— Ребята, бегите отсюда!

Но Митин втолкнул их внутрь и приказал лечь на пол за прилавком, где уже находилось несколько сотрудников и посетителей магазина. После ограбления все четверо побежали по лесу в сторону станции Трикотажная и сгинули в темноте. Красногорский район они знали как свои пять пальцев. Они хорошо подготовились к Международному женскому дню.

Хрущев понял, что пора принимать экстренные меры. Действовать путем арестов и запугивания было все равно что стрелять холостыми патронами. Терять время стало слишком опасно. Берия следует по пятам и наступает на больные мозоли: в столице грабят как на рынке, убивают как на войне, милиция третий год не может поймать обнаглевших налетчиков, а первый секретарь не способен обеспечить безопасность москвичей. Хрущев катастрофически проигрывал в борьбе за московские позиции. Страх банды карабкался все выше — от районного отделения милиции до Хрущева, МГБ и Берии. Неизвестно, скрыл ли Берия криминальную ситуацию в докладах Сталину.

— Я думаю, Сталин знал, — осторожно говорит генерал-майор В. П. Арапов.

— Когда я расследовал убийство одного крупного военного инженера, то несколько раз сопровождал Берию его в «бьюике» на ближнюю дачу. О громких преступлениях всегда докладывали.

Розыск преступников возглавляли яркие погоны: начальник Управления московского розыска полковник Константин Гребнев и начальник его 1-го отдела подполковник милиции Семен Дегтярев, подполковник госбезопасности Иван Парфентьев (он возглавит МУР в 1953 году). Позже подключили Андрея Холомина, начальника Уголовного розыска Московской области, и его заместителя Игоря Скорина. Все ходы расследования докладывались лично главе МГБ С. Игнатьеву. Дело было у него на контроле, а он предпочел бы держать его под колпаком. Это раздражало, нарушало тонкий баланс власти. Любой донос мог оказаться роковым и для нового министра госбезопасности.

Бериевский лагерь добился падения Абакумова (хотя, по иронии судьбы, его, заклятого врага Берии, прокурор Р. Руденко назовет на суде членом банды Берии). Но Хрущев был по-прежнему сталинским фаворитом: у Никиты Сергеевича нельзя было даже под микроскопом разглядеть хотя бы небольшое морально-бытовое разложение. Берии оставалась последняя козырная карта — в столице Хрущев воюет с преступниками и воры одерживают вверх.

Так уголовные игры нескольких подмосковных парней смешали все карты в политической игре компроматов.

Двадцать четвертого марта 1952 года черная правительственная машина вплыла на Петровку, 38. Это был Никита Хрущев. Больше часа он выступал перед начальством московской милиции. В результате был организован оперативный штаб по розыску банды, о которой было так же мало известно, как и два года назад. Штаб возглавил заместитель министра МВД Александр Овчинников, комиссар милиции второго ранга. Биография комиссара Овчинникова — и типична, и все-таки удивительна. Родившись в бедной крестьянской семье в Пермской губернии, он познал и крестьянский труд, и опасности красноармейской службы, и терпение делопроизводителя в отделении милиции. Он знал не просто жизнь, а нашу жизнь — вдоль и поперек. Проработав помощником руководителя наружной службы Свердловской области, в 1942 году Александр Овчинников возглавил Управление уголовного розыска, а в 1949 году стал заместителем министра внутренних дел.

На 24 марта 1952 года положение муровцев было не из легких: изнурительная разыскная работа, чувство бессилия, давление вышестоящих начальников, ожидание следующего налета, после которого грабители опять не оставят следов. Но Овчинников умел работать и требовал того же от подчиненных. Он ценил и людей, и добросовестное отношение к делу. В отличие от министра госбезопасности Игнатьева, он корректно разговаривал с подчиненными ему сотрудниками и обладал проницательностью. Комиссар сразу почувствовал, что расследование идет по штампу и посмотрел на дело по-новому, сразу отметив одну деталь: в банде никогда не мелькали ножи — непременный атрибут блатной группировки.

