Патриарх. Нет — Богу, а по канону — Церкви.

Председатель. Понятно, что если вы так оцениваете имущественное право, то духовные лица считают себя обязанными владеть им и управлять.

Патриарх. Нет, мы привлекаем и другой элемент.

Председатель. Самый факт, что вы в послании устанавливаете, что некоторые сосуды нельзя брать, доказывает, что церковным имуществом этой категории может распоряжаться только иерархическая власть.

Патриарх. Поэтому я и просил приходские советы, что, когда будут отбирать, чтобы они просили о замене сосудов равноценным капиталом, на что было обещание.

Председатель. Вы просили епархиальные советы? Значит, проект о том, чтобы состоялись заявления об отмене, тоже исходил от вас?

Патриарх. Вы сказали епархиальные, а я говорил приходские, и в этом нет ничего такого. С просьбой можно обращаться?

Председатель. Можно. Итак, это от вас исходило?

Патриарх. Нет, это не точно — и от других.

Председатель. Но предложение это внесли вы?

Патриарх. Вносить — не вносил, но когда приходили — говорил.

Председатель. Какую форму управления паствой вы применяете? Ну вот мы знаем послание. Какими еще путями вы управляете паствой, в смысле передачи людям ваших мыслей, воли, указаний, распоряжений и т. д.? Как осуществляется ваша работа?

Патриарх. Мы с паствой непосредственно не прикасаемся, а приходится прикасаться с архиереями, которые от себя с духовенством.

Председатель. Значит, вы сообщаетесь с паствой по иерархической лестнице?

Патриарх. Да — патриарх, Синод, епархиальный архиерей, викарий, затем благочинные и т. д.

Председатель. Вы знаете, что церкви переданы в распоряжение групп верующих, и никаких объединяющих организаций, в том числе и иерархии, как юридического лица, декрет не предусматривает?

Патриарх. Знаю.

Председатель. Значит, вы тоже сознательно не хотели подчиняться?

Патриарх. Это дело внутреннее, можно завести патриарха, а можно завести и митрополита.

Председатель. Подводя итоги, можно, значит, сделать вывод, что управление всей иерархией ведете вы и что управление церковным имуществом вы считаете своей обязанностью, поскольку это вытекает из канона?

Патриарх. Но фактически, по существу, как видите, не могу.

Председатель. Но попытки делаете. Здесь важно то, что знаете, что не можете, а все-таки делаете попытки.

Патриарх. Ведь советская власть не непогрешима Папа не непогрешим, почему же, если вы вступали в стадию переговоров, почему же нам нельзя переговорить с советской властью?

Председатель. Но вы знали, что все эти по иерархической лестнице организации юридической силы не имеют и в этом смысле государством признаны быть не могут?

Патриарх. Да, но Церковью признаны.

Обвинитель. Один из обвиняемых показал, что вместе с вашими посланиями ему была послана через Епархиальное управление форма протеста против декрета. Вам известно о существовании таких протестов?

Патриарх. Я в них участия не принимал. Затем я не думаю, чтобы это были протесты. А вот обращения, когда ко мне приходили, я советовал выдавать. Мы хотели заём устроить.

Обвинитель. Я хотел бы получить ответ на вопрос, который задал. Священник Рязанов говорил здесь, что получил здесь с девятнадцатью воззваниями девятнадцать образцов протеста, которые рассылались по благочиниям. Что вам известно об этих протестах, кто их фабриковал?

Патриарх. Этого я не знаю, кто фабриковал.

Обвинитель. Не отвечает ли за это Епархиальное управление, за эти контрреволюционные протесты?

Патриарх. Я не знаю этого.

Обвинитель. Значит, это дело Кедрова?

Патриарх. Почему? Я этого не знаю. Я только знаю, что непосредственно управлять Московской епархией поставлен епископ Крутицкий, у него есть свой орган.

