мыслью? Согласны? Для вашей жены скандал означает самоубийство. Надо же — выйти замуж за человека, совершившего несколько убийств! Но отвечайте же, не смотрите на меня, как идиот. Я сама к ней обратиться не могу. Позавчера она вышвырнула меня за дверь. Вам придется самому с ней поговорить. Вот, я оставляю одну из этих карточек. Пусть убедится, что это не подделка. В левом углу — имя и адрес доктора Лермье. Повторите цифру.

— Миллион, — пробормотал Жантом.

— Отлично. От вас требуется одно — чтобы вы признали свою вину. А мы уж сами вмешаемся.

— Кто это вы?

— Я и другие. Вас не касается. Когда она поймет, что вышла замуж за опасного поджигателя, то созреет для дальнейших действий. И руководить ею будет страх.

На изможденном лице Жантома появилось что-то вроде интереса.

— Ну да, конечно, — проговорила она. — Вы этого не ждали. Последует ли продолжение? Разумеется. Сейчас я вам объясню. Не знаю, поймете ли вы, но сделать это стоит. Видите эту карточку, последнюю в досье? Так вот, именно она заставит вашу жену принять решение. Конечно, она начнет брыкаться, пригрозит нам полицией, станет торговаться и все прочее… Но человек, который будет говорить с ней… не я, я в этом деле не одна… скажет ей: избавьте нас от всей этой суеты. Заплатите, и вам отдадут документ, доказывающий невиновность вашего мужа. В противном случае вспыхнет война и вам придется кусать локти, или заплатите за мир миллион.

Она рассмеялась, закурила сигарету и пустила дым в лицо Жантому.

— Итак! — сказала она. — Надо, чтобы всем было хорошо. Бедный мой, вы меня расстраиваете, у вас такое несчастное лицо. Вам ведь не хочется признавать, что вы сожгли свой родной дом. Но вы его и не жгли. В последней карточке Лермье написано всего несколько строк. Читаю: «Получил признание мадам Жантом. Оно созналась, что в момент душевного расстройства подожгла мельницу. Я полностью ошибался. Малыш Рене невиновен, но оправится ли он?» Несколько строк, но этого достаточно.

Жантом не очень хорошо за всем этим следил. Потрясло его слово «невиновен», и вдруг произошел давно зревший в нем взрыв. Он бросился на девушку, бешено схватив ее за горло.

— Это я-то невиновен, грязная шлюха! Ты тоже думаешь, что я не могу совершить поджог?

Он потряс ее, бросил на палас.

— Оставь мать в покое. И отца. Это я! Я! Это я! Ах! Ты предпочитаешь молчать… Так-то лучше. Если бы ты знала, кто я есть на самом деле.

Он дал рукам приказ разомкнуться, но безуспешно, и в последний раз сжал ее.

Клер больше не двигалась. Жантом встал, носком ноги отбросил разбросанные карточки, навалился на стол, не без труда дотянулся до телефона и набрал номер людей в белом.

— Алло… Алло… Говорит мистер Хайд.

— Не шумите, — прошептал доктор Стоб.

— Думаете, он нас может услышать? — спросил Дельпоццо.

— Я просто проявляю осторожность. Он приходит в бешенство, когда чувствует, что за ним наблюдают. Видите? Пишет. Пишет часами. Ему дали бумагу, шариковые ручки, и он работает, не поднимая головы, как будто что-то наверстывает.

— А пишет он стоящие вещи? — осведомился издатель.

— Вы сами сможете оценить. Каждый вечер санитар тщательно подбирает созданное им за день. Ну а теперь оставим его.

Доктор Бриюэн в последний раз посмотрел на Жантома. Тот сидел за маленьким столиком у окна спиной к коридору, водил ручкой по листу без колебаний, не делая никаких исправлений, не глядя на лужайку с цветами, по которой прыгали дрозды. Теперь ему наплевать на неистощимую плодовитость Мириам.

— Какая жалость, — проговорил Бриюэн.

— Да нет же, — отозвался директор психиатрической больницы, — уверяю вас, он счастлив.

Все трое отправились в его кабинет.

— Все произошло так быстро, — заметил Дельпоццо. — Когда я уезжал в Лондон, он кидался еще вполне нормальным. Был немного возбужден, взволнован, но мы все давно привыкли к его манерам. И вот возвращаюсь через две недели и узнаю о произошедшей драме.

— Я тоже — признался Бриюэн, — очень удивился. Правда, за последнее время я отметил некоторое ухудшение его состояния. Он и раньше отличался склонностью к самоедству. Так что для его мучителей задача оказалась легкой.

Доктор Стоб пропустил посетителей вперед, указал им на кресла. Те уселись, закурили предложенные сигареты.

— Вы сказали «мучители», — проговорил Дельпоццо. — Их, значит, было несколько? Я мельком просмотрел газеты, там пишут о какой-то банде.

— Именно так, — ответил доктор Стоб. — Подробности я знаю от комиссара Маркетти, он мне все рассказал, когда сюда привезли несчастного Жантома. Он пал жертвой настоящего заговора, исходной точкой которого явилось незначительное и совершенно случайное событие. После пожара на мельнице его лечил доктор Лермье, психиатр из Мана. Этот добросовестный и аккуратный врач имел привычку записывать свои наблюдения на карточках. Их можно было держать в сейфе, но он предпочитал прятать их в тайнике прекрасного секретера в стиле «ампир». Должен уточнить, что, по словам комиссара, доктор Лермье хранил там не много карточек — только те, которые имели отношение к самым трудным больным. Полиция установила, что их оказалось около дюжины. А потом Лермье переехал в Париж. И однажды умер от инфаркта, не успев привести свои дела в порядок. Его наследником стал бедный племянник, продавший все — и квартиру и мебель. И вот секретер (ведь все считали его пустым!) приобрел не очень-то чистоплотный антиквар — Фернан Ломон.

— Я же его знаю! — воскликнул издатель. — Он держит небольшой букинистический магазин.

— Держал, — уточнил доктор Стоб. — Сейчас он в тюрьме. И вот здесь завязываются нити истории, которую, как мне представляется, Жантому хотелось придумать, но которую, к своему несчастью, он сам пережил. На деле Ломон, прикрываясь достопочтенной вывеской торговца книгами и антикварной мебелью, уже давно все свои необычайные таланты направил на перепродажу краденого, ему не было равных в вынюхивании одиноких богатых стариков, а сколько их в Париже, один Бог ведает. Он приходил к ним и говорил, что до него дошли слухи, что они не прочь отделаться от кое-каких ценных или редких вещей. Он тщательно обходил квартиру, а в это время его сообщник, работавший когда-то в известной фирме, устанавливающей сейфы, осматривал дверные замки. О дальнейшем нетрудно догадаться. Вскоре мы узнаем, что такая-то старушка задушена и ограблена. Никаких следов. Никаких улик. Ломону ведь помогали несколько очень ловких подручных, занимающихся всеми этими грязными делами. И вот наш герой завладел секретером с тайником. Сами понимаете, он сразу нашел карточки. Какая удача для шантажиста!

— А девушка? — спросил Дельпоццо.

— Девушка, — ответил доктор Стоб, — секретарша мадам Жантом. Она была любовницей и сообщницей Ломона. Именно она обратила внимание на известную романистку, так много зарабатывающую и, по необычайному стечению обстоятельств, вышедшую замуж за душевнобольного, о котором Ломон уже так много знал. Здесь перед ними явно открывались широкие перспективы.