Первый вариант указанного сценария обсуждался коллективом одного из оперативных подразделений Управления в присутствии автора сценария, будущего режиссера и редакторов киностудии “Ленфильм”.

Настоящий, третий вариант сценария, написанный с учетом ранее высказанных рекомендаций, в целом отвечает поднятой в нем теме и может служить хорошей основой для создания интересного и нужного, по нашему мнению, кинофильма о работе сотрудников КГБ на одном из участков их работы».

Любопытно, что в романе «Еще раз о чёрте» Зимин сам расшифровывает псевдоним автора повести «Именем Российской Федерации»: «Юрий Леонидович читает сочинение Хомича, и, надо полагать, ему не слишком придется ломать себе голову над вопросом — кто автор. <…> Помню, что я пытался применить способ подстановки — я это он. Я прочел и понял. Что теперь? <…> И тут я отвлекся, тут я прекратил игру в подстановку и задумался — а зачем я и впрямь, ради какого рожна сочинил это “Именем Российской Федерации”?»

В том смысле, что «ради какого рожна» он написал сценарий «Государственный преступник»… Теперь понятно, почему Зимин пишет о Хомиче в третьем лице, да еще с нескрываемой иронией и сарказмом. Если сотрудничество, которое предложил Зимину Юрий Леонидович, — это перелицованная история того, как КГБ заказал Галичу сценарий «Государственный преступник», то Галич, разделываясь с «Хомичем» (обратим внимание и на перекличку фамилий), разделывался со своим собственным «холуйским» прошлым. Причем уже во второй половине 60-х годов, когда в Доме творчества писателей в Малеевке демонстрировался «Государственный преступник», Галич перед началом показа очень волновался и все время говорил своим друзьям (среди которых были Рассадин, Аграновский и другие): «Ребята, ну вы очень строго не судите…»[380] А потом, когда посмотрели фильм, так же обеспокоенно спросил: «Ребята, скажите честно: там нет подлости?» А они ему так же честно ответили: «Успокойся, подлости нет. Фильм просто дерьмовый»[381]. Да и сам он впоследствии награждал этот фильм крайне нелицеприятными эпитетами: «отвратительный»[382] и даже «идиотский»[383].

В октябре 1964 года Галичу и всему творческому коллективу фильма была вручена специальная почетная грамота (диплом) КГБ: «Товарищу Галичу Александру Аркадьевичу, драматургу, — за сценарий фильма “Государственный преступник”. Председатель КГБ при Совете Министров СССР В. Семичастный»[384].

Известны некоторые интересные подробности вручения этого диплома. Профессор, доктор физико-математических наук Моисей Каганов приводит свой разговор с Галичем, состоявшийся во время одного из приездов в Москву польского писателя-фантаста Станислава Лема. Встречу с Лемом организовала у себя дома известная писательница Ариадна Громова, пригласившая еще человек десять — двенадцать других фантастов, а заодно и Галича (который был знаком с Лемом еще со времен его первого приезда в Москву в октябре 1965-го — тогда Галич пел для Лема на квартире писателя-фантаста Александра Мирера[385]). Встреча эта состоялась, по-видимому, в 1970 году, так как Каганов упоминает спетую Галичем песню «После вечеринки. Опыт печальной футурологии», датируемую этим временем: «В перерыве между песнями и застольными разговорами я разговорился с Галичем. Почему-то запомнилось, что стояли мы вдвоем около окна. Тогда ходил слух о разговоре Галича с председателем КГБ Семичастным. Вот я и попросил Александра Аркадиевича рассказать, как было дело. В вопросе я упомянул некую важную деталь разговора. Галич начал с того, что разговор был не с Семичастным, а с его заместителем. Упомянутую мною деталь подтвердил. Вот что он рассказал.

