На подобный аргумент я могу только предложить контраргумент, основываясь на самой общей точке зрения. Я бы обосновал свою позицию, исходя из очень замечательной ситуации, в которой окажется человечество по прошествии пяти или десяти тысяч лет развития цивилизации. Западная культура, на которой воспитано большинство из ныне живущих ученых, первоначально была основана на хорошо построенном наборе религиозных и философских верований. В их число мы можем включить идею о том, что Земля является центром Вселенной и что со дня создания прошло относительно немного времени; веру в непреодолимое различие между душой и материей; вероятность, если не определенность, жизни после смерти. Они сочетались с чрезмерным доверием к учениям якобы существовавших исторических личностей, таких как Моисей, Иисус Христос и Мухаммед (Магомет).
Итак, замечательная особенность западной цивилизации, если посмотреть на нее в самых общих чертах, заключается в том, что, несмотря на то, что остаток многих этих верований все еще разделяет множество людей, большая часть современных ученых не придерживается какого- либо из них. Напротив, у них совершенно другой набор идей, лежащий в основе их взгляда на жизнь: истинная природа вещества и света, а также законов, которым они следуют; размер и общий характер Вселенной; подлинная сущность эволюции и значение естественного отбора; химическая основа жизни и, в частности, природа генетического материала, и многие другие. Некоторые из этих теорий носят имена научных «пророков», с которыми они ассоциируются, например, Ньютона, Дарвина и Эйнштейна. Этих людей очень уважают, но все же их идеи считаются доступными для критики, а их жизни не воспринимают как особо достойные похвалы; ценят именно их исследования.
У современного ученого, если он достаточно проницателен, часто возникает странное ощущение, что он, должно быть, живет в другой культуре. Он так много знает и все же остро осознает, сколь много еще остается не открытым. Он остро чувствует, что нам нужно понять эти глубокие тайны, а также, что со временем, приложив усилия и воображение, мы можем это сделать. Это придает значительное ощущение настойчивости его поискам, особенно если он не готов принять некритически традиционные ответы, которым не хватает научного обоснования.
Несмотря на то, что по отношению к его точке зрения существует незначительная постоянная враждебность (созидатели досаждают, но пока незначительно), тем не менее, его приводит в смущение реакция на его исследования. Значительная часть общества проявляет острый интерес к открытиям современной науки, поэтому его часто просят читать лекции, писать статьи, выступать по телевидению и т. п. Но даже в среде тех, кто интересуется наукой (а многие к ней безразличны или отчасти враждебны), она, по-видимому, существенно не меняет общие взгляды на жизнь. Они либо придерживаются устаревших религиозных верований, поместив науку в полностью обособленный закоулок своего ума, либо они впитывают науку поверхностно и успешно сочетают ее с весьма сомнительными идеями, такими как экстрасенсорное восприятие, предсказание судьбы и общение с усопшими. Замечание «Ученые знают не все» обычно указывает на таких людей. Ученые мучительно осознают, что они всего не знают, но они полагают, что часто могут распознать глупость, когда случайно с ней сталкиваются.
И только за последние десять лет люди отдали должное многим скрытым смыслам идеи о том, что человек — это биологическое животное, которое в значительной степени развилось благодаря естественному отбору. Даже сейчас немногие профессора этики подходят к этому субъекту с этой точки зрения. Вряд ли кто-нибудь, наблюдая массовую привязанность общественности к организованному спорту, задает себе вопрос, почему так много людей ведут себя подобным, очень странным образом, и даже еще меньшее число удивляется, является ли широко распространенный восторг перед футболом возможным частичным следствием усилий многих поколений наших предков, потраченных в племенных столкновениях.
Очевидный факт заключается в том, что вчерашние мифы, которые наши предки считали не мифами, а сущей правдой, рухнули, и хотя мы не уверены, можем ли с успехом пользоваться какими-либо оставшимися их осколками, они слишком хрупкие, чтобы выстоять как организованная взаимосвязанная масса верований. Все же большая часть простых людей, по-видимому, блаженно не осознает всего этого, что можно понять из восторженного приветствия папы, куда бы он не приехал.
Конечно, многие современные философы восприняли эту общую позицию, но большинство, по-видимому, настолько опустошены падением старых верований, что пышут исключительно довольно гнетущим пессимизмом. И, по-видимому, только ученые решительно взялись за трудное дело. И сделали они это, главным образом, потому, что их подбадривают огромные успехи современной науки, особенно за последние сто лет. Хотя ученого отрезвляют экономические и политические проблемы, которые он видит вокруг себя, он охвачен почти безграничным оптимизмом относительно своей способности выдумать совершенно другой набор верований, прочно основанный как на теории, так и на эксперименте, посредством тщательного изучения окружающего его мира и, в конечном итоге, себя и других человеческих существ. Только тот, кто активно движется ощупью с помощью лабиринтов ума, может осознать, насколько далеко мы должны продвинуться в некоторых из этих областей, но даже в этом случае возникает ощущение, что через несколько поколений мы подойдем к существу вопроса.
Именно на фоне этих обстоятельств мы должны подойти к проблеме возникновения жизни. И тогда, когда мы попытаемся установить, как именно устроена Вселенная, и, в частности, найти свое место в ней, мы поймем, что это одна из величайших тайн, с которыми мы сталкиваемся. Эта проблема находится в одном ряду с другими важными вопросами, многие из которых впервые ясно сформулированы греками: природа материи и света, возникновение Вселенной, происхождение человека, а также природа сознания и души. Не питать никакого интереса к этим вопросам — значит быть совсем необразованным, особенно если сейчас у нас есть весьма реальная надежда на них ответить с помощью методов, которые еще совсем недавно, во времена Шекспира, считалось сверхъестественными.
Возникновение жизни также тесно связано с еще одним важным вопросом, которого мы лишь слегка коснулись в этой книге: одни ли мы во Вселенной? Подробное его обсуждение здесь уведет нас далеко в сторону, поскольку следует рассмотреть многие другие аспекты проблемы: например, как именно посылать и принимать сигналы на больших расстояниях. И, главным образом, потому, что мы не можем оценить, является ли возникновение жизни очень редким или очень распространенным событием, мы все же должны подойти вплотную к разрешению проблемы существования других разумных существ в космическом пространстве. Заметим, что если более древняя цивилизация посылала сюда микроорганизмы в ракете, то, скорее всего, они отправили много ракет, некоторые — к звездам, которые находятся к ним ближе, чем Солнце. Это может означать, что даже если жизнь в галактике чрезвычайно редка, тем не менее, в ней может существовать несколько планет, которые оказались инфицированными приблизительно около четырех миллиардов лет назад. Такие планеты сейчас, вероятно, очень далеки от нас, благодаря рассеивающему движению звезд, когда они медленно вращаются вокруг галактического центра, поэтому даже если жизнь в таких местах сейчас достигла совершенной ступени развития, то она может быть слишком далека от нас, чтобы мы могли легко установить с ней связь в настоящее время.
Не требуется много воображения, чтобы представить могущую возникнуть сенсацию, если бы мы получили подлинное послание от другой цивилизации. И лишь только потому, что эта неизбежность представляется такой далекой, люди не просыпаются ночью, мучаясь над этим. Наши потомки могут принять другую точку зрения, когда с помощью весьма совершенных приборов они будут вглядываться в пространство, пытаясь описать, что находится там, есть ли там признаки жизни в любой форме и, прежде всего, как исследовать эту огромную и пустынную Вселенную, которую мы видим повсюду вокруг себя.