— Наверное, вы правы, — допустила Жанет. — Кроме того, Рандал Маккарти обещал помочь мне, поскольку мы будем почти соседями здесь, на реке. Вы знаете, что его друзья Ковены сняли коттедж неподалеку?

Майк кивнул немного угрюмо:

— Я до сих пор не уверен, что мне нравится эта идея, особенно если он будет здесь крутиться каждый день, когда я смогу вас видеть только вечером в среду и по выходным.

— Если Рандал поможет мне избавиться от этого наваждения, пока мы оба выздоравливаем, то это к лучшему.

— Кстати, о наваждениях и нежданных гостях… — сказал он. — Вы умеете обращаться с оружием?

— Достаточно хорошо. А что?

— Люди шерифа Нота будут посещать вас только раз в день в течение недели, поэтому было бы хорошо, если бы вы могли защитить себя сами в остальное время. Подождите немного, и мы попрактикуемся в стрельбе по мишени.

Майк пошел в спальню и вернулся со спортивным пистолетом двадцать второго калибра и коробкой патронов.

— Я держу его в основном для того, чтобы стрелять в черепах, которые отпугивают рыбу, — объяснил он, — но воры иногда навещают эти прибрежные коттеджи, особенно зимой, когда многие дома пустуют. Они ищут радиоприемники, телевизоры и тому подобное. Зимой я тоже провожу здесь многие выходные просто для того, чтобы убежать из города.

— Но не в одиночку, как я слышала. Когда я сказала Эллен Страбо, что собираюсь снять этот коттедж, она заметила, что это очень красивое место.

— Пойдемте лучше на пристань и проверим, как хорошо вы стреляете.

По дороге из дома он вытащил несколько пустых банок из-под пива из мусорного ящика возле задней двери.

— Кстати, — сказал он ей, указывая на красный огнетушитель на стене сразу же за дверью кухни, — если что-нибудь загорится, хватайте эту штуку, вдавите кнопку с цепочкой, нажмите на ручку и направьте струю углекислоты на огонь.

— Мне знакомы огнетушители такого типа. У меня такой же дома.

На пристани Майк сунул заряженную обойму в пистолет и протянул его Жанет. Потом бросил пустую банку в реку.

— Попадете?

— Попробую. Дядя Джордж учил меня стрелять, перед тем как послал на работу в чикагское бюро. — Подняв пистолет, Жанет выстрелила, и плавающая банка подлетела на несколько футов в воздух.

— Хороший выстрел. У меня, наверное, так бы не вышло.

Она отдала Майку пистолет, и он выстрелил. Банка утонула.

— Я оставлю пистолет в ящике стола в вашей комнате вместе с патронами и полной обоймой, — сказал он. — Вы можете помочь в сокращении черепашьего населения, если хотите. А если появится кто-нибудь подозрительный, то выстрел в воздух должен его отпугнуть. Это могут быть просто молодые люди из округи, которые ищут укромный утолок для любовных свиданий.

— Что вы будете делать утром? — спросила она.

— Что скажете.

— Если вы найдете, чем себя занять, то я хотела бы начать работу над книгой, хотя бы несколько часов.

— Я возьму удочки и наловлю рыбы на обед.

— Вы действительно не возражаете?

— Ничуть. Я давно не занимался рыбалкой. И не беспокойтесь о ленче. Я позову вас, когда бутерброды будут готовы.

Жанет закончила работать в четыре часа. К этому времени Майк наловил достаточно разной рыбы, почистил ее, сделал филе и положил в холодильник. Потом они прокатились на мощном катере до места, где на узком участке реки ее пересекала 301-я автодорога, примерно в тридцати милях от дома. Когда они возвращались, солнце уже заходило за гору Вермонт на западном берегу Потомака, и его раскаленный красный шар обещал на завтра хорошую погоду.

— Иногда мне кажется, что это все во сне, — призналась Жанет, когда они привязывали катер у пристани, — эта катастрофа… И вы оказались рядом, чтобы сделать меня прекрасной.

— И все потому, что вы получили задание взять интервью у Лин Толман в тюрьме, когда ее схватило ФБР.

