Джинни обменялась радиограммами с Антом Престоном в Лондоне, который сообщил, что специалист-полярник доктор Хаттерсли-Смит снова нажимал на нашего председателя — «мол, я всегда относился скептически к возможности успеха этого предприятия за один сезон и сказал об этом Ранульфу еще три года назад».
Я сходил на метеорологическую научную станцию в Резольют и стал расспрашивать технического работника:
«Можно ли пройти проливом восточнее острова Батерст?»
«Он напрочь заперт льдом, и, вероятнее всего, обстановка там останется та же».
«Как насчет пролива Ланкастер и дальше, вдоль восточного берега острова Элсмир?»
«Вероятнее всего, лед и шторма».
«А если совершить гигантский обходной маневр вокруг острова Девон и дальше через Адские ворота в Норуиджен-Бей?»
«Это возможно, однако не советую из-за неблагоприятных метеоусловий в море у восточного побережья острова».
Так по очереди этот человек развенчал все мои предположения, за исключением одного — зимовать в Резольют.
Единственно, с чем я действительно не мог примириться, так это с бездействием, поэтому я отдал предпочтение пусть иллюзорному, но самому легкому выбору — гонке вокруг острова Девон длиной в тысячу километров, как только лед позволит нашему вельботу выскользнуть из залива.
Джинни не сумела связаться с нашим председателем, зато отправила радиограмму полковнику Эндрю Крофту, чей опыт пребывания в Арктике был весьма значительным. Он ответил тем, что одобрил мой план.
Может показаться странным, что я советовался в такой обстановке с лондонским комитетом. Ведь человеку на месте наверняка виднее. Часто это справедливо, но сам я никогда прежде не бывал в Северо-западном проходе, Чарли тоже, поэтому казалось благоразумным проверить наши собственные соображения у опытных людей. Получив их мнение, я почувствовал, что окончательное решение все же остается за мной. Хотя, может быть, это была ошибка. Вот точка зрения Чарли:
Рэн — ведущий в этом представлении. Он — полевой лидер, но нужно помнить про Комитет в Лондоне. Они руководят экспедицией. Это проблема, как я себе это представляю, в том смысле, что, если Рэн намеревается сделать что-то, он действует, а правление директоров, то есть Комитет, пытается все изменить. Думаю, Рэн впервые по-настоящему ощущает существование Комитета, где люди считают, что должны руководить им. Это не совсем приятно для него. Он чувствует напряжение. Я вижу это. Все оттого, что ему приходится выступать в роли дипломата. Он не волен заявить — мол, я намерен поступить так-то и так-то, не советуясь с Комитетом.
Нам предстояло преодолеть полторы тысячи километров за шесть суток, и у нас не осталось времени для задержек, хотя паковый лед, казалось, уже окружил нас, и самые противоречивые советы сыпались на нас со всех сторон. Решать было мне, а бедняге Чарли оставалось только переживать последствия в случае, если мои действия навлекут беду на наши головы. До сих пор во время путешествия мы страдали от сырости, холода, унылой обстановки, часто — от недосыпания. Теперь будет еще холоднее, и все предприятие представлялось карточной игрой. Наступило тяжелое время для всех нас. Что же удивительного в том, что Симон написал, будто Чарли «храбрится и ведет себя вызывающе, но дружелюбно, а сам — комок нервов» .
Рано утром 25 августа лед вытеснило из гавани, и он задержался в трех-четырех километрах от побережья. Прежде чем южный ветер снова расшевелит его и загонит обратно, мы молча спустились к гавани, одетые в свои «лодочные» костюмы, и пустились на восток.
Известный американский геолог, основатель Арктического института Северной Америки, наблюдал за нашим отплытием. Он писал Эндрю Крофту: «Когда мы были в Резольют, группа Файнеса пошла. Они двинулись в зубы снежному шторму, когда лед в гавани заметно отступил, но я уверяю тебя — никто из нас не хотел бы оказаться на их месте, то есть сидеть в открытой лодке без элементарной защиты от непогоды».
Весь день туман держался у стены утесов или поблизости. У отвесных скал Эскарпа Хотхама мы оторвались от острова Корнуоллис и пересекли штормовые воды пролива Веллингтон.
Мы вздохнули с облегчением, когда вышли к земле и попали под укрытие скалистого острова Девон, а затем зарулили в заливчик под названием Эребус-Бей.
«Эребус» и «Террор» — так назывались прочные суда сэра Франклина, шестидесятилетнего лидера экспедиции 1845 года, которая в составе 129 человек отправилась на розыски Северо-западного прохода. За несколько дней до начала экспедиции жена Франклина, увидев, что он задремал в кресле, укрыла ему ноги флагом, который она вышивала для экспедиции. Он проснулся и испуганно воскликнул:
«Флагом накрывают только усопших!»
Оба судна и все люди исчезли, и, несмотря на сорок поисковых экспедиций, многие из которых сами по себе явились деяниями героическими, проявлением мужества и терпения, в течение последующих десяти лет не было обнаружено в живых ни единого человека. Разрозненные находки спасателей, так сказать, сложенные вместе, выявили более или менее правдоподобную картину страданий людей Франклина, но одновременно задали новые загадки.
Умер ли старший офицер Франклина Крозье вместе с остальными или же, благодаря своим исключительным знаниям эскимосского языка и методов выживания, остался жить с эскимосской семьей? Почему у двух скелетов, найденных в брошенной судовой шлюпке, отсутствовали черепа? И почему в руках у них были винтовки, которые выстрелили только один раз? Правда ли, что эскимосы разрушили все надгробные пирамиды из камней и уничтожили все записи экспедиции? Неужели они убили страдальцев?
Оба судна отличались необычайной прочностью. «Террор» однажды провел три месяца зажатый плавающими айсбергами, однако остался невредим и вернулся в Англию. Шесть лет спустя после того, кик судно отправилось в Арктику, поступило официальное сообщение капитана и экипажа английского брига «Реновейшн». Они клялись, что видели два трехмачтовых судна, окрашенных в черное, которые сидели на проходящем мимо них айсберге у северного побережья Канады.
Правда ли, что некоторые члены экспедиции опустились до каннибализма? Один из спасателей, доктор Джон Рей, записал следующее:
Судя по изувеченным трупам и содержанию чайников, очевидно, что наши несчастные соотечественники были вынуждены прибегнуть к последней альтернативе как средству поддержания сил.
Я почувствовал искреннее сострадание к ужасной судьбе Франклина и его людей, которые погибли медленной смертью на этой враждебной человеку земле.
На восточном берегу острова Бичинг мы стали на якорь и выбрались на берег, где из гравия на пляже торчал древний корабельный бушприт. Чуть выше приливной отметки были остатки фундамента древней хижины, а вокруг разбросаны обломки деревянных бочек и ржавые железные обручи. За бушпритом — могильные камни. Часть людей Франклина умерло здесь, скорее всего, от цинги, однако большинство продолжило свой путь на юг, чтобы погибнуть там.
Чарли вырезал свое имя на плитке сланца и оставил его на пляже. Примерно с час просидели мы на берегу, разглядывая эти обломки отчаяния. Затем 250 километров до Крокер-Бея. По пути мы пересекали устья многих заливов и, поглядывая на север, видели вершины высоких ледников на восточной половине острова Девон, которые посылали оттуда свои щупальца в прибрежные долины и сползали в морские фьорды уже как айсберги.
Когