— Варда давно потеряла мать? — как можно безучастнее поинтересовалась она, устраиваясь на своем сиденье.

— Уже несколько месяцев, — загородившись от ветра, Рэй прикурил сигарету.

— Как это произошло?

— Кажется, я уже рассказывал вам. Она упала с балкона в вашей комнате, — он поднял глаза и затушил спичку.

— Да, но мне… — она запнулась, пытаясь придумать благовидный предлог своему любопытству. — Почему она вышла на балкон, если знала, что это опасно?

— А почему вы приехали на остров, хотя и знали, что это опасно?

Ее сердце подпрыгнуло, охваченное тревогой.

— Как я могла это знать?

— Вы провели несколько часов в городе. Естественно, расспрашивали о нас и о нашем острове. Нашу репутацию среди местных жителей нельзя назвать доброй.

— О? — чтобы отвлечь его, она озорно улыбнулась. — Вероятно, в этом повинны хорошенькие девушки, которым вы подарили повод для беспокойства?

Он улыбнулся.

— Скорее, это можно назвать поводом для радости.

Дженни рассмеялась и с облегчением услышала, как он тоже смеется. Совсем неожиданно он обнял ее и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась. Поцелуй был восхитителен: то немногое, что Рэй почел за труд изучить, он изучил досконально.

Однако во всем этом не чувствовалось ничего серьезного; для молодого графа это была лишь манера поведения.

— Варда, — прошептала Дженни, когда он снова собирался поцеловать ее, и он без видимого огорчения разжал объятия.

— Какой была жена Пауля? — спросила она после недолгого молчания.

Он пожал плечами.

— Хорошенькой. Скучной. И неуравновешенной.

Дженни закусила губу, стараясь сдержать негодование.

— Однако она была хорошей матерью?

— Нет, — голос Рэя звучал искренне.

— Она была невнимательна к девочке? — Дженни, затаив дыхание, ожидала ответа. Если бы Рэй согласился, это означало бы, что он лжет. Быть бездушной Сюзанн не могла.

— В общем, да, — Рэй наклонил голову. И тут же добавил: — Так у нее получалось, хотя она этого не хотела. Она сама была слишком ребенок, чтобы стать хорошей матерью. Больше играла в жену и мать, а когда дела не совпадали с ее фантазиями, попросту отказывалась принимать их. Когда ее мечты, что мой брат окажется сказочным принцем, развеялись, она немедленно решила, что он — принявшая человеческий облик бурая болотная жаба.

Пораженная его словами, Дженни не двигалась. Ее первой реакцией была вспышка гнева, вот-вот грозившего вырваться наружу. Более трезвое размышление показывало, однако, что Рэй прав. Сюзанн была именно такой, какой он описал ее, — со всеми своими фантазиями и детской наивностью, с нежеланием воспринимать реальный мир таким, каков он есть.

— Наверное, девочке пришлось тяжело, — произнесла она вслух.

Желание восполнить упущенное Сюзанн, словно искра, вспыхнуло в ее груди. Желание стать матерью, какой не была Сюзанн…

— Признаться, — Рэй смущенно разглядывал песок у себя под ногами, — в моем образовании зияют пробелы, когда дело касается воспитания детей. С Вардой занимается брат; Господь свидетель — он уделяет ей больше внимания, чем остальным членам семьи.

Он продолжал говорить что-то еще, что-то укоризненное, но Дженни не слушала. Новая мысль молнией пронзила мозг, взволновав все ее существо. Среди подсознательных, таящихся до поры до времени чувств было одно, испугавшее Дженни… Странно, но образ Пауля Лэнгдона не отталкивал… ей хотелось стать женой, какой не была Сюзанн.

Глава седьмая

Она вздрогнула от неожиданной мысли; ее движение не укрылось от Рэя.

— Что-то не так?

— Нет-нет, — она соскользнула с камня.

— У вас лицо, словно вы увидели призрак.

— Возможно, вы не так далеки от истины, — ответ получился резче, чем она предполагала; недовольство собой излилось на ничего не подозревающего собеседника.

Стыдясь своей вспышки, Дженни попыталась сгладить возникшую неловкость:

— Простите, Рэй. Неприятные воспоминания… я думала о своем отчиме.

Очень похожем на твоего братца, прибавила она мысленно. Действительно, как и Пауля Лэнгдона, Макса тоже окружала тайна: высокомерие и внешняя грубоватость вполне уживались в нем с нежностью и доверием по отношению к близким. Мать Дженни и Сюзанн любили его. Последнее воспоминание больно укололо Дженни: не отдавая себе отчета, она догадывалась, что в характере Макса скрывались не только отрицательные качества. Повышенная чувствительность, ранимость заставляли его замыкаться, открываясь в кругу лишь тех людей, в чьей любви он был уверен. Дженни никогда не принадлежала к этому кругу.

— Пора возвращаться, — она оборвала цепочку воспоминаний.

На обратном пути Рэй тактично избегал темы, испортившей настроение Дженни, без умолку распространяясь о прелестях острова. Когда они снова выбрались на каменистую тропинку, он, полуобернувшись, спросил:

— Кстати, вы ездите верхом?

— Да, немного. Почему вы спрашиваете?

— Отважным девушкам должны нравиться опасные виды спорта, — он с улыбкой посмотрел на нее через плечо. — Вам когда-нибудь приходилось охотиться на дикого вепря?

— Признаться, ни разу. Хотя я уверена, что это мне понравилось бы, — она рассмеялась в ответ.

Ее энтузиазм польстил Рэю.

— На днях мы делаем выезд, присоединяйтесь. Увидите, как Лэнгдоны управляются с лесными чудовищами.

— Я тоже Лэнгдон, — радостно прощебетала Варда, — мне тоже можно будет поехать?

У Дженни едва не сорвалось: «Нет», однако ее опередил Рэй.

— Конечно, малыш. Твое присутствие будет вселять в нас отвагу.

— Ее отец может не позволить, — заметила Дженни, желая смягчить предстоящий отказ, в неизбежности которого была уверена.

— Он слишком оберегает ее. Чего доброго, из нее вырастет не графиня, а монашенка.

По-своему, он был прав. Постоянная опека, запреты отрицательно сказываются на характере любого ребенка, и Варда не составляла исключения. Немного разнообразия в монотонном существовании, без сомнения, принесут только пользу маленькой затворнице.

— Посмотрим, — уклончиво подвела итог Дженни.

Возле замка, сойдя с узкой тропинки, Варда предложила бежать наперегонки, и Рэй с Дженни, смеясь, бросились вдогонку, стараясь держаться чуть позади. С шумом и криками вся троица одновременно влетела во внутренний двор, где Дженни, запыхавшись, присела на край фонтана. Откинув голову и смахивая со лба разлетевшиеся пряди, она неожиданно встретила взгляд Пауля, наблюдавшего за ней из окна. По выражению его лица было невозможно догадаться, одобряет он или нет их шумное веселье, однако его серьезность, столь неуместная в эту минуту, вызвала лишь новый приступ смеха. Тщетно пытаясь сдержать улыбку, Дженни вскочила с мраморного парапета и последовала в дом за остальными.

За вечерним столом Пауль Лэнгдон лишь однажды коснулся утренней прогулки:

— Мне кажется, у вас хороший характер, мисс Бёрк.

— Очень хочу надеяться, — она ждала продолжения, но вместо этого хозяин замка щедрым жестом предложил ей новый бокал вина.

Не решаясь испытывать его великодушие, она выждала несколько дней, перед тем как отважиться на следующую просьбу. Разговор снова шел за ужином.

— Часть дневных занятий мы могли бы перенести во двор, если вы не возражаете. — Заметив, как нахмурилось его лицо, она поспешно добавила: — Там вполне безопасно. К тому же Мария может присматривать за нами из окна кухни.

Он задумался. Молчание затягивалось, словно петля, и Дженни готовилась к долгому спору, когда Пауль Лэнгдон кивнул, соглашаясь.

— Обещайте не выходить за пределы замка, — твердо потребовал он.

— Обещаем, — Дженни улыбнулась, опуская глаза.

Когда она подняла голову, Пауль внимательно разглядывал ее, словно отыскивая в ней нечто, от него ускользающее. Последние дни она часто ловила на себе этот взгляд; необъяснимый и тревожный.

— Вы нравитесь моей дочери, — Дженни с удивлением разобрала обращенные к ней слова.