– А билеты?

– Достанешь…

Михальченко сидел в сквере на скамье. Через дорогу он хорошо видел двухэтажное здание треста "Сантехмонтаж", входную дверь и рядом широкие железные ворота со светящейся табличкой "Осторожно! Выезд автотранспорта". Был конец рабочего дня. Народ валил по скверу в обе стороны – с троллейбусной остановки и к ней: в пределах одной остановки находились какой-то НИИ, общежитие вагоноремонтного завода, мебельный комбинат. Ворота треста "Сантехмонтаж" то и дело распахивались: въезжали самосвалы, скреперы, автокраны.

Отложив газету, Михальченко уже не спускал глаз с ворот и входной двери в административное здание: оттуда начали выходить управленцы, слесари, шоферы, сварщики. Он посмотрел на часы. Восемнадцать пятнадцать. Наконец показался Вялов. Высокий, худощавый с уже лысеющей головой, был он в синей спецовке и старых коричневых брюках с пузырями на коленях.

"Сколько же ему? – подумал Михальченко, глядя, как Вялов спокойно ждет, пока под красным светом остановится поток машин, троллейбусов и автобусов. – Года тридцать два наверное. А брал я его, когда ему было двадцать пять. Летит времечко…" Вялов стал переходить дорогу, направляясь к троллейбусной остановке. Михальченко поднялся и пошел, подгадывая так, чтоб оказаться на остановке секунд за тридцать до того, как подойдет Вялов. И получится, что встреча случайная.

Так и вышло.

– О, Виктор Андреевич, привет! – Михальченко протянул руку. – С работы, что ли?

– Да, – подтвердил Вялов. – А вы что тут?

– В ДОК еду, ремонт затеяли, полы прогнили, доска нужна.

– А почему ж не из центра едете? "Семерка"-то оттуда идет до самого ДОКа?

– Я тут в хозмаг заходил, рояльные петли искал, – нашелся Михальченко. – Пойдем пивка попьем, тут недалеко "Пивной бар" новый открыли.

Немного поколебавшись, Вялов согласился.

Народу в баре было много, по дороге домой с работы грех в душный день не заглянуть сюда. Они сели за только что освободившийся столик. По полкружки осушили залпом, с разгона. Говорили о том, о сем. Михальченко не спешил, не "жал на газ". Допив, взяли еще по кружке.

– Кого-нибудь из старых знакомых не встречаешь, Виктор Андреевич? осторожно спросил Михальченко.

– Кого имеешь в виду, Иван Иванович? – насторожился Вялов.

– Да так, вообще.

– Слушай, опер, ты мне уху из таракана не вари, – приблизил к нему лицо Вялов. – Что нужно – выкладывай, но не выпытывай. Будешь темнить, вот тебе два рубля за пиво и будь здоров.

– Ладно, извини. Сдаю карту: Басик Володька не навещал тебя?

– Вон что… В начале месяца вдруг заявился, два года где-то пропадал, а тут – с бутылкой в гости. В хату я его не пустил, жена дочку купала, да и не хотел я, чтоб она его харю видела, не любит его, грозила, что если сунется, кипятком ошпарит… Толковали мы с ним во дворе на скамеечке, где детская площадка. "Ты бы, – говорит мне, – хоть стаканы взял, не из горла же цедить на глазах у людей". – Я ему внушаю: "Вот что, Басило, пузырь свой спрячь, пить не стану, у меня не день рождения. Толкуй, если есть дело". – Дело у меня простое: ко мне кореш с Кавказа приехал. Нужна хата, где можно спокойно пожить". – Я ему отвечаю: "Дела твои, Басило, меня не колышут. Нету у меня такой хаты, так что извини и отвали". – "А ты не спеши, подумай. Человек хорошо положит, сколько запросят, и тебе перепадет". – Я, конечно, мог попробовать, есть у меня знакомый такой Леня Локоток, мать померла, один, не женатый в двухкомнатной квартире. Мы когда-то с ним в одном дворе жили, в футбол гоняли. Скупой пердун. Он бы согласился. Иногда сдает квартиру, а сам переезжает на время к кому-то. В прошлом году ко мне двоюродный брат с семьей в гости приезжал, пять человек, у меня тесно, дочке тогда только годик исполнился. Я с Леней и договорился, за плату, конечно. Но он их, сука, ободрал хорошо, брал как на каком-нибудь курорте в разгар сезона, будто у него и пляж под окном. Но не захотел я Басиле давать эту хату. Кто знает, что за человек с Кавказа, по какому делу? Не стал впутывать Локотка. С этим Басило и отвалил.

– А где этот Локоток Леня работает? – спросил Михальченко. – Где живет?

– Раньше подфарцовывал, потом пошел то ли манекенщиком, то ли натурщиком… Живет на Саксаганского, 12, квартира 8. Но уговор наш помнишь: я тебя уже давно не знаю, а ты про меня забыл?

– Все будет путем, Виктор Андреевич.

– Ладушки, – Вялов сделал большой глоток из кружки. – Как рука?

– Заживает потихонечку. Видишь, даже кружку уже держу.

– Сколько же суд сунул этому герою?

– Червонец.

– На волю солидным человеком выйдет, – усмехнулся Вялов.

– Его туда не приглашали, сам напросился…

Допив, они вышли из подвальной полутьмы бара и оба зажмурились от солнца, клонившегося к закату, но еще яркого и горячего.

– Тебе точно надо на ДОК или поедешь в другой раз? – хмуро спросил Вялов.

– Поеду в другой раз, – откровенно засмеялся Михальченко.

– Постарайся больше с такими просьбами меня не пасти.

– Постараюсь. Сам не хотел, но дело серьезное: кровью пахнет.

Подошел троллейбус, они попрощались, Вялов успел вскочить на подножку…

Придя к себе, Михальченко позвонил знакомой девочке в адресное бюро:

– Шурочка, привет!.. Как кто?! Михальченко, да, тот самый… Голос мой забывать стала… Шурочка, проверь мне такого дядю: Локоток Леонид, Саксаганского, 12, квартира восемь… Не знаю… Думаю лет тридцать-тридцать пять… Хорошо, жду… Запиши мой новый телефон, продиктовал.

Он выполнил просьбу Остапчука. Правда, информация Вялова оказалась весьма скудной: Басик искал для приезжего из Армении тихое жилье, в гостиницы не рискнули соваться. Большего Вялов, видимо, не знал, Михальченко был уверен, что тот не темнил. На этом миссия Михальченко была исчерпана. И то, что он стал разыскивать адрес Локотка, который вроде бы и не имел отношения к делу, которым занимался Остапчук, было не азартом, а скорее профессиональная инерция: логика подсказывала, что ежели этот Локоток жаден, фарцовал, сдавал квартиру для непрописанных, где гарантия, что об этих его достоинствах знал только Вялов? В той среде, к которой принадлежал Басик, связи самые неожиданные, и Басик мог выйти на Локотка без Вялова. Была и еще одна причина, заставившая Михальченко сделать большее, нежели его попросил Остапчук: кто знает, не придется ли Михальченко и Левину когда-нибудь идти на поклон за какой-нибудь услугой к капитану Остапчуку. Вот пусть и Максим Федорович чувствует себя хоть небольшим, а все же должником…

Позвонила Шурочка из адресного бюро, подтвердила: "Локоток Леонид Юрьевич, 1959 года рождения, улица Саксаганского, 12, квартира 8". По телефонному справочнику он нашел и телефон Локотка, затем сунув бумажку в карман, отправился по этому адресу.

Дома подобного типа Михальченко знал по опыту: количество квартир на лестничной площадке и какие из них двухкомнатные, а какие трехкомнатные. Окна восьмой квартиры он высчитал с улицы: второй этаж, три окна – одно кухонное, два – большой комнаты, окна другой, которая поменьше, выходили на соседнюю улицу. Он предусмотрел все: откроет хозяин, Михальченко скажет, что ему, приезжему, нужна на три дня квартира, в гостинице не мог устроиться, а порекомендовал обратиться к Локотку Вялов. Перед Вяловым придется, конечно, извиниться и предупредить на случай, если Локоток захочет перепроверить. Локотку скажет, что придет с вещами вечером. А вечером позвонит и откажется, мол, простите за беспокойство, устроился случайно в гостинице. Если же Локотка дома нет, а в квартире живут посторонние, откроют, опять же скажет, что приезжий, в гостиницу не попал, порекомендовали сюда. В случае, если там живет гость из Армении, то он стучи, звони, – открывать не станет.

Поднявшись на второй этаж, Михальченко позвонил в восьмую квартиру, прислушался. Но – ни шороха шагов, ни голосов. Он позвонил еще несколько раз. И опять безрезультатно. Затем сильно постучал в филенку.