— Ну что там, Михаил Александрович!

— А!.. ― раздосадовано махнул рукой Шолохов и пошел из приемной.

Вызывают Панферова, он входит в кабинет. Сталин сидит один. Панферова сажает напротив, долго возится с трубкой, потом целую минуту или даже две пристально смотрит на Панферова и наконец спрашивает:

— Товарищ Панферов, как вы относитесь к товарищу Сталину? Любите ли вы товарища Сталина? ― и пристально смотрит в глаза.

Панферов объясняет:

— Я люблю партию, народ, а их лучшим воплощением является товарищ Сталин, поэтому я люблю товарища Сталина.

Сталин встает, ходит, курит. Неожиданно останавливается рядом с Панферовым и спрашивает в упор:

— Как вы относитесь к Яковлеву? Что вы думаете о нем?

— Раз Яковлев арестован, значит, виноват перед партией и народом, но ко мне Яковлев относился хорошо, никогда не обижал и даже похвалил мои «Бруски».

— Похвалил... Мы ему сказали наше мнение ― и он похвалил. Похвалил... Наше это было мнение, а не его.

Опять ходит, курит. Неожиданно останавливается и спрашивает, как на допросе:

— А каковы ваши отношения с Варейкисом? (Иосиф Михайлович Варейкис ― секретарь одного из обкомом― был расстрелян, а о нем много писалось в первых частях «Брусков».) Почему вы в своем творчестве так много внимания уделяете Варейкису? Вы его любите?

Панферов начал сбивчиво оправдываться. Сталин, не дослушав, перебивает:

— Варейкис тебя вербовал?

Панферов теряется от такого странного и опасного вопроса. Он понимает, что любой ординарный ответ грозит смертью. Говорит, истово перекрестившись:

— Ей богу, нет, не вербовал.

Ответ произвел на семинарскую душу Сталина впечатление, и он сказал:

— Правильно, Варейкис знал, кого вербовать.

Панферов понял, что Сталин «ревновал» и тщеславно хотел, чтобы в произведениях Панферова было написано о нем, а не о Варейкисе. В последних частях «Брусков» Панферов уделил Сталину необходимое внимание.

ВЗАИМОПОНИМАНИЕ

Банкет в Кремле. Сталин прохаживается вдоль праздничного стола, попыхивая трубкой. Длинный величальный тост в честь Сталина произносит Алексей Толстой. Он говорит долго, употребляя превосходные степени и высокие эпитеты. Сталин ходит, слушает, потом останавливается около Толстого, хлопает его по плечу:

— Хватит стараться, граф.

КОВЕР И ВДОХНОВЕНИЕ

В 30-х годах Алексей Толстой посетил ВСХВ (Всесоюзную сельскохозяйственную выставку ― ныне ВДНХ). В павильоне Узбекистана он долго стоял перед роскошным ковром. Его десять лет вручную ткали несколько десятков мастериц. Это было чудо коврового искусства. Писатель пошел к директору павильона и попросил продать ему этот ковер. Директор ответил, что при всем величайшем уважении к знаменитому литератору это невозможно, ведь ковер ― народное достояние и музейная редкость.

Вернувшись домой, Толстой так затосковал по ковру, что решился позвонить Сталину и рассказал о своей работе над романом «Хлеб», над образом товарища Сталина. Затем Толстой пожаловался, что работа идет не всегда хорошо, так как он лишен уюта, который может создать приглянувшийся ему ковер. Однако, к сожалению, его нельзя купить.

- Ничего, ― ответил Сталин, ― мы постараемся помочь вашему творческому процессу, раз вы поднимаете такие актуальные и трудные темы, Ваш «Хлеб» нужен нам, как хлеб насущный. Вам не следует беспокоиться. Работайте.

К вечеру на квартиру к Толстому на двух грузовиках привезли сказочно богатый ковер. Эта сталинская забота вдохновила писателя, и вскоре он опубликовал роман «Хлеб», в котором Сталин восхваляется как спаситель России и революции от белогвардейцев, голода и других напастей.

ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОСТЬ

Во время поездки в Лондон в 1935 году Шолохов был в гостях у баронессы Будберг, урожденной Закревской, пользовавшейся вниманием многих знаменитых людей. У баронессы Шолохов забыл свою любимую трубку. Спохватившись утром, он запросил хозяйку, но ответа не последовало. Только по возвращении на родину Шолохов получил уведомление, что баронесса хочет навестить писателя в Вешенской и вернуть ему трубку. Вскоре Сталин пригласил Шолохова на Политбюро (пусть, мол, знаменитый литератор посмотрит, как решаются у нас народнохозяйственные вопросы).

