Далеко ли пройдут радиоволны? Как будут влиять прибрежные скалы? Смогут ли ультракороткие волны огибать эти препятствия? В специальной литературе указывалось, что дальность действия передатчика ультракоротких волн на водной поверхности резко возрастает.

Крым. Коктебель. Вдали видна гора, где свили себе гнездо фанерные птицы — планеры.

На плоской крыше высокой каменной дачи стоят два голубых чемодана: один из них — передатчик с антенной, другой — патефон с набором пластинок.

У берега слегка покачивается легкая байдарка. На носу ее прикреплен гибкий прут антенны, рядом привязан маленький приемник, батареи уложены на дно лодки.

Солнце уже высоко, надо торопиться. В последний раз проверяем аппараты. Я сажусь в байдарку, надеваю наушники и отталкиваюсь от берега двусторонним веслом.

Направляюсь к скалистым уступам сурового Кара-Дага. В ушах рокочет марш. Байдарку слегка покачивает.

Пока всё в порядке. Останавливаюсь, записываю в дневник время и результаты наблюдений.

Медленно огибаю выступающие камни и разворачиваю лодку параллельно берегу.

Справа высится живописная стена Кара-Дага. Она вся расписана охрой и ультрамарином, как театральная декорация оперных постановок. Кое-где вкраплены оранжево-красные пятна, белеют известняки. Вершины гор обвиты зеленым кустарником.

Поворачиваю ручку, включаю приемник. «Не счесть алмазов в каменных пещерах…» — заливается тенор.

Подъезжаю ближе к берегу. Высокая скала скрывает лодку в своей тени. Здесь слышно слабее — тоже тень, но только для радиоволн.

С вершины горы скатывается камень; фонтаном брызг, алмазными искрами вспыхивает вода и захлестывает приемник. Медленно затихает голос. Тишина. Открываю крышку — лампы покрыты росой, на дне ящика колышется вода, как в аквариуме. Придется сушить приемник. Вынул его из ящика.

Жарко. Единственная тень — от прута антенны.

Вот она, Сердоликовая бухта. Пристаю к берегу — узкой полосе гальки у отвесной стены Кара-Дага. Прозрачная изумрудная вода. Розовые водоросли вырастают яблоневыми садами на золотом песке прозрачного дна. Проплывает маленький парашют медузы с лиловой каемкой по краям. Цветные камешки — халцедон, яшма разных Цветов и оттенков, с тонкими прожилками и без них — будто нарочно разложены пестрой мозаикой на прибрежной полосе. «Не счесть жемчужин в море полуденном…» — пищит голосок в телефоне.

Сердоликовая бухта. Видимо, она названа так потому, что здесь часто встречается этот оранжевый камень. Кто-то сказал, что он приносит счастье.

Мне повезло: на глубине двух метров бледно-оранжевым светом пламенеет большой кусок сердолика.

Нырнуть за ним — дело одной минуты. Редкий экземпляр, почти совершенно прозрачный, с тонким розовым рисунком. Что ж, оставим его «на счастье» и будем продолжать испытания.

А песня все еще слышна. Значит, надо ехать дальше.

До Золотых ворот добираюсь быстро; слышимость слабеет — горы на пути. Значит, действительно на предельных расстояниях даже небольшие отроги гор почти полностью задерживают радиоволны.

Решил возвратиться обратно. Солнце жжет немилосердно, а нужно плыть еще километров восемь, пересечь бухту вдали от берега. В телефонных трубках издевательски звучит «Зимушка- зима».

Поднимается сильный береговой ветер. Лодку относит в открытое море, волны стараются ее перевернуть. Веслом ставлю лодку поперек волны. От сильной качки противная тошнота поднимается к горлу.

Волны начинают захлестывать лодку. На дне ее перекатывается сердолик.

Ветер понемногу меняет свое направление. Упорно работая веслом, приближаюсь к берегу. Вот уже видна чахлая коктебельская зелень, перевернутые лодки на песке, одиночные фигуры курортников.

