— Мы, каменотесы, и так умеем писать, — сказал Жан. — Мы высекаем знаки на наших камнях и выдавливаем их на восковых табличках. Но это совсем другой род письма. Он служит для взаимопонимания между каменотесами или как указатель для заказчика. По большей части мы пользуемся совсем простыми от метками для обозначения наших изделий, они облегчают нам расчеты.

Тем временем звон церковных колоколов возвестил об окончании рабочего дня, и сыновья каменотеса вернулись из мастерской вместе с мастерами и подмастерьями.

Жан показал на сильного молодого человека с замкнутым выражением лица, не лишенным, однако, дружелюбия:

— Это Рене. А вот Андре. С ним, госпожа, нужно держать ухо востро, он шутник.

Жан объяснил сыновьям, что Анна — жена Ролана.

— Завтра, — сказал он им, — я пойду с ней к нотариусу, — поскольку ремесленники все еще не расходились и разглядывали Анну, он добавим — Она приехала из Святой Земли.

— Есть у нее какое-нибудь доказательство? — с любопытством, но без недоверия спросил Андре. — Как там дела на Востоке? Верно ли, что дело христиан проиграно? Видела ли ты святые города, госпожа? Почему тамплиеры не смогли защитить Иерусалим, ведь они все еще там? — так и забросал он ее вопросами.

Анна не смогла ответить сразу на все, но на последний печально сказала:

— Племянник, тамплиеров в Иерусалиме больше не осталось. Теперь Святой Город навсегда лишен защиты, ибо султан Саладин приказал снести все крепостные стены. Я говорю тебе это потому, что твои предки — Пьер, Арнольд и Ролан — работали над возведением этих стен.

— Дядя Ролан погиб?

— Никто не знает.

Тогда Рене, до сих пор не произнесший ни слова, повернулся к Анне.

— Ты думаешь, — спокойно спросил он, — что твой муж мертв, или же надеешься, что он еще жив?

Рене внимательно посмотрел ей в лицо. Анна наклонила голову так, что под платком не было видно ее глаз.

— Мой рассудок утверждает, что он мертв. Но сердце мое говорит, что он еще жив.

— Да смилостивится над ним Господь здесь или там! — сурово сказал Рене. Затем мужчины сели за стол.

Анна, гражданка Лиона

Поздно вечером Анна и девочки легли спать на солому в комнате на чердаке, которую подготовила для них супруга кузена. Никто из них не спал; каждая смотрела в окошечко, за которым было видно усеянное звездами небо.

Было ли это возвращение домой? Анна стиснула зубы чтобы тяжело не вздыхать. Слезы лились из ее глаз и струились по щекам.

— Мама, — прошептала Мария, — тетя спросила меня, как выглядит наш отец. О белой пряди у него в волосах она ничего не желает слушать. Она обещала подарить мне медовую лепешку, если я скажу людям на улице, что наш отец был рабом.

Анна содрогнулась от гнева:

— Ваш отец Ролан — каменотес из Лиона. Он хозяин, а не слуга, и в волосах у него есть белая прядь. Но, может быть — если Господь даровал ему жизнь, — он сегодня действительно стал рабом, и все его волосы поседели. Ведь он тревожится о нас так же, как и мы о нем. По воле его вы должны воспитываться в его родном городе, и поэтому мы здесь.

— Я волнуюсь, мама! Здесь мне не нравится, — сказала Мария.

Лена заплакала. Мария вдруг поднялась с постели и направилась к двери.

— Что с тобой, детка, куда ты? Лучина догорела, и мы не можем зажечь ее!

Но Мария уже выскользнула из комнаты. В памяти Анны всплыла ночь из Второго крестового похода, когда она сама тайком убежала из лагеря, и она не стала звать Марию вернуться. Прислушиваясь к редким звукам, она легла на солому рядом с Леной.

Ни одна ступенька крутой лестницы не скрипела. Раздавался только храп подмастерьев из другой чердачной комнаты. Мария добралась до нижней ступеньки. Еще несколько шагов налево — и она стояла перед дверью, за которой вечером скрылись дядя с женой. Она приложила ухо к гладкому прохладному дереву. Из комнаты доносился приглушенный голос дяди:

— Ничего этого я не слышал, жена! Ты совершаешь грех!