Александру Аркадьевичу, как автору сценария какого-то фильма о чекистах, вручали премию[386] Комитета государственной безопасности. Вручение происходило при скоплении зрителей [в клубе КГБ]. Вручал заместитель председателя КГБ. Пожимая руку, вручающий спросил: “Не вы ли автор известных антисоветских песен?” Галич ответил: “Я автор песен, но не считаю их антисоветскими”. — “Мы пока тоже”, — завершил разговор КГБист»[387].

Здесь следует обратить внимание на слово «пока». По сути, заместитель Семичастного (в ту пору их было три — С. Г. Банников, А. И. Перепелицын и Л. И. Панкратов), дал Галичу понять, что он находится у них «под колпаком» и что, как только последует сигнал из ЦК, его песни тут же будут официально признаны антисоветскими. Это произойдет в 1968 году, а пока Галич даже повесил грамоту у себя дома в прихожей и с шутливой гордостью показывал ее гостям… Несомненно, он надеялся, что эта грамота станет ему своеобразной индульгенцией, временно защитив от преследований. Об этом вспоминала и режиссер Ксения Маринина: «Он ходил с таким видом и говорил: “Попробуй меня теперь тронь. Ты чего так со мной разговариваешь? У меня вон от кого грамота!”»[388] Но все это, естественно, произносилось с юмором — как говорил правозащитник Владимир Альбрехт, «его это не столько тяготило, сколько смешило»[389].

«Была в рассказе еще одна подробность, — продолжает Моисей Каганов, — вместе с Галичем получала премию группа писателей, о которых, по его словам, в писательских кругах было известно, что они стукачи. Так вот, они обрадовались, увидев Галича: приняли его за своего».

Однако известен рассказ самого Галича, из которого следует, что эти самые писатели-стукачи, напротив, сильно расстроились, увидев его: «Представляете, богатейший, роскошный клуб. Я таких никогда больше в жизни не видел. Провели меня эти чины по фойе, потом показали зал… Ведут за кулисы. А там за столом, гляжу, уже торчат знакомые морды — Аркадий Васильев, Вадим Кожевников и Лев Никулин. Все, как один, записные гэбэшные писатели. Они, бедняги, ничего про меня не знали. То есть относительно моего почетного диплома они не были в курсе дела. Ну, и веселились, о чем-то своем разговаривали и хохотали. И вдруг смотрят — я. Опять, значит, эта мразь Галич! И здесь от него не схоронишься. И сюда он пролез! Аркадий Васильев не выдержал — вышел. Остальные остались, сидели бледные и поникшие. Потом, когда уже выдавали мне диплом, Никулин Лева, самый из них слезливый, украдкою даже слезу вытирал: ну как же! Даже и тут, сволочуга, его обскакал!..»[390]

Историк Владимир Кардин однажды поинтересовался у Галича, зачем он взялся за написание этого сценария. Тот ему объяснил, что договор был подписан намного раньше и поэтому он не мог нарушить взятые обязательства[391]. С другой стороны, по словам хирурга Эдуарда Канделя, Галич «вполне критично относился к этим сценариям и нисколько не скрывал, что пишет их ради денег — ведь никаких постоянных источников дохода у него не было»[392].

«Третья молодость»

В 1948 году, вскоре после «Таймыра», Галич написал пьесу «Чайковский» и сделал по ней киносценарий[393]. Однако ни театральная постановка, намечавшаяся в Театре имени Вахтангова, ни экранизация сначала на «Ленфильме», а затем на студии имени Горького не состоялись, хотя в какой-то момент фильм был уже близок к выходу на экран. Так, в январском номере журнала «Советский фильм» за 1961 год сообщалось, что на студии Горького молодой режиссер Юрий Егоров приступил к производству фильма «Чайковский» по сценарию А. Галича и М. Папавы. Кстати, в РГАЛИ хранится режиссерский сценарий Ю. Егорова, сделанный им по сценарию Галича и Папавы и датируемый 1960 годом, под названием «Мой Чайковский» («Страницы жизни»)[394].