Обвинитель. Неоднократно был поставлен вопрос о том, кто это написал. Священник Кедров наотрез отказался от авторства этих протестов, Никандр был несколько раз уличен во лжи, вы тоже отказываетесь.

Патриарх. Я только одно могу сказать — ищите.

Обвинитель. Я думаю, ясно, кто это сделал.

Патриарх. Не могу сказать.

Обвинитель. Разве не ясно, что архиепископ Никандр?

Патриарх. Нет, не могу сказать.

Председатель. У обвинителей больше вопросов нет?.. Защита имеет вопросы к свидетелю?

Защита. Да, есть.

Председатель. Пожалуйста, ставьте вопросы.

Защита. Когда командировали в ПОМГОЛ представителя Цветкова, вы это делали лично или нет?

Патриарх. Я сначала через Епархиальный совет, а потом от меня. У меня была бумага.

Защита. Вы командировали через Епархиальный совет?

Патриарх. Да, в первый раз.

Защита. Первое воззвание. А когда вы второе направили в ПОМГОЛ, то это сделали в частном порядке?

Патриарх. Официально, с Цветковым.

Защита. Разрешите узнать: что, Епархиальный совет и Синод действуют официально открыто или неофициально?

Патриарх. Официально. Мы не закрыты ни для власти советской, ни для Церкви.

Защита. Эти учреждения находятся в том же помещении, где и вы живете? Они зарегистрированы домкомом?

Патриарх. Вероятно, они известны начальству, потому что они давно находятся под призором.

Защита. Вы не получали официального предложения о их закрытии?

Патриарх. Нет, такого не было. Если бы было, то мы закрыли бы.

Председатель. Еще имеются вопросы к свидетелю?.. (Пауза.) Свидетель, сейчас заканчивается снятие с вас показаний. Последний вопрос я хочу направить исключительно в область вашего сознания. Считаете ли вы, что ваше воззвание содержало в себе места, которые должны были волновать верующих и вызвать их на столкновение с представителями советской власти? Не считаете ли вы, что та кровь, которая пролилась в Шуе и в других местах и которая еще может пролиться, будет лежать и на вас?

Патриарх. Нет.

Председатель. Никто не имеет из подсудимых вопросов к свидетелю? Нет вопросов. Вы свободны.

Обвинитель. В связи с допросом свидетелей Феноменова и Беллавина обвинение имеет сделать заявление…

Обвинитель делает заявление о привлечении к судебной ответственности архиепископа Никандра (Феноменова) и патриарха Тихона (Беллавина) в связи с данными ими в судебном заседании показаниями и другими данными, обнаружившимися во время судебного заседания.

Арест

Весна 1922 года была тяжелейшим испытанием для патриарха — советская власть выискивала малейшие поводы оклеветать Святейшего и упразднить Русскую Церковь. Перлюстрировались его письма, в Троицкое подворье подсылались провокаторы, ГПУ, получив от правительства большие денежные суммы, отрабатывало тактику раскола среди духовенства.

«Вам, я думаю, известно, и Вы знаете и слышите, что творится в духовном мире у нас в Москве, — пишет митрополиту Ярославскому и Ростовскому Агафангелу духовная дочь патриарха Мария Пашкевич. — Боимся очень за Святейшего, чтобы его куда не увезли. Переменился он очень. Постарел, осунулся, потерял прежние шутливые обороты речи. Бедный, бедный…»

22 апреля/5 мая к 19 часам вечера, после многочасового допроса в Московском ревтрибунале, патриарх явился по повестке в ГПУ, к начальнику Секретного отдела Т. П. Самсонову-Бабаю. Кроме Самсонова, Святейшего поджидали еще два чекиста — зам. председателя ГПУ В. Р. Менжинский и начальник 6-го, «церковного», отделения Секретного отдела Е. А. Тучков. Ну и, конечно, не обошлась встреча без работника Наркомата юстиции П. А. Красикова, появлявшегося повсюду, где нуждались в грязной работе по борьбе с религией.