На заседании Шолохов не столько слушал, что говорят руководители, сколько со страхом гадал, зачем его пригласили. Когда все разошлись, писатель, оказавшийся рядом со Сталиным и Молотовым, услышал вопрос:

— Кто такая баронесса Будберг, которая просит разрешения посетить СССР? Следует ли давать ей разрешение?

Молотов ответил:

— Думаю, что не следует, так как Будберг франко-англо-немецкая шпионка.

На этом эпизод с трубкой и баронессой закончился. Стало ясно, зачем Сталин приглашал Шолохова на Политбюро: вождь любил держать людей в страхе и зависимости и намекнул писателю, что его связи со «шпионкой» известны.

ЖИВОСТЬ ВОСПРИЯТИЯ

Сталин много раз с удовольствием смотрел фильм «Волга-Волга». Когда развитие действия доходило до определенной точки, он восторженно предсказывал:

— Сейчас она будет падать за борт!

Такое непосредственное эмоциональное восприятие было характерно для Сталина. Когда показывали «Юность Максима», он кричал:

— Наташа, куда же ты идешь! Туда нельзя! Ну разве так конспирируются!

Так же он переживал ковбойские фильмы. Когда пуля просвистела над головой героя, вождь воскликнул: ― Черт возьми, еще немножко, и попало бы! Чуть-чуть не хватило!

СЛАБОНЕРВНЫХ НЕ ПРИГЛАШАТЬ

На правительственный просмотр фильма «Юность Максима» по традиции пригласили режиссеров Григория Михайловича Козинцева и Леонида Захаровича Трауберга. Однако Трауберг не смог прийти из-за болезни. Картина Сталину понравилась, но прежде, чем похвалить ее, он высказал некоторые замечания. После второго замечания присутствующий кинорежиссер упал в обморок и его унесли. У художников слабые нервы,― решил Сталин и изменил традицию: режиссеров перестали приглашать на просмотры. Показ фильмов вменили в обязанность председателю Комитета по делам кинематографии Большакову. Он выслушивал замечания и соображения Сталина, а потом пересказывал их авторам фильмов.

ИСКУССТВО ПРИКРЫВАТЬ ТИРАНИЮ

Во времена страшные и кровавые на трибуну мавзолея были приглашены смотреть первомайский парад победители недавнего международного конкурса музыкантов Флиер, Зак и Оборин. Они стояли рядом со Сталиным, Это почти стандартный прием: все диктаторы покровительством искусству и наукам попытались прикрыть кровь и насилие.

РОДСТВО ДУШ

Сталин смотрел постановку «Отелло». Главную роль исполнял Остужев. После спектакля руководство театре попыталось узнать мнение вождя об этой работе. Сталин долго молчал, потом сказал: «А этот, как его там, Яго ― неплохой организатор».

ВЫБОР ПРОЕКТНЫХ ВАРИАНТОВ

Сталин дал задание: построить в центре Москвы гостиницу, носящую имя столицы. Архитекторы подготовили проект. Предполагалось, что Сталин выберет один из двух вариантов здания. Эти варианты были начерчены на ватмане и разделены осевой линией. Когда Сталину принесли на подпись этот лист, не разбираясь в проектных чертежах, он поставил свою подпись прямо на осевой линии, так что нельзя было понять, какой вариант он выбрал и утвердил. Никто не отважился переспросить вождя. Так и построили асимметричное здание, если посмотреть со стороны Манежной площади.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА ИЛЬИНСКОГО СО СТАЛИНЫМ

Игорь Ильинский рассказывал:

— Меня впервые пригласили в Кремль на праздничный концерт после выхода фильма «Волга-Волга», где я исполнял роль Бывалова. На концерте присутствовал Сталин. Я очень волновался. Когда выходил на сцену, несколько людей в штатском ощупали меня глазами, двое из них остались стоять за кулисами и неотступно следили за мной. Я читал рассказ Чехова, но не чувствовал никакого контакта с залом и с ужасом сознавал, что проваливаюсь. Обстановка была непривычна: люди в зале сидели за маленькими столиками по четыре человека. Вдали стоял длинный стол, за которым сидели члены Политбюро, в центре ― Сталин. Все ели, пили, переговаривались, и мне казалось, что меня никто не слушает. От этого я зажимался еще больше. Я читал почти механически, на актерских навыках и от волнения непрерывно вертел пуговицу на пиджаке. Вскоре пуговица отскочила и запрыгала по сцене, и я проследил ее прыжки, пока не потерял из виду. Продолжая выступление, я все время искал глазами мою пуговицу. Когда я закончил и ушел со сцены, ко мне подскочил один из молодых людей в штатском и строго спросил: