Подобно этому и человек представляет собою изменяющееся существо, прокладывающее себе дорогу в изменяющемся мире. А следовательно, наличие знания себя, то есть наличие жёстко заданного Я-образа, всегда приводит к отставанию от реального положения вещей. Такое знание себя означает наличие ригидного субъективного Я-образа, будь то негативный Я-образ закомплексованной личности с неадекватно заниженной самооценкой, либо позитивный Я-образ переоценочной личности со столь же неадекватной, но уже завышенной самооценкой. В любом случае этот внутрипсихический автопортрет образует своеобразную стенку между нами и реальностью, в значительной степени искажающую её восприятие.
Знание себя всегда относится к прошлому. Оно всегда — продукт «второй свежести». Знание себя относится к сфере ума, но не к сфере интуиции. Оно пришпиливает нас к субъективному Я-образу и, тем самым, блокирует наше дальнейшее развитие. Я-образ — это не то, что следует наращивать и усиливать, а то, что необходимо полностью растворить, от чего надо освободиться.
На самом деле, любое знание себя суррогатно. Подлинным является только прямое созерцание себя, созерцание, не опосредованное умом и не отягощённое никакими умственными конструкциями. Интуиция, пробуждающаяся в медитативном состоянии умственной тишины, даёт нам видение себя сейчас, в данный момент времени, видение, не отягощённое никакой концептуализацией. Завтра это уже будет другое видение, а послезавтра — третье. Разум же стремится дать нам нечто постоянное и неизменное, нечто вполне определённое и законченное; то, на что можно опереться, посредством чего можно почувствовать себя в безопасности. Неопределённость же всегда страшит и поэтому человек стремится любой ценой её ликвидировать, даже ценой заведомо суррогатных ответов. Мы должны хорошо осознавать эту тенденцию нашего разума и в меру своих сил и возможностей стараться ей противостоять. Вот почему наилучшей внутренней установкой для медитации-самонаблюдения должна быть такая: «Я не знаю, какой я, да и не хочу этого знать. Я согласен с собственным незнанием, я принимаю его».
Для людей рассудочного типа, обладающих переразвитым интеллектом, серьёзную опасность представляет подмена медитативной практики бесконечными интеллектуальными поисками. Человек изучает восточную философию, ходит на различные лекционные курсы, посвящённые вопросам религии, оккультизма, психологии, перечитывает горы литературы по этой тематике, но при этом не делает главного — не практикует медитацию. Его познания и эрудиция в этой области огромны, но, увы, — совершенно бесплодны. Вся эта информационно-познавательная деятельность создаёт у него иллюзию движения по пути самосовершенствования.
В действительности же он попался в ловушку и, сам того не замечая, является жертвой одного из наиболее распространённых среди интеллигентных людей порока — информационного обжорства. Его ум постоянно требует пищи, всё время нужно подкидывать информацию для поддерживания непрерывного процесса её перемалывания. Однако, несмотря на всю свою эрудицию в области религии, психологии, философии, его понимание человека и путей его совершенствования неизбежно оказывается лишённым той глубины, полноты и силы, которые могут быть получены только в результате серьёзной и длительной медитативной практики. Что бы лично он по этому поводу ни думал, столь много изучив, он на самом деле почти ничего не знает. Самая страшная форма невежества — это учёное и самоуверенное невежество. Как сказал Хуэй-нэн, «заблуждающиеся люди говорят, вместо того, чтобы действовать, а мудрые практикуют осознанность».
И в другом месте «Сутры Помоста»:
«Духовная практика самопросветления не обретается в словесных спорах. Если вы начинаете спорить, что первично, а что вторично, то впадаете в заблуждения…»
Другой известный чаньский наставник Линь-цзи об этом же сказал следующим образом:
«Достопочтенные! Не впадайте в заблуждение! Для меня не имеет никакого значения, что вы толкуете и разъясняете сутры и шастры… для меня не имеет никакого значения, что ваше красноречие подобно водопаду или горному потоку; мне неважно, что вы обладаете острым умом и мудростью. Мне нужно лишь, чтобы вы обрели истинно правильное прозрение.
Изучающие Путь! Даже если вы смогли изучить сотни томов сутр и шастр, вам не сравниться с одним наставником не-деяния.[38]
Толкуя и разъясняя (сутры и шастры), вы лишь морочите головы другим людям … преодолевая неведение человека относительно своего «Я», вы лишь увеличиваете адскую карму, подобно монаху Сунакшатра (Прекрасная звезда), который изучил двенадцать разделов Учения, но переродился в аду. Он провалился в ад, ибо земля не выдержала его учёности. Гораздо лучше обрести покой и не-деяние: есть, когда захочется есть; спать, когда захочется спать. Дурак будет смеяться надо мной, но умный поймёт».[39]
На самом деле, духовному развитию может быть серьёзной помехой как недостаточность познаний, так и их избыточность. Так, например, избыточный интерес к философским построениям интеллектуального буддизма («Абхидхарма», «Вопросы царя Милинды» и другие трактаты подобной направленности), на мой взгляд, способствует уходу от медитативной практики и соскальзыванию в спекулятивное мышление и бесплодное теоретизирование. Если комната полна мусора, зачем его столь подробно классифицировать, раскладывать по однородным кучкам, выстраивать эти кучки по ранжиру и т. п. Это дело людей науки, но не людей Пути. Нужно просто выметать всё, что видишь, всё, что попадает в поле зрения, не цепляясь за этот внутрипсихический мусор ни чувством, ни умом.
Дух не требует классификации, её требует только ум. Дух же, для своего развития нуждается только в отрешённом осознании, растворяющем всё, что находится в сфере его охвата.
У религиозных людей с высокими требованиями к себе и окружающим, большой проблемой является моральная (нравственная) цензура. Она проявляется в подавлении морально неприемлемых мыслей, эмоций и переживаний. Всё, что не соответствует принятому нравственному стандарту (обычно слишком жёсткому и нереалистичному) — не впускается в сферу сознания и загоняется в тёмные чуланы нашей психики. Все эти, неприемлемые для нашего обусловленного ума, «греховные» мысли и побуждения, при этом никуда не деваются. При вытеснении мы не освобождаемся от них, а только загоняем их в сферу бессознательного, где они и остаются, создавая хроническое напряжение и отравляя нас изнутри. При этом исключается возможность полноценного освобождения, причём не только от самих этих «греховных» мыслей, но и от собственной неадекватной реакции на эти мысли.
Как я уже ранее говорил, борьба — это форма сотрудничества. Чем больше мы боремся с «недостойными, грязными, греховными помыслами», тем больше загоняем их внутрь самих себя, где они делаются недоступными для нашего осознания. В результате они растут и усиливаются, перегружая сферу нашего бессознательного неотработанным материалом. Поскольку весь этот материал вытесняется и не имеет доступа в сферу актуального осознания, отработка его оказывается невозможной. Вытеснение не позволяет растворить эмоционально заряженный внутрипсихический материал и сжечь его огнём нашего осознания.
Вышесказанное — вовсе не спекулятивная теория, а вполне реалистическая концепция, находящая полное подтверждение в современных психологических исследованиях. Американские психотерапевты, изучавшие особенности сновидений у разных групп людей, при анализе сновидений членов религиозной секты квакеров, обнаружили необычайно высокий процент агрессивных сновидений. Секта квакеров отличается очень строгими нравственными требованиями. Совершенно естественно, что жесточайший контроль своего поведения приводит к вытеснению агрессивности в сферу бессознательного. В результате сновидения квакеров оказались переполненными сценами драк и убийств, всевозможными формами насилия.