— Нет, мне очень жаль, но я сдаюсь, — сказала я Каролине.

— Попробуй угадать, — взмолилась она.

— Но, это лишь предположение, — предупредила я ее.

— У тебя получится, — заверила она.

— Например, это может быть треугольный ломтик чеширского сыра, — сказала я с сомнением в голосе. — Но это может быть и ломтик чеддера или какого-то другого предмета треугольной формы.

И вдруг все переменилось. Вокруг плакали, пожимали друг другу руки и обнимали меня. У мамы и папы на глазах были слезы. Надо же, результатом всех моих изнурительных умозаключений стал зрительный образ кусочка сыра. Но я вдруг осознала истинный смысл этого задания — узнать, понимаю ли я, что такое обобщение, могу ли сопоставить в воображении конкретный предмет и абстрактное его изображение. Решение такого задания в конечном итоге все и определило.

Нам показали дортуары и столовую, а мои мама с папой перестали нервничать и вновь стали вести себя как нормальные люди.

Каролина сказала:

— Увидимся в начале следующего семестра.

Я ответила:

— Так вы вернетесь?

Она посмотрела на меня, изумляясь тому, что я, видимо, знала о ее сомнениях по этому поводу, хотя они ясно читались по ее лицу и глазам. И она ответила, что да, окончательное решение было принято сегодня. Около десяти минут назад. И теперь она выглядела намного менее встревоженной.

Когда мы ехали домой на поезде, мама с папой достали бумагу и ручку и принялись выяснять, почему маляру пришлось рисовать девятку двадцать раз, а я разглядывала карточку с треугольником, которую Каролина подарила мне как сувенир.

2. Карьера Каролины

Когда мы были юными, у нас была тетя, которая все время нас навещала. Она была младшей сестрой моей мамы, но мы никогда не звали ее тетей или тетушкой, так как она говорила, что это заставляет ее чувствовать себя старухой. Мы всегда звали ее Шелл.

Она была очаровательной кокетливой девушкой, эта Шелл, и она рассказывала мне и моей сестре Нэнси разные вещи, о которых наша мама и не заикнулась бы: например, что мужчины любят, когда девушки надевают черные туфли на высоких шпильках, носят высокие прически и пользуются яркой красной помадой. Сама Шелл соблюдала эти правила, она выглядела очень эффектно, и поэтому вокруг нее всегда было много мужчин. Причем это всегда были разные мужчины, потому что, как говорила моя мама, Шелл была весьма ветреной особой. Она часто пропадала где-то некоторое время, но всегда возвращалась.

Ветреная или нет, она очень заботилась о нас: выщипывала нам брови, нашла нам бюстгальтеры, создающие впечатление более высокой груди. Она говорила мне и Нэнси, что вокруг полно возможностей и нам надо хвататься за них. Это так отличалось от того, что говорили нам все остальные. Мама и папа все время твердили нам, что надо учиться, не поднимая головы, то же самое говорили наши бабушки и учителя в школе.

Но Шелл была сама по себе. Жизнь полна перспектив, говорила она, и мы должны быть готовы хватать все, что подвернется нам на пути. Благодаря ей мы чувствовали себя бодрыми и воодушевленными, и лишь одна вещь беспокоила меня.

Шелл часто говорила мне, когда мы оставались наедине, что я не должна волноваться по поводу своей карьеры. Она говорила, что я красавица и что в двадцать лет мне уже можно выходить замуж, надо лишь найти приличного парня при деньгах. Мне не нравилось ничего из того, что она говорила, да и вам бы в двенадцатилетнем возрасте это не понравилось, правда? Ну, говорить, что Нэнси нужно учиться, а мне — нет, потому что у меня личико более симпатичное, это… я не знаю…

Но вы бы не стали спорить с Шелл, вот и я ничего не сказала, кивком согласившись с ней.

Когда я окончила школу, мне предоставили место в педагогическом институте, и я стала обучаться преподаванию в школе глухих. Нэнси поступила в университет на экономико-политическое отделение. Шелл в то время общалась с очень богатым мужчиной, и она устроила нам праздник: Нэнси отправилась в образовательную поездку по Италии, а я поехала на шикарный горнолыжный курорт, где познакомилась с Лоренсом.