Уже надоело поворачивать лодку поперек волн. На всякий случай принимаю аварийные меры: отрываю от батарей шнуры, делаю петлю и привязываю ее к приемнику.

Приемник надеваю на себя.

Берег все ближе и ближе… Резкий удар волны опрокидывает лодку. Батареи и тетрадь скрываются под водой.

С приемником на шее плыву за лодкой, толкая ее впереди себя. Медленно подплываю к берегу, вытаскиваю лодку и валюсь на горячий песок.

Через час-другой очнулся. Было уже темно. Шурша мелкой галькой, волны плещутся у самых ног. Отнесло меня далеко в сторону.

Солнечная ванна была слишком горяча, а купание оказалось некстати.

Но зато я слышал свой передатчик далеко за горами, и это было самым главным.

Ночью снился приемник, розовые водоросли, медузы с сиреневой каемкой и оранжевый камень сердолик.

Это несколько эпизодов из практики молодого конструктора.

Глава шестая

В ВОЗДУХЕ

Сегодняшний радиоспециалист может испытывать свои конструкции не только на самолетах, планерах или воздушном шаре, как когда-то приходилось автору, а и в других условиях, куда более интересных и даже романтичных.

Мы пытались разгадывать тогда еще мало изученный нрав ультракоротких волн. В любом из этих испытаний встречались и забавные случайности и всякие беды, чем всегда полна беспокойная жизнь исследователя.

Впервые на планере

Первый полет, да еще на планере. Над горами и морем. Над долинами и виноградниками. Немножко боязно, но еще страшнее, если полет не состоится.

Мы дожидались полета уже несколько дней — не было ветра. А сегодня крепкий, надежный ветер, он будет нас держать, как на руках.

Летим втроем: пилот Степанченок, я и… приемник. Он впервые будет принимать передачу в воздухе.

Задача полета несложная: как далеко будет слышна передача, на каком расстоянии можно говорить с планером по радио, где будут слышны слова команды.

Длинный голый склон покрыт белыми черепками камней и высохшей серебристой травой. Внизу — зеленая чаща виноградников, луга, желтые пятна песков, белые линии дорог. И совсем близко — голубая огромная чаша моря.

В небе парят орлы и планеры.

У самого склона горы мы пока прикреплены к надежному штопору, ввинченному в землю. Тонкая блестящая змейка троса связывает нас с землей. Но вот к носу планера прикрепили толстый резиновый канат.

— Натягивай!

Стартеры в синих комбинезонах спускаются вниз по склону. Громко считают шаги, медленно натягивают резину гигантской рогатки. Планер дрожит от напряжения.

— Старт!

Пилот отпускает кольцо троса, связывающего планер с землей, и мы взмываем в воздух.

Незабываемый миг! Чувствуешь, будто у тгбя выросли крылья. Тишина. Только слышно шуршание, будто крылья скользят по плотному, осязаемому воздуху.

Ветер подбрасывает нас вверх, скрипят крепления крыльев, как весла в уключине.

Если закрыть глаза, то кажется, будто плывет наш планер по волнам, слышны те же взмахи весла.

Степанченок, лукаво прищурившись, спрашивает:

— Ну как?

— Могу летать хоть до завтра.

— Да я не про то. Как слышно?

Включаю приемник. Слышен рояль, как когда-то на моем самодельном приемнике.

Можно ли было в то время думать, что через несколько лет эти же звуки рояля я буду принимать на планере?

Внизу на радиостанции сменили пластинку.

— Хотите послушать? — Я протягиваю телефон Степанченку.

Он берет, осторожно надевает его и больше уже не отдает.

— Мне же надо проверить! — пытаюсь возразить я.

— Ничего, я буду говорить. Слышно прекрасно.

— Тогда отлетим подальше, километров на десять.

— Если за пределами склона есть восходящие потоки.

И вот Степанченок, искусно маневрируя, как бы пробуя брод, осторожно отрывается от воздушных струй у южного склона горы. Планер резко сползает вниз. Снова, как бы карабкаясь по невидимым ступенькам, возвращается обратно, с тем чтобы повторить свою попытку где-либо в другом месте.