Вернемся теперь к нашему первоначальному предположению.

Девятьсот работников, уверенные в том, что они произвели столько же, как и прежде, изумлены, когда после взноса арендной платы они оказываются на одну десятую часть беднее, чем в предыдущем году. В самом деле, прежде эта десятая часть производилась собственником-рабочим, принимавшим участие и в производстве и в платежах; теперь же эта десятая часть не была произведена, но уплатить ее нужно. Таким образом, потребление производителей должно уменьшиться. Чтобы пополнить непонятный дефицит, работник делает заем, уверенный в возможности погасить его; но на следующий год оказывается необходимым новый заем и проценты возрастают. У кого занимает работник? У собственника. Собственник дает взаймы рабочему полученный от него же излишек, и этот излишек, который он должен бы вернуть, тоже дает ему прибыль в форме процентов. Долг возрастает бесконечно, собственнику надоедает давать взаймы производителю, никогда не возвращающему взятое, а производитель, постоянно подвергающийся грабежу и постоянно занимающий то, что у него же было взято, в конце концов разоряется.

Предположим, что собственник, нуждающийся для получения доходов в арендаторе, прощает ему долг. Тогда окажется, что он совершил подвиг благотворительности, и господин кюре в своей проповеди рекомендует прихожанам помолиться за него, между тем как бедный арендатор, сконфуженный неистощимым милосердием хозяина и наученный катехизисом молиться за благодетелей, обещает себе удвоить усердие и лишения, для того чтобы отблагодарить такого достойного хозяина.

На этот раз арендатор старается принять меры, он повышает цены на хлеб. Ремесленник также повышает цену на свои продукты, происходит реакция, и после некоторых колебаний арендная плата, часть которой крестьянин пытался переложить на ремесленника, оказывается в прежнем положении. Между тем как арендатор радуется успеху своих мероприятий, он на самом деле стал еще беднее, чем прежде, но бедность его увеличилась в несколько меньшей против прежнего пропорции. Дело в том, что при общем повышении цен пострадал и собственник, и, таким образом, работники обеднели не на одну десятую, а только на девять сотых. Но долг остается долгом, и для уплаты его надо снова занимать, платить проценты, откладывать сбережения и голодать. Голодать приходится из-за девяти сотых, которые работнику не следовало бы платить и которые он все-таки платит, из-за погашения долга и ради уплаты процентов на этот долг; а когда урожай плохой, голод ведет к полному истощению. Говорят: надо больше работать. Но ведь прежде всего чрезмерный труд действует на человека так же убийственно, как и недоедание, что будет, если практиковать и то и другое одновременно? Надо больше работать — этим, по-видимому, хотят сказать, что надо больше производить. При каких же условиях происходит производство? При условии комбинированного действия труда, капитала и земли. Труд дает арендатор; капиталы же образуются только благодаря сбережениям, и если бы арендатор мог сберечь что-нибудь, он уплатил бы свои долги. Допустим даже, что капитал у фермера есть, но что он с ним будет делать, если площадь обрабатываемой им земли не увеличится? Именно площадь земли надо бы увеличить.

Быть может, скажут наконец, что надо работать лучше и плодотворнее? Но ведь арендная плата рассчитана на среднюю производительность, превзойти которую нельзя; в противном случае собственник повысил бы эту плату. Разве крупные землевладельцы не увеличивали постепенно арендную плату, по мере того как рост народонаселения и развитие промышленности показывали им, что’ общество может извлечь из их земель. Собственник остается чуждым социальным интересам. Подобно коршуну, он, впившись глазами в свою жертву, готов накинуться на нее и пожрать ее.

Факты, которые мы видели, наблюдая общество из тысячи людей, совершаются, в больших только размерах, внутри каждой нации и внутри всего человечества, конечно, они при этом значительно усложняются и видоизменяются, но описывать эти усложнения и видоизменения в мою задачу не входит.

Собственность, ограбившая рабочего при помощи ростовщичества, теперь медленно убивает его изнурением. Без грабежа и убийства собственность не может существовать. Но даже при их помощи она быстро погибает за отсутствием поддержки: следовательно, собственность невозможна.

5-е предложение.Собственность невозможна, потому что разлагает общество.

Когда на осла наваливают чрезмерную тяжесть, он падает; человек непрестанно идет вперед. Это непоколебимое мужество хорошо известно собственнику, и на нем он основывает свои расчеты. Свободный рабочий производит 10 единиц; для меня, думает собственник, он произведет 12.

В самом деле, прежде чем допустить конфискацию своего поля, прежде чем распрощаться с отеческой кровлей, крестьянин, историю которого мы рассказали, делает отчаянную попытку — снимает в аренду новый участок земли. Он будет сеять на одну треть больше, а так как половина нового продукта будет принадлежать ему, то он получит излишек в одну шестую и уплатит ренту. Какого это будет стоить труда! Для того чтобы увеличить свой продукт на одну шестую, крестьянину придется усилить свой труд не на одну, а на две шестых. Только такою ценою может он собрать урожай и внести арендную плату, которую он вносить бы не должен.

Ремесленник в свою очередь старается сделать то же самое, что и крестьянин: последний работает больше и обездоливает своих соседей; первый же понижает цену своего продукта, старается захватить в свои руки производство и продажу и вытеснить своих конкурентов. Чтобы насытить собственность, нужно, прежде всего, чтобы рабочий производил сверх своих потребностей; затем, чтобы он работал сверх сил, ибо, благодаря уходу рабочих, сделавшихся собственниками, второе всегда является следствием первого. Но для того чтобы производить сверх сил и потребностей, нужно завладеть производством другого и, следовательно, уменьшить число производителей: таким образом собственник, понизивший производство своим уходом, понижает его еще более, поддерживая барышничанье трудом. Посмотрим, что из этого выходит.

Так как после уплаты ренты работник заметил дефицит в одну десятую, то он именно на эту сумму старается увеличить свое производство. Единственное средство для достижения этой цели — усиленный труд, и работник прибегает к нему. Недовольство собственников, не получивших сполна всей платы, выгодные предложения, какие им делают другие арендаторы, которые кажутся собственникам более прилежными, трудолюбивыми и достойными доверия, скрытые махинации и интриги — все это вызывает перемену в распределении работ и удаление известного числа производителей. Из 900 — 90 будут изгнаны для того, чтобы производство остальных увеличилось на одну десятую. Но увеличится ли от этого общая сумма произведений? Вовсе нет; мы будем иметь 810 работников, производящих столько же, сколько производили 900, а между тем они должны были бы производить столько, сколько производили 1000. Но так как арендная плата устанавливалась не сообразно труду, но сообразно заключающемуся в земле капиталу, и к тому же она не уменьшается, то долги, как и прежде, увеличиваются. Итак, мы видим общество, которое все более и более уменьшается; оно погибло бы, если б разорения, банкротства, политические и экономические катастрофы не устанавливали периодически равновесия и не отвлекали бы внимания людей от истинных причин всех бедствий.

После захвата капиталов и земель начинается ряд экономических мероприятий, благодаря которым снова известное число работников оказывается выброшенным из производства. Преследуя повсюду только выгоду, арендатор и предприниматель каждый говорит самому себе: я имел бы средства уплатить арендную плату и проценты, если бы мне приходилось платить меньше за рабочие руки. Тогда возникают изумительные изобретения, предназначенные для того, чтобы облегчить и ускорить работу, но на самом деле являющиеся адскими машинами, убивающими рабочих тысячами.