Лоренс работал адвокатом в очень известной юридической фирме. Он был крупным, красивым, доброжелательным мужчиной с темными вьющимися волосами и обаятельной улыбкой. Все, кто сидели с ним по вечерам за обеденным столом, все время хохотали над его остротами. Девушки, которые работали в шале, говорили, что готовы обслуживать его бесплатно в любое время, ведь он такой славный.

В первый же вечер он сказал мне, что я просто восхитительна — вот слово, которое он употребил, и он говорил это так часто, что я почти начала верить в это…

Шелл всегда говорила, что некоторые мужчины говорят слишком красиво, чтобы это было правдой, и что лучше сразу внимательнее приглядываться к их изъянам, чтобы горько не разочароваться впоследствии.

Что ж, приглядимся к его недостаткам, сказала я себе. Он очень красив, а говорят, что красивые люди полны самомнения. Он, правда, не казался таким, но я решила взять это на заметку, как потенциальный недостаток. Он был слегка нетерпелив с теми, кто мешкал на горнолыжном склоне, и с теми, кто не улавливал суть разговоров во время обеда. Но для меня он был готов жертвовать всем своим временем, его интересовало все обо мне, моей учебе, моей семье, моих надеждах и мечтах — и еще его очень интересовала возможность переспать со мной.

Я сказала ему, что не занимаюсь этим на отдыхе.

— Зачем же ты приехала сюда? — несколько раздраженно спросил он.

— Чтобы кататься на лыжах, — просто ответила я.

Весьма странно, но он успокоился на этом и перестал тревожить меня насчет секса. Я решила, что больше никогда о нем не услышу, поэтому была очень удивлена, когда он позвонил мне две недели спустя после окончания отдыха.

Он жил всего-навсего в пятидесяти милях от меня, в Россморе, так что мы несколько раз вместе обедали, а потом он как-то завел разговор о том, не хочу ли я провести уик-энд с ним в отеле в Озерном крае в Англии.

Я сказала, что это было бы здорово, и поблагодарила.

Это действительно было здорово и очень мне понравилось.

Он познакомил меня со своими родителями, они были очень утонченными и подчеркнуто элегантными людьми, но при этом оставались милыми и простыми в общении.

А я пригласила его для знакомства со своей семьей, и, естественно, Шелл решила внимательно изучить его. Потом, на кухне, она приложила пальцы к губам, изобразив воздушный поцелуй.

— Каролина, он просто лучший. Разве я не говорила тебе все время, что ты выйдешь замуж еще до двадцати одного года и что тебе не надо тревожиться по поводу профессии?

Я удивленно посмотрела на нее. Ведь у меня есть профессия. Я собиралась учить глухих, мой испытательный срок начнется уже в этом сентябре. Что она имела в виду, говоря, что мне не следует тревожиться по поводу профессии?

Но, как обычно в беседе с Шелл, лучше было не возражать ей. Поэтому я промолчала.

Но, как это обычно бывает, все пошло не так, как предполагалось. Мы с Лоренсом поженились в сентябре, и было очень много суеты в связи с переездом и ремонтом дома, так что все говорили, что пока мне лучше не начинать работу. В следующем году я была беременна и, естественно, работать не могла.

Потом я ухаживала за Алистером, и было бы глупо заниматься преподаванием, имея младенца. Затем, когда он пошел в первый класс, я пыталась найти работу на неполный рабочий день, но здесь, в Россморе, мне это не удалось.

Я не хочу сказать, что мне очень хотелось уехать оттуда и начать работать или что мне было скучно, что мне нечего было делать. На самом деле мне вечно не хватало времени. Довольно часто звонил Лоренс и спрашивал, не могу ли я выбраться, чтобы пообедать с ним вместе; он все время говорил, что я восхитительна и он не перестает любоваться мной. А мне нравилось быть с ним и хотелось сделать его жизнь более приятной.

Денег хватало. У нас были горничная и садовник. Я регулярно ходила в спортзал, укладывала волосы у Фэбиана, делала маникюр; каждую неделю по пятницам у нас были гости.