– Какой еще потоп? Нету там никакого потопа! Я только из шахты.

– Вроде бы у Сапрыкина главный насос полетел, – пояснил дамам белобрысый, – Васильич с Мишкой ходили, исправляли.

– Знаем мы, куда они ходили, – со значением сообщила та, что в робе.

– Подать немедленно планы! – заорал окончательно вышедший из себя Слепко.

– А может, вам вначале с Жулебиным пого… – начал было главный маркшейдер, но, глянув в грозное небритое лицо посетителя, вскочил и распахнул шкаф. – Сию минуточку, – жалобно пискнул он. На пол посыпались рулоны.

– Вначале второй.

Схема второго горизонта оказалась замечательно интересной. Самым интересным в ней было то, что Слепко уже видел, оказывается, почти все действующие выработки. Главный квершлаг помечен был косым крестом примерно посередине, и последующая его часть – небрежно заштрихована.

– Как давно не используется главный квершлаг?

– Завалило его. Давно уже. А потом он не нужен оказался.

– Так. Это что? – ноготь замминистра отчеркнул пунктир, пересекавший штрек.

– Как вам сказать?

– Да так и скажи!

– Это, мы тут… в общем, уровень воды пометили, – пробормотал с несчастным видом главный маркшейдер.

– Уровень воды-ы? Выходит, у вас как бы узаконено это дело?

– Я недавно тут, вы бы лучше с Жу…

– Уж позволь мне, молодой человек, самому решать, с кем разговаривать! Значит, если главный насос откажет, горизонт затопит?

– Я-то тут при чем? Там еще два насоса стоят, дополнительные…

– И что, они все время работают?

– Не знаю, я недавно…

– Года два уже, – тихо, но отчетливо произнесла женщина в робе.

– Позвольте, а откуда там вообще вода взялась? Я сам эту шахту строил, не было там никакой воды!

Повисло многозначительное молчание.

– Прошу отвечать! В чем дело? Главный насос и два дополнительных, это, выходит, они целую реку перекачивают?

– Выходит! – радостно воскликнула дама в робе и засмеялась. Белобрысый осуждающе зыркнул в ее сторону.

– Отвечайте, в чем дело! Иначе я…

– Ну да, реку, значит, прорвало.

– Ре-еку?

– Реку. Ту, что наверху.

– Река наверху прорвалась в шахту? – не верил своим ушам Слепко. – И давно?

– Два года уже… Вначале второй горизонт совсем затопило, но потом они, значит, дополнительные насосы поставили, и вот…

– Не может такого быть! Это ж… У тебя есть план местности над шахтой?

Парень развернул еще один рулон. Речка Быстрица была перечеркнута. Под чертой изображен был синий кружок, с волнистой стрелкой наружу. Выше черты – другой кружок, с жирной точкой посередине.

– Вот тут, значит, прорыв и произошел, – пояснял белобрысый – а тут, видите, выход откачиваемых вод.

Слепко выскочил в коридор, пробежал до его торца, с разгону ударил ногой в дверь с табличкой «Начальник шахты». Распахнул. Обомлевшая очкастая секретарша окаменела в углу. Не обращая на нее внимания, Евгений Семенович одним прыжком преодолел захламленную приемную и принялся ломиться в запертую дверь кабинета. Та оказалась прочной. Пнув ее для порядка еще разок, он закричал страшным голосом:

– Где этот, … Пищиков?

– Не знаю, он не говорил, может, на совещании? – залепетала женщина. В приемную вошел лысоватый курносый тип с грубым кирпичным лицом.

– Товарищ замминистра? Здравствуйте, я Жулебин, главный инженер шахты.

– А-а! Ты-то мне и нужен! Я приехал разбираться, почему ты план провалил, а тут – просто уму непостижимо, чего творится! Это же… черт знает что такое! – присутствие секретарши помешало Евгению Семеновичу яснее выразить свою мысль.

– Позвольте объяснить!

– Не позволю! Где Пищиков?

– Не знаю, вот он где у меня сидит, ваш Пищиков, – показал Жулебин на свою бурую шею.

– Поехали на реку!

– Может, сперва…

– Поехали! И маркшейдера своего прихвати, партизана этого. Я жду!

