Столовая зала сверкала и переливалась, как настоящий мираж. Или чарующий сон. Казалось чудом, что она не просыпается и продолжает видеть его.

— Ливви, ты уже встала? Я обещал познакомить тебя с новым секретарем…

Джудит в очередной раз не могла скрыть своего изумления, когда Джеффри Морхауз проводил ее в покои хозяйки особняка Челси-Саут. Если столовая зала выглядела столь внушительно, то спальне Оливии Морхауз могла бы позавидовать и королева.

Долгое восхождение по винтовой лестнице, с тяжелыми перилами из красного дерева и мягким ковром на ступенях, вполне соответствовало открывшемуся великолепию.

В богато убранной постели, спиной опираясь на белоснежные подушки, полулежала женщина, приветливо смотревшая на Джудит.

— …Это мисс Рейли, дорогая. Она будет помогать мне в работе над книгой. Должен добавить, что ее знание предмета выше всяких похвал. Такое трудно предположить, если принять во внимание ее возраст!

— Джеффри, ты несносен. Не обращайте на него внимания, мисс Рейли. Он очень мил, несмотря на свою чопорность. Подойдите ближе. Дайте взглянуть на вас…

— Ливви, мы не хотели бы утомлять тебя. Я намереваюсь приступить к работе с сегодняшнего дня.

— Только послушайте его. Пожалуйста, Джефф, раздвинь шторы. Спасибо, ты так любезен…

Оживленное сопрано Оливии Морхауз, тихое, мелодичное, принадлежало настоящей леди, с колыбели воспитанной в аристократических традициях. Джудит особенно остро почувствовала собственную незначительность. Изысканность обстановки, гобелены на стенах и гигантское трюмо, в зеркалах которого отражались дверь и массивная кровать под пологом; пушистые ковры на отполированном полу и тонкие, почти прозрачные занавески, колыхавшиеся по бокам стрельчатых, доходящих до потолка окон, — все это подавляло своей помпезностью. Необычной была не столько роскошь, сколько сам стиль, в котором поддерживался дом.

Джудит ощущала себя шагающей по яичным скорлупкам: очень тонким, изящным и дорогим. Словно ее поселили в стеклянном замке, где одно неосторожное движение грозит катастрофой. Ощущение было тем неприятнее, что ей никогда не приходилось испытывать его раньше.

Тишину комнаты не нарушали даже звуки беседы: казалось, что воздух от пола до потолка полон невидимых хлопьев гагачьего пуха.

Она едва осознавала, как Джеффри Морхауз, раздернув шторы на окнах — в комнате стало заметно светлее, — возвращается, чтобы подвести ее к глубокому, с высокими подлокотниками креслу рядом с постелью. Теперь она сидела на одном уровне с продолжавшей рассматривать ее женщиной. Во взгляде не было ни любопытства, ни угрозы. Однако Джудит ничего не могла поделать с неожиданно охватившим ее волнением. Выпрямившись, насколько это было возможно, она положила на колени ладони, стараясь успокоить неприятную дрожь.

Джеффри Морхауз остался стоять за спинкой кресла, где Джудит не могла его видеть. Со странным чувством облегчения она подняла глаза на женщину, лежавшую на постели: Оливия Морхауз, если это была она, ничем не напоминала безумное видение прошлой ночи. Перед Джудит была красивая женщина с точеными чертами лица и кроткими, поразительно мягкими манерами. Подобную утонченность можно встретить в картинах китайских мастеров или же в представлениях японских актеров. Хрупкое тело Оливии Морхауз утопало в кружевах пижамы, голова казалась большой; но это было только первое впечатление. Длинные, очень светлые волосы были уложены в тяжелую диадему, венчавшую продолговатое, грациозное лицо.

Укрытые толстым стеганым одеялом, контуры ног были едва различимы и неподвижны. Лишь беспрестанное движение тонких аристократических рук выдавало внутреннее состояние лежавшей. Ее карие глаза — дружелюбные, как и голос, и столь же холодные, как и манера держаться, — вблизи странно затуманивались время от времени набегавшей пеленой. Нигде не было видно ни трости, ни иного предмета, на который Оливия Морхауз могла бы опереться при передвижении.

— Вы знаете, мисс Рейли, я думаю, что Джеффри прав. Вы еще так молоды, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь. Не будет ли нескромным, если я спрошу о причинах, побудивших вас искать работу?

— О, нисколько, миссис Морхауз. Я решила остаться в Лондоне, потому что мне понравился город. Объявление вашего мужа появилось как раз в тот момент, когда у меня подходили к концу мои сбережения. Поистине, это был перст судьбы для меня.

— Понимаю. — Взгляд карих глаз скользнул с лица Джудит поверх кресла, где стоял Джеффри Мор-хауз. — Если ты собираешься изнурять нашу гостью работой, Джефф, тебе придется держать ответ передо мной. Как восхитительно видеть столько независимости в таком юном создании!

— Да, дорогая, — ровным голосом отозвался Джеффри Морхауз.

Глаза Оливии снова остановились на Джудит; улыбка озарила ее бледное лицо подобно лучу солнца. Какое-то мгновение живительное излучение пронизывало все ее тело.

— Могу я просить вас о снисхождении, мисс Рейли?

— Конечно. — Джудит почувствовала, что щеки ее краснеют, как от комплимента.

— Пожалуйста, мне будет очень приятно, если вы станете называть меня Оливией. А я буду звать вас Джудит. Джефф сказал мне ваше имя. Мы еще не настолько состарились, чтобы, обращаясь друг к другу, прибегать к чопорным титулам. Вас не обидела моя просьба?

— О нет, напротив, — с поспешностью согласилась Джудит.

На вид Оливии Морхауз было немногим более тридцати, если не меньше. Болезненная бледность не позволяла точно судить о ее возрасте. Про себя Джудит решила больше никогда не затрагивать в разговоре болезнь хозяйки Челси-Саут.

— Прекрасно. Значит, мы договорились, — миссис Морхауз вновь просияла улыбкой. — Думаю, вам понравится в нашем доме. Джефф…

— Да, дорогая.

— Мне нужно отдохнуть… немного. — С побелевшим лицом Оливия откинулась на подушки, закрыла глаза. — Приходите еще, Джудит. В любое время. Но сейчас мне необходимо отдохнуть. Я так устала… — голос слабел, так что Джудит приходилось угадывать слова по движениям губ. Казалось, хозяйка особняка засыпает у нее на глазах. Под натянувшейся кожей проступили глубокие тени и выпуклости костей. Почувствовав на плече прикосновение руки Джеффри Морхауза, Джудит послушно поднялась с кресла. Эсквайр подошел к постели; наклонившись, нежно поцеловал жену в лоб. Джудит отвернулась, понимая, что она лишняя в этой сцене.

— …Спасибо, Джефф. Ты очень добр…

— Отдыхай. Я загляну к тебе после чая.

Оливия Морхауз что-то прошептала в ответ. Ее супруг выпрямился, с непроницаемым лицом приблизился к Джудит и, взяв ее под локоть, вывел из комнаты. Осторожно, словно вход в святилище, закрыл за собой дверь.

В спокойной тишине коридора он остановился; тонкая морщинка прорезала его лоб. Джудит почувствовала укол совести.

— Надеюсь, мы не повредили ей ранним визитом? Она такая милая…

— Нет-нет, — торопливо проговорил он, — нас ждали.

— И она всегда так быстро устает?

Джудит запнулась, смущенная. Возможно, об этом не следовало говорить так открыто. Вымученный, тихий смех разрядил ее виноватое молчание.

— Так быстро? К сожалению, да. Это проклятие Ливви. Разумеется, причиной всему несчастный случай с ее ногами, но я никогда не понимал этих молниеносных переходов от возбуждения к полнейшему изнеможению, как, например, сейчас. — Он повернулся, направляясь к лестнице. — Постарайтесь больше не думать об этом. Идемте. Я с нетерпением ожидаю начала нашего союза. Так поразившая ваше воображение студия, думаю, вполне подойдет для наших занятий.

Он протянул ей руку, увлекая вниз по ступеням. Джудит молчала. Хотя было понятно, что последнее замечание Джеффри Морхауза относится к монографии о британских династиях, его выражение «наш союз» неприятно задело ее своей двусмысленностью. Глупая мысль, впрочем, если принять во внимание, что он уже женат и любит свою жену.

Однако он был привлекателен, его манеры — настоящего джентльмена — очаровывали, и Джудит не могла не замечать этого.