Мне просто надо было кому-то рассказать, как все было, с чего началось и чем закончилось. Спасибо, что написанное мною кто-то прочитал. В моей душе будет немного спокойнее, что обо мне кто-то знает».
Читаешь такие строки и думаешь, как точен был А. Герцен, одинаково внимательно относившийся к переписке и с друзьями и с недругами, ибо и в той и в другой, как он говорил, «запеклась кровь событий» — воплотились истинные движения души.
Лучшие наши редакции бережно работают с каждым без исключения письмом. А приходит их немало. Зависимость такова: чем тщательней, внимательней редакция работает с письмами, тем ярче и действенней ее материалы, тем больше приток новых писем — откликов, благодарностей, просьб о помощи, заявок на публикации.
Бывают вовсе экзотические посылки — мячи для тенниса, например, набор слесарных инструментов. Что это, зачем, откуда взялось? Обычно объясняется все просто!
читатель откликнулся делом на упоминавшиеся в газете недостатки. В спортсекции недостает теннисных мячей — вот посылаю. В школе не оборудован кабинет труда — примите мою помощь.
И в каждой редакции — от центральной до многотиражной — есть отдел писем, есть час письма. Возможно, «отдел» и громко сказано. В многотиражке бывает всего-то одна штатная должность. Но и в этом случае за письма — их учет, хранение, обработку — строжайшая ответственность.
«Час письма» в «Комсомольской правде» — многолетняя традиция. Редколлегия обсуждает читательские сообщения. Среди них и самые сложные по постановке вопросов, и самые спорные по предложенным мерам, и самые срочные по наболевшим конфликтам…
Думает редактор, обмениваются репликами заведующие отделами: «Это может пойти в следующий номер», «Эти дадим под рубрику „Письма спорят“», «Это используем в передовой»…
«Час письма» — так называется и постоянная полоса в «Комсомольской правде». В «Правде» отведены той же цели страницы с аншлагами: «Письма», «Переписка с читателями», «Отклики», в «Известиях» подобная тематическая страница выходит под заголовком «Письма читателей».
В «Известия» пришло письмо от водителей автобусов из Харькова. Авторы писали: «Наверное, всем хорошо известно, сколь тяжела наша работа, какого требует напряжения. Чтобы отработать смену, водителю нужен полноценный отдых. В последнее время в нашем молодежном общежитии значительно улучшились бытовые условия. Работает буфет, есть гладильные комнаты, библиотека пополнилась новыми книгами, появилась комната для занятий. На окнах теперь шторы, на полу дорожки, на столах графины. Казалось бы, живи и радуйся. Но все же общежитие не стало для нас родным домом. Причина?
Комендант Белякова. Не хочется после работы идти к себе, чтобы с ней не встречаться. Груба, заносчива, может запросто обидеть человека, обозвать. Диктует свою волю, требует выполнения нелепых распоряжений…»
Нередкая житейская история. Редакция, получив такое письмо, может послать его для проверки и принятия мер в местные руководящие органы. А может силами своих журналистов изучить конфликт, определить разумную позицию, дать варианты решения. Как правило, житейские конфликты расследовать особенно тяжело.
«Сколько людей, — говорят, — столько характеров».
Не сложиться добрые отношения могут и без чьей-либо явной вины — просто из-за несходства характеров. Ученые подсчитали, что психологическая совместимость требует сочетания почти по пятидесяти признакам. Не потому ли истинные содружества — редкость. А сучки и задоринки довотыю частое явление. Так нет ли раздраженного преувеличения в письме харьковчан?
Такие сомнения — неизбежный этап работы с письмом. Бывает, они оправдываются. Но об этом позднее.
Корреспондент «Известий» Г. Комраков по следам письма направился в Харьков. И размышлял в пути о грозной комендантше. И представлялась она «фигурой редкостных габаритов», этаким фельдфебелем в юбке — громогласным и несокрушимым. «А встретила меня, — продолжает журналист, — женщина хрупкая, миловидная, молодая, с удивленными глазами: „Из Москвы? Вот мороки задали!“ И уже через десять минут я знал, что комендантом Ольга Ивановна работает недавно, а раньше служила бухгалтером. Что именно при ней в общежитии появились гладильные комнаты, буфет, комната для занятий, шторы на окнах, графины на столах.