— Будут созданы две группы, которые займутся расследованием всех — понятно? — всех происшествий, в которых замешаны компании молодых людей, — заявил замминистра. — Московскую группу возглавит подполковник Дегтярев, а работу по Подмосковью возьмет на себя подполковник Скорин. Сейчас главное — хорошо отоспаться. Все свободны.

Игорю Скорину было отведено утреннее время для краткого доклада и неограниченное обсуждение хода дела начиная с одиннадцати часов вечера. Оперативники воспряли духом. Описания высокого главаря были снова разосланы во все отделения милиции. Был отдан приказ докладывать о любых необычных действиях и правонарушениях со стороны компаний молодых людей. Хрущев остался доволен результатами встречи и решил, что слышит о ненавистной банде в последний раз.

Однако партийному руководству Москвы нанесли пощечину уже через два дня после совещания. 26 марта 1952 года четверо примелькавшихся бандитов пометили Бабушкинский район: вынесли 25 тысяч из магазина № 7 на Советской улице. На этот раз Митин даже не подумал заранее, куда положить деньги, а просто одолжил сумку у самого продавца. Взяли магазин без крови, хотя Митин сразу выстрелил в воздух, чтобы ни у кого не было сомнений, что пистолет заряжен. После ограбления они бросились в разные стороны и встретились, как обычно, у метро «Сокол». Никаких фургонов «Хлеб» или «Скорая помощь», грузовиков, тем более такси… Знакомый автобус № 42 по маршруту Сокол — Красногорск довез ж до дома среди других красногорцев, с которыми они спокойно разговаривали.

При осмотре места преступления, у входа в подсобное помещение, была обнаружена гильза от патрона калибра 7,62 мм, а в торговом зале была найдена еще одна гильза от патрона того же калибра. Это подтверждало показания очевидцев, что главарь преступной группы стрелял почти всегда из ТТ, хотя одновременно носил при себе пистолеты и других систем. Но эти улики не сдвинули дело с мертвой точки.

Этим же летом в МУРе началось еще одно расследование. Была убита супружеская пара Лаврецких — подпольных миллионеров и торговцев «камешками». Они претерпели жестокую смерть — после ограбления были прибиты гвоздями к столу. Убийство Лаврецких смешало все кадровое распределение МУРа. Почти все сотрудники были заняты бандой Митина. Но зверская расправа с известной парой вышла на первое место в графике убойного отдела. Игорь Скорин разрабатывал всевозможные версии. Однако бандит скоро сам наследил новым кровопролитием, совершенным тем же методом. Блатные часто допускают промахи. У них формируется почерк, но самое главное — на любого искусного блатного найдется способный милицейский агент. На этот раз распятой жертвой оказался неприкасаемый — скупщик краденого, главный гарант и правая рука блатных. А расправа со скупщиком краденого — дело почти небывалое в моральном кодексе блатного мира. Воровская Москва была обозлена не на шутку. Игорь Скорин умело это использовал. Он лично переговорил с нужными людьми — авторитетами криминального мира.

— В то время в МУРе было около девятисот платных агентов, — рассказывает Владимир Арапов. Видя мое изумление — ну и цифра! — он решает его подогреть: —… и шестьсот из них — женщины. Однажды мой агент Машка спасла мне жизнь. Я оказался в магазине на Крестьянской Заставе во время ограбления и был в штатском. Однако один блатной узнал во мне муровца и направил на меня пистолет.

Машка быстро отвела дуло, и пуля пролетела мимо. Машка сказала бандиту, что сделала это, просто испугавшись, что за сотрудника им была бы стенка, и ее подельник ничего не заподозрил.

Я перебираю фотографии начала 1950-х.

Владимир Арапов в элегантном пальто у служебной машины. Он же в костюме с иголочки у кинотеатра. В шляпе и с голливудской осанкой у стадиона. Даже на работе он выделяется прекрасным гардеробом. И это при зарплате старшего лейтенанта и комнате в милицейском общежитии. Интересуюсь. Вместо ответа он показывает фотографию стройной молодой женщины с большими глазами и тонкими чертами лица.