— Это случилось не просто так. Начальник чикагского бюро Пол Маст поручил это другому, более опытному репортеру, но Лин, прочитав несколько моих статей, отказалась говорить с кем-то еще кроме меня.

— А вы давно ее знали до этого?

— Впервые я ее увидела в теленовостях, когда после ареста ее везли в тюрьму. Ее запрос был неожиданностью как для меня, так и для Пола Маста. Странно, но казалось, что она все обо мне знает: о дяде Джордже, о моей журналистской подготовке в Нортвестерне… почти столько, сколько я сама о себе знаю.

— Я читал несколько ваших статей о ней. А книга будет просто перепечаткой?

— Тот же материал, но, как я надеюсь, лучше поданный. Когда вы пишете для газеты, все приходится делать в спешке, чтобы уложиться в срок. Хотите почитать, что я написала, в рукописи?

— С удовольствием, но должен сразу предупредить вас, что я не литературный критик.

— Это не художественное произведение, а скорее непосредственный рассказ о том, что Лин сама мне рассказала. Конечно, я проверила факты, и все совпало.

— Я приступлю к чтению, как только приму душ и переоденусь, — сказал он, когда они вошли в коттедж, — может быть, вы приготовите что-нибудь перекусить попозже.

— Я сделаю что-нибудь получше, хотя не могу обещать, что это будет сделано по методу Кордон Бло, как вы требуете от жены…

— Я не говорил, что требую это. Некоторые требуют.

— Ах да, — засмеялась она, — вы хотели последнюю часть — призрака в спальне. Идите принимайте свой душ, только не израсходуйте всю теплую воду.

Размеры рукописи удивили Майка. Она составляла более двухсот страниц, а оставалось еще рассказать о решении дать показания в суде, отлете из Чикаго и его трагическом завершении. Майк читал не останавливаясь лишь с небольшим перерывом на обед и по мере углубления в текст стал понимать, почему Жанет так быстро поднялась к вершинам своей профессии.

Из рукописи Лин Толман представала как сложная личность, отчаянная, не обращающая никакого внимания на мнения других, и даже убийственная, когда дело касалось руководства движением, которое по сути своей было злонаправленным. Когда Майк отложил последнюю страницу рукописи, он с удивлением заметил, что часы на камине показывают второй час ночи. Жанет сидела в кресле в другой части комнаты. Она читала почти весь вечер, и Майк даже не заметил, как она ушла спать, пока не увидел пустое кресло.

Когда он на цыпочках подошел к двери ее комнаты, то увидел, что она оставила дверь открытой, чтобы ветерок с реки охлаждал комнату. Это был как бы жест доверия и признательности, за что он полюбил ее еще больше, если это вообще было возможно. На ней была прозрачная ночная рубашка, обнаженные плечи казались мраморными в лунном свете, волосы темным пятном возлежали на подушке. Майк осознавал, что в действительности эта девушка состоит из прекрасной и нежной человеческой плоти, и мысль о том, что он может никогда не завладеть ею, причиняла ему острую боль.

Поддавшись внезапному порыву, он на цыпочках вошел в комнату и, наклонившись над кроватью, поцеловал ее, спящую, в губы. Ее губы ответили нежностью, руки на какой-то момент обвили его шею и прижали к груди, но сон растворил это слабое проявление страсти, и Жанет отпустила его.

12

На следующий день было воскресенье, Майк и Жанет проснулись поздно, около десяти часов, и позавтракали блинами, колбасой, маслом, сиропом и кофе. Готовил Майк, пока Жанет принимала душ после их утреннего купания.

— Я хочу теперь заслушать ваш приговор о моей рукописи, — сказала она, когда, наевшись, они отодвинули тарелки и Майк наливал вторую чашку кофе, — теперь у меня есть силы его выслушать.

— За всю свою жизнь я никогда не читал ничего более интересного. Вы будете богатой и знаменитой! При таких способностях вы вполне можете стать свободным писателем после того, как выйдет история Толман. Если вы, конечно, этого захотите.

— В этом-то все и дело, Майк, — призналась она, — раньше меня все устраивало, даже свадьба с Джеральдом, а теперь я ни в чем не уверена. А хуже всего то, что я не знаю, кто же я есть на самом деле.