Она переключила свое внимание на Гарри.
— Он возил меня в Маунт-Вернон, когда мы делали что-то вроде лихорадочного тура по Вашингтону вскоре после моего приезда. Откровенно говоря, все у меня в голове перемешалось тогда, я почувствовала себя просто ошеломленной — все новое, и так много! Мне кажется сейчас, что Маунт-Вернон — довольно небольшой дом, но Джордж Вашингтон не хотел, чтобы его дом был грандиозным и похожим на дворец. Это было одним из проявлений его нежелания быть королем, не так ли?
— Именно так — и на самом деле Маунт-Вернон был его фамильной усадьбой, построенной задолго до того, как он стал президентом. Ну что ж, если ты не была ни в каком другом из старых домов, значит, тебе не с чем сравнивать Рейвен-Хилл.
— Я… э-э… была недавно в Монтичелло. Не с Джейсоном. С другом.
— О? — Услышав эту информацию, Гарри поднял уже не одну, а сразу обе брови.
— Да. Мне было очень интересно. Мой друг — большой поклонник вашего Томаса Джефферсона, и поэтому я многое узнала о нем. На меня огромное впечатление произвели те маленькие усовершенствования и изобретения, которые видишь повсюду в доме Джефферсона. Монтичелло показался мне очень удобным домом — домом для жизни. Как интересно было бы познакомиться с его хозяином. Я была изумлена, когда узнала, что он подарил стране свою личную библиотеку — таким образом было положено начало Библиотеке Конгресса после того, как первая Библиотека сгорела в 1812 году. Ты можешь представить человека широко образованного — ведь его, казалось, интересовало все — передающим в дар все свои книги? Это невероятно! А потом мы поехали в Шарлоттсвилль, чтобы посмотреть, как он спроектировал Вирджинский университет, и мне он очень понравился. Гораздо красивее Редмунда. И потом, от университета веет чем-то настоящим, в то время как Редмунд иногда кажется фальшивкой. Ты не находишь? Но даже Шарлоттсвилль не может сравниться по красоте с Вашингтоном в это время года, когда цветут вишни.
— Моя дорогая, — сказал заинтригованный Гарри, — да ты болтаешь без умолку! Я уверен, что за все время, что я тебя знаю, ни разу не слышал, чтобы ты за раз сказала так много. Ты обычно так спокойна и молчалива. — Он окинул ее взглядом. — Извини, я должен был сказать «женщина». Возможно ли, что ты увлечена нашей страной? Или ты просто увлечена своим новым другом?
— Я… э-э… да. — Бренвен почувствовала, что ее щеки покраснели, и замолчала в надежде, что Гарри оставит эту тему в стороне. Ее мысли неизбежно вернулись к Уиллу. Уиллу, который познакомил ее со Смитсоновским институтом и научил ориентироваться в просторных мраморных холлах Библиотеки Конгресса. Уиллу, с которым они вместе гуляли под вишневыми деревьями, а бело-розовые лепестки сыпались на них мягким дождем. Уилл… Она впервые почувствовала себя наедине с ним в тот день, когда они на его машине поехали в Шарлоттсвилль, а в Монтичелло, посмотрев на портрет Томаса Джефферсона, подумала, что Уилл похож на него, и сказала ему об этом. Уилл рассмеялся, в его глазах заплясали искорки, но ему было приятно. Уилл, который открывал для нее новый мир…
Гарри, конечно же, заметил румянец на щеках у Бренвен и то, что она мгновенно как бы оказалась на расстоянии многих миль от него. Как интересно! Он должен обязательно разузнать побольше об этом, но в данный момент они уже приближались к дому его предков.
— Обрати внимание, Бренвен, может быть, тебе понадобится когда-нибудь самостоятельно найти его. — Он скосил на нее взгляд и увидел, что она снова вернулась к нему оттуда, где только что находилась. — Мы проехали точно семь с половиной миль по шоссе от Редмунда, а сейчас слева видишь огромный дуб и за ним дорогу без всякого указателя?
Она кивнула, а Гарри повернул свой «мерседес» на дорогу, о которой только что говорил.
— Хорошо, — сказал он. — Ну, это не совсем настоящая дорога, это просто подъездная аллея к дому.
— Это очень длинная аллея, — заметила Бренвен. По обеим сторонам дороги простирались пышные поля, покрытые сочной зеленой травой, на которых то здесь, то там были видные огромные раскидистые дубы. Ни изгородей, ни животных.
— Ты держишь коров, Гарри? Или лошадей?
— Нет, хотя эта местность и называется «страной лошадей». Я не могу возиться с животными, и я не хочу здесь никаких арендаторов. Кроме Бичеров, конечно. Миссис Бичер — моя экономка и кухарка. Ты познакомишься с ней. Бичер, ее муж, обрабатывает землю. Дом станет виден в тот момент, когда мы доберемся до вершины этого подъема… Ну вот, моя дорогая: Рейвен-Хилл.
Бренвен потеряла дар речи. Она ожидала чего-то совершенно непохожего на этот приземистый двухэтажный колониальный дом. Он был построен из кирпича, когда-то побеленного, но со временем побелка приобрела розоватый оттенок. Крыльцо, поддерживаемое белыми колоннами, тянулось вдоль всей передней части дома, а потом сворачивало за угол, вытягиваясь до самой подъездной дороги, образуя таким образом глубокую арку, увитую по всей глубине узловатыми ветвями старой глицинии. Со шпалер свисали пышные гроздья белых и пурпурных цветов. Гарри въехал на машине прямо под арку.
— Гарри, я даже не знаю, что сказать. Это так… это так красиво!
Он хмыкнул. Он мог если не совсем, то почти полностью читать ее мысли.
— Я слышу, ты удивлена. Ты ожидала, наверное, что с фамилией вроде Рейвенскрофт моя семья должна была построить что-то во вкусе другого знаменитого виргинца, Эдгара Аллана По? Дом Ашеров, например?
— Ну, — сказала Бренвен, улыбаясь, — во всяком случае, небольшое темное озеро, или даже два, и вороны неплохо бы смотрелись в местечке под названием Рейвен-Хилл.[5]
— Увы, в Рейвен-Хилл нет воронов. Кроме меня. — Гарри наклонился к Бренвен и посмотрел ей прямо в глаза. — Иногда. Когда я чувствую склонность к этому.
Бренвен не отводила взгляда от глаз Гарри. Он играл, шутил с ней, и она чувствовала это, и все же в глубине под шутливостью скрывалось нечто серьезное. Он хотел, чтобы она посмотрела ему в глаза, и она посмотрела — и увидела черную крохотную фигурку в центре его серых радужных оболочек, там, где должен был быть зрачок. Это был профиль: нос в виде клюва и взъерошенные перья с красноватым отливом на шее. «Оборотень!» — подумала Бренвен, услыхав приглушенное шуршание перьев и свист крыльев. Но вслух сказала, смеясь:
— Никогда больше![6] — И чары исчезли.
Гарри не рассмеялся; на какое-то мгновение на него нахлынуло острое чувство зависти. Как легко она Видела и как легко отстранялась от увиденного! Он выдавил из себя усмешку:
— Пойдем, нас ждет завтрак.
— Давай зайдем с парадного входа, чтобы я могла посмотреть на дом, — предложила Бренвен, присоединяясь к Гарри, который уже вышел из автомобиля.
Он кивнул, и они пошли вместе по вьющейся тропинке, вымощенной кирпичом, по обеим сторонам которой росли высокие кусты азалии, усыпанные готовыми раскрыться бутонами. Дом, стоящий на вершине холма, был окружен ухоженными лужайками, которые, спускаясь по склонам, незаметно переходили в такие же ухоженные поля.
— Здесь так красиво, здесь ощущается умиротворение. Вашей семье повезло иметь такой дом.
— Да, он очень милый. Иногда, — размышлял Гарри, обняв Бренвен за плечи, — я удивляюсь, как получилось, что я родился в Рейвен-Хилле. Силы тьмы никогда не касались этого места, и я намерен не допустить этого и впредь.
«Какой странный человек», — подумала Бренвен, но ничего не сказала, спросив лишь, есть ли у нее время, чтобы посмотреть дом перед ланчем, и Гарри отпустил ее побродить в одиночестве, пока сам будет совещаться на кухне с миссис Бичер.
Комнаты в Рейвен-Хилле были просторными, но их было немного. Она не поднималась наверх, но если планировка второго этажа совпадала с планировкой первого, то всего в доме должно было быть десять комнат. Слева от центрального холла находились официальная гостиная, которая Бренвен показалась больше похожей на музыкальную комнату из-за стоявшего там концертного рояля, и официальная столовая. Справа от холла были библиотека, дверь, которая, как выяснилось после проверки, вела в небольшую туалетную комнату, и маленькая семейная столовая. Третья комната между библиотекой и семейной столовой, которая, несомненно, уступила часть своей площади туалетной комнате, была обставлена как кабинет. Мебель во всех комнатах, хотя она вполне могла быть старинной, содержалась в отличном состоянии, и было видно, что ею пользуются.