Видавший виды открытый «козлик» весело подпрыгивал на ухабах. Чтобы удержаться от безобразной ругани, Слепко принужден был отвернуться от сидевшего рядом Жулебина и обозревать пейзажи. Они, впрочем, были милы его сердцу. Он даже не подозревал, как соскучился по всем этим зарослям полыни и конопли, проступавшим из тающего утреннего тумана, по пологим увалам, желтевшим пшеничными колосьями. «Черт бы подрал эту вонючую Москву! Брошу все и вернусь сюда! Впрочем, дачка в Серебряном Бору – тоже неплохо, на худой конец. Правильно Наташка говорит, раз предлагают – надо брать, а там видно будет». Вспомнив о жене, Евгений Семенович помрачнел, и желание сейчас же стереть Жулебина в порошок немного остыло в нем. Машина, натужно урча, свернула к древним дуплистым ветлам, поползла под уклон, переехала вброд речку – мелкую, заросшую шевелящимися космами тины, и завиляла по вязкой глинистой колее вдоль сверкающих зарослей осоки, вниз по течению. Рыжая собачонка выскочила из кустов и принялась злобно лаять, норовя попасть под колеса. Миновали стайку мальчишек, тащивших плетеную из ивняка «морду».

– Ну чё, браконьеры, много ельцов наловили? – паскудным голосом крикнул им шофер. Пацаны мигом исчезли из виду. Машина остановилась.

– Вроде здеся, – объявил водила. – Происходившее казалось ему интересным аттракционом. Белобрысый и Жулебин нехотя сошли. За ними последовал и Слепко. Перспектива лезть в самую топь в костюме и многострадальных чехословацких полуботинках не слишком радовала его. Ни на кого не глядя, он присел на подножку и начал развязывать шнурки.

– Может, это, сапоги дать? – предложил белобрысый, со значением посмотрев на шофера. Тот принял непонимающий вид и отошел на всякий случай подальше.

– Ничего, я так, – буркнул Евгений Семенович, оставшись в одних трусах, нейлоновой рубашке с галстуком и в шляпе. Травка у дороги показалась ему замечательно мягкой, но дальше начиналась осока. Белобрысый предупредительно прокладывал путь, старательно топая сапогами и показывая высокому начальнику, куда ступить голой пяткой. Они остановились над черной ямой, на дне которой среди бурлящей воды серели плиты известняка. Речка обрывалась туда восхитительным водопадом и уходила в щели. Смотрели молча. Теоретически Слепко представлял, конечно, что за зрелище его ожидало, но реальность превзошла все фантазии. Нутро скрутило от приступа ненависти к пыхтевшим за спиной остолопам. В голове завывало: «Саботаж! Как бешеных собак!» – и многое тому подобное.

– Сливные трубы желаете поглядеть? – любезно спросил шофер. – Это вон там, за плотиной.

Слепко попер напрямик, игнорируя острые, как бритва, перья осоки. Из двух широких труб вырывались желтые водяные потоки и валились в омут, мило поросший по краям розовыми водяными цветочками. Река как ни в чем не бывало петляла дальше меж камышовых стен, только вода в ней была уже не чистая.

– Рыбы тут гибнет пропасть, – разглагольствовал шофер, – так мальцы моду взяли корзины подставлять. А чего? Я завсегда говорю: все лучше, чем без толку ей пропадать.

– Значит, Жулебин, ты уже два годика речку в шахту спускаешь, а потом, с риском затопить ее к такой-то матери героически откачиваешь? Насосы дополнительные поставил, а электроэнергию, если не секрет, откуда берешь?

Норовисто игравший желваками главный инженер разжал зубы.

– Мы, когда реконструкцию начали, ну, ЛЭП-10 подвели, вот и…

– ЛЭП-10? Богато живешь, Жулебин. Ты мне одно только скажи: это ты просто развлекаешься так за государственный счет или что? Скажи, не стесняйся.

Но Жулебин, похоже, все-таки застеснялся и ни слова не ответил.

– Маркшейдер! – проскрежетал замминистра.

– Здесь!

– Немедленно начать прокладку обводного русла. Людей, технику бери, где знаешь. Провал забетонировать, яму закопать, работы закончить завтра до полуночи. Всё. Приступай! И Слепко зашагал через высокие, в рост человека, заросли к машине. Его голые икры покрылись густой сеточкой кровоточащих царапин.

– Я понимаю, – тоном христианского мученика зашептал за его спиной Жулебин, – вы столкнулись сегодня с поломкой главного насоса и, конечно, подумали…