— Многие люди грешили, и от этого их детям была одна польза. Поэтому я повторю тебе еще раз: должен найтись такой способ, чтобы мы переписали на себя ту часть имущества, которая принадлежит твоему двоюродному брату! Но прежде всего она не должна получить того, что ей причитается!

ПЛАН ЛИОНА И ОКРЕСТНОСТЕЙ

1 Старый город. 2. Новый город. 3. Сона. 4. Рона. 5. Лебединое озеро. 6. Бараний мост. 7. «Блестящий» мост. 8. Волчье ущелье. 9 Мельницы. Ю. Каменоломни.

И так как Жан не отвечал, жена напустилась на него:

— Ты ни на что не годен. Подумай только, как выгодно, что у нее нет сыновей! Нотариус завтра же оформит опеку над девочками. Я дам для него кусок масла.

— При этом ты думаешь только о своем Филиппе, я же тебя знаю.

— Только пусти ее сюда жить, она уж у меня получит!

Мария вздрогнула. Рядом с ней затрещала половица. Девочка почувствовала, что в темноте стоит еще кто-то! Затаив дыхание, она ждала. Кто же это мог быть? Чуть подальше затрещала еще одна половица, на лестнице заскрипели ступеньки, ведущие вниз, осторожно хлопнула дверь, открывающаяся в коридор.

Мария прижала руку к учащенно забившемуся сердцу. «Друг или враг? Враг или друг?» — стучало оно. Завтра она узнает, кому принадлежит нижняя комната. Дрожа, она проскользнула назад в мансарду.

После завтрака, за которым «тетя вела себя чуть более дружелюбно, чем накануне, Анна с девочками отправилась вслед за Жаном в церковь святого Мартина. Когда хозяйка вручила Жану большой кусок масла, сердце у Марии заколотилось так же тревожно, как в прошлый вечер.

В церкви было темно; когда их глаза привыкли к темноте, они увидели у алтаря человека, стелившего новую скатерть. Этот человек попросил Жана быть свидетелем клятвы Анны.

Она подняла руку и спокойно повторила то, что велел ей сказать Жан:

— Я торжественно заверяю перед Господом, что я перед лицом всех святых сочеталась браком с Роланом, каменотесом из Лиона. Мои дети его крови, приняли христианское крещение.

— Он наш любимый отец! — громко закричала маленькая Лена. — У него белая прядь в волосах, и он хозяин, а не слуга!

Священник удивленно посмотрел на малышку и, улыбаясь, сказал Жану:

— Устами младенца глаголет истина! — и удалился в ризницу.

И опять Анна с девочками пошла вслед за Жаном, который привел ее к нотариусу, худому остроносому человеку; взглянув на Анну, тот сразу же спросил Жана:

— Итак, ты, каменотес, ручаешься за эту госпожу, что она вместе со своими девочками не будет бременем для общины?

— Я ручаюсь.

— Достаточно ли у нее доказательств, что она — жена своего двоюродного брата?

— Достаточно.

— Есть ли у тебя, госпожа, опекун для девочек? — спросил он Анну.

— А я и не знала, что он нужен, — ответила она. Жан слегка приподнял кусок масла, чтобы нотариус увидел его.

— Если тебя, госпожа, это устраивает, — сказал нотариус не подавая вида, что он заметил масло, — если тебя это устраивает, то мы запишем опекуном детей каменотеса Жана. Вероятно, у вас здесь нет другого родственника.

— Это меня устраивает, — сказала Анна, в то время как Мария изо всех сил дергала ее за передник. — Что с тобой, детка? — тут же спросила Анна. Но Жан уже стал опекуном детей.

Нотариус, убрав с глаз долой кусок масла, позвал к себе помощника, который еще раз спросил Анну и Жана, все ли именно так, как они утверждают. Затем оба чиновника сделали запись в книге, и нотариус сказал:

— Теперь все в порядке, госпожа, ты стала гражданкой города Лиона.

— Благодарю нотариуса и от имени моих детей, — сказала Анна.

— Тогда пошли домой. Моя хозяйка уже ждет вашей помощи. Она сказала, что сегодня много работы.