«Вследствие личного приказания от 15 сего апреля, имею честь представить вашему превосходительству краткие сведения о колл. ас. Манасевиче-Мануйлове.
6 марта 1910 года департамент полиции за № 90 038, возвратив начальнику С.-Петербургского охранного отделения переписку о Манасевиче-Мануйлове, произведенную им в январе 1910 года, предложил направить ее к прокурору С.-Петербургского окружного суда, ввиду падающего на Мануйлова обвинения в целом ряде получений денежных сумм с разных лиц обманным путем, то есть в преступлении, предусмотренном 1666-1667 ст.ст. Улож. о наказ.
Ранее по тому же поводу, в 1908-1909 гг. С.-Петербургским охранным отделением производилось расследование о том же Манасевиче-Мануйлове, и, несмотря на полученные в то время подтверждения его преступных деяний, дальнейшего хода переписке не было дано.
В настоящее время предварительным следствием добыты данные, не только подтверждающие сообщения Департамента полиции, но и в достаточной степени изобличающие Манасевича-Мануйлова в обманном получении денежных сумм.
Необходимо отметить, что, как видно из формулярного списка о службе коллежского асессора Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова, он имеет от роду 40 лет, лютеранского вероисповедания, окончил курс в реальном училище Гуревича, состоял на службе по императорскому Человеколюбивому обществу и 12 июля 1897 года переведен на службу в Министерство внутренних дел, был откомандирован для занятий в Департамент духовных дел, а 20 августа 1902 года был назначен чиновником особых поручений при министре внутренних дел VIII класса и командирован к исполнению обязанностей агента по римско-католическим ду-{151}ховным делам в Риме, а 19 ноября 1905 года был откомандирован в распоряжение председателя Совета министров статс-секретаря графа Витте и приказом от 13 апреля 1906 года за № 11 уволен от службы, согласно прошению.
Вся преступная деятельность Манасевича-Мануйлова, согласно данным предварительного следствия, охватывает период времени, начиная с 1907 года, то есть по увольнении его с государственной службы. Для приобретения клиентуры Манасевич-Мануйлов пользовался услугами особых агентов, из коих вполне выяснен некто Рейхер. Последний распространял о Манасевиче-Мануйлове сведения, как о человеке, занимающем высокое служебное положение, который, пользуясь своим влиянием и связями, может проводить различные сложные дела.
Желая произвести впечатление на обращавшихся к нему лиц, Мануйлов принимал последних в прекрасно обставленной приемной, где нередко в присутствии просителей, очевидно, для внушения большего к себе их доверия, подходил к телефону и делал вид, что говорит с тем из сановников, который ему нужен по делу в данное время, после чего тут же объявлял просителю, с кем он вел беседу, и что ему уже обещано таким-то высокопоставленным лицом устроить дело просителя.
Просители верили этому и уходили в полном убеждении в успехе своего ходатайства.
Обставляя таким образом дело, Мануйлов принимал на себя ведение, по отзыву свидетеля Родионова, „всевозможных шантажных дел“, с целью подобным путем „выманивать деньги“ у доверчивых людей, склоняя их „к разным денежным операциям, при которых взятка играет видную роль“.
Таким образом оказывается, что Манасевич-Мануйлов в период времени от 1907-1908 гг., заведомо ложно уверив обращавшихся к нему лиц в своем якобы высоком положении, коего на самом деле не имел, старался внушить этим лицам, что имеет возможность исхлопотать для них удовлетворение самых сложных ходатайств, благодаря своему лич-{152}ному знакомству с различными влиятельными сановниками, с целью получения денег путем таких обманных заверений.
Во-первых, у мещанина Федора Ермолаева Антонова выманил 400 рублей, обещая устроить право жительства в столице еврею Шефтелю, какового обещания не исполнил; во-вторых, у еврея Вениамина Самойлова Якобсона выманил разновременно 500 рублей, уверив Якобсона, что он, Мануйлов, по взятому на себя поручению об организации петербургского телеграфного агентства, устроит отделение этого агентства в провинции, чего в действительности не сделал, а затем у того же Якобсона взял обманным путем 200 рублей, якобы за хлопоты по освобождению от воинской повинности приказчика Беспрозванного, чего в действительности не исполнил; в-третьих, у купца 2-й гильдии Меера Вениаминова Минц выманил 500 рублей, ложно уверив Минца, что он исхлопочет ему возвращение отнятого у его покойного отца имения в Новогрудском уезде, какового разрешения Минцу не исхлопотал, а затем у того же Минца, под видом ведения других дел, выманил якобы за хлопоты еще 1 400 рублей, и, в-четвертых, у купца 1-й гильдии Манеля Нахумова Шапиро выманил 350 рублей, приняв от него на себя поручение исхлопотать открытие принадлежавшей Шапиро типографии, закрытой по распоряжению административных властей, чего также не исполнил и денег всем помянутым выше лицам не возвратил.
Главным свидетелем, изобличающим Манасевича-Мануйлова, является свидетель Родионов, бывший его письмоводитель, впоследствии арестованный Охранным отделением и принятый туда же на службу. Как указания на лиц, потерпевших от обманных действий Манасевича-Мануйлова, так и инкриминируемый материал впервые дан Родионовым после его поступления в Охранное отделение. Остальные свидетели являются в то же время лицами, понесшими материальный ущерб от Манасевича-Мануйлова: Шапиро, Якобсон, Беспрозванный, Минц, Свердлов, Шефтель, Гуревич - евреи; Плоткин, Антонов и Глухарев - все подтверждают объяснение Родионова и воспроизводят, наряду с собственным легко-{153}мыслием, картину ловкого обирания не столько доверчивых людей, сколько стремившихся к достижению собственных интересов обходным путем. Претензии некоторых из них в настоящее время Манасевич-Мануйлов уже удовлетворил. Кроме свидетельских показаний, к делу приобщены в качестве вещественных доказательств расписки и письма Манасевича-Мануйлова, из коих некоторые указывают, что получение денежных сумм Манасевич-Мануйлов облекал в форму займа. Характерна отметка его на одном из писем Минца, хлопотавшего о всеподданнейшем докладе по его земельному делу: „Доклад был 19, составлена записка для государя, барон Будберг доложит дело в начале февраля, причем будет дана цена несколько меньшая; дело Цукермана идет; у министра все бумаги“. Между тем, в действительности ничего подобного не было.
Затем, записка его от 8 февраля 1908 года: „Три дня занят службой и никакими делами заниматься не может“. Такого рода объяснения и ответы Манасевич-Мануйлов давал наиболее докучливым клиентам, уплатившим уже ему гонорар и не имевшим от него сведений о движении дел.
Далее свидетель Шапиро показал (л. д. 30-32), что Манасевич-Мануйлов выманил у него 350 рублей, обещая открытие типографии; при нем просил соединить себя по телефону с товарищем министра внутренних дел, сенатором Макаровым.
Свидетель Антонов объяснил (л. д. 33-34), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что государь император поручил ему составить записку о кадетской партии, что по воскресеньям днем он обедает у государя императора, и, обещая устроить в 1908 году право жительства в С.-Петербурге некоему еврею Шефтелю, запросил 4 000 рублей, сказав, что ему будто бы надо поделиться с начальником охранного отделения, генералом Герасимовым; сошлись на 1000 руб.
Свидетель Якобсон заявил (л. д. 35-37), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что у него большие связи с министрами, и выманил у него 500 рублей.
Свидетель Беспрозванный показал, что Манасевич-Мануйлов утверждает, что он знаком с военным мини-{154}стром, будет у него обедать, звонил ему по телефону и таким образом выманил у него денежную сумму за освобождение брата свидетеля от отбывания воинской повинности, чего в действительности не сделал. Чтобы поселить в Беспрозванном большую уверенность, Манасевич-Мануйлов вертел перед ним бумагой, говоря: „Вот уже бумага от военного министра идет к полковому командиру“.
Свидетель Плоткин объяснил судебному следователю, что Манасевич-Мануйлов обещал дать ему место в Охранном отделении при Царскосельском дворце на жалованье 250 рублей и за это взял 500 рублей, выдав расписку о получении этих денег заимообразно. Затем, при свидании, Манасевич-Мануйлов сказал Плоткину, что он устроит его на 170 рублей, а в следующий раз ответил, что он уже и жалованье за него получил, и дал ему чек на Лионский кредит, но там денег не оказалось. После этого Плоткин написал письмо в газету „Русь“. Тогда уже Манасевич-Мануйлов возвратил ему деньги, кроме 40 рублей.