— А до вас ничего не было?
— До меня общежитие называли бараком. Спросите кого угодно, подтвердят.
Спрашивал. Подтвердили».
Значит, старается человек, за дело болеет, кругом одобрения заслуживает? Нет, не кругом. Журналист увидел: старается, но не всегда так, как подобает, — жалобы водителей законны. Публикация Г. Комракова «Комендантский час» вызвала поток писем из общежитий со сходными условиями. Газета затронула очень важные вопросы повседневного быта.
Заметной вехой в истории работы с письмами стала рубрика «Литературной газеты» «Если бы директором был я…». Открытая весной 1974 года, она действует вот уже более десяти лет и каждый раз поднимает насущные проблемы. Она постоянно побуждает читателей к поиску, к проявлению гражданственной активности. Причем не завтра, не когда-нибудь, а сейчас, немедленно. Оглянись вокруг, как бы приглашает газета, посмотри, что и как можно улучшить, и напиши нам. Потом «Патентное бюро» на страницах «Литературки» публикует краткие деловые предложения:
«ЕСЛИ БЫ ДИРЕКТОРОМ БЫЛ Я, то создал бы дубль-Эрмитажи, дубль-Третьяковки — из копий, одних только копий, которые отличаются от оригинала только в глазах большого специалиста.
И послал бы свои „дубли“ на постоянное жительство в новые города, которые когда еще обзаведутся своими оригинальными музеями. А в переполненных Эрмитаже и Третьяковке, может быть, стало бы чуточку свободнее».
«ЕСЛИ БЫ ДИРЕКТОРОМ БЫЛ Я, то сократил бы на вокзалах, в аэропортах число носильщиков, а увеличил бы число тележек. Тележки выдавал бы бесплатно, как в хороших универсамах, где введено самообслуживание».
Через некоторое время к «Патентному бюро» прибавились рубрики «Продолжение темы» и «По следам директорских идей».
Затянувшуюся историю одной «директорской» идеи легко проследить по заголовкам.
«Ночной автобус?» — робко спросила первой ленинградка М. Росина в номере «ЛГ» от 17 апреля 1974 года и убедительно обосновала свое предложение о введении ночного транспорта.
«Ночной автобус. Нужен ли он?» — спрашивал заголовок обзора писем, посвященного предложению ленинградской читательницы. Там приводились аргументы пассажиров, которые дружно, безоговорочно выступили за ночной автобус, и аргументы некоторых руководителей предприятий пассажирского транспорта, которые были уверены, что пассажирам ночной автобус не нужен.
«Ночной автобус, вероятно, будет…» — сообщалось в заголовке нового обзора почты.
Потом пришло несколько ликующих писем: только что ночной автобус пущен во Львове! Затем — в Киеве, затем — во Владивостоке. Автору этого «директорского» предложения редакция присудила шутливый (но одновременно и серьезный!) «Диплом директора» № 1 вместе с премией — квитанцией на годовую подписку «Литературной газеты».
В течение многих лет свои идеи и предложения прислали в редакцию более 100 тысяч читателей. И среди них буквально единицы продиктованы узкими частными интересами. Основная масса писем вызвана заботой об общем деле, об интересах родного предприятия, страны в целом. Были, как водится, и комичные факты. Один автор из Запорожья считает, что изучение иностранных языков надо формировать следующим образом: «…в классах с 1-го по 3-й надо изучать английский, с 4-го по 6-й — немецкий, с 7-го по 9-й французский, в 10-м — эсперанто».
Другой, из Тулы, предлагает начать обучение раньше: в яслях и детском саду давать уроки шахмат, шашек, тенниса, катания на коньках и волейбола, знакомить с русскими и зарубежными поэтами-классиками.
Редакция комментирует: «А не уплотнить ли, — подумали мы, — программу яслей — заканчивать еще там изучение немецкого, английского, французского, в старшей группе — эсперанто? А с русской и зарубежной классикой покончить на следующей ступени — уже в младшей группе детского сада. Очень тогда легко будет учить в средней школе! Не будет проблемы перегрузки школьников, над которой столько сейчас бьются. Останутся непройденными лишь игры в песочнице и пускание мыльных пузырей. Этим можно будет заняться с первого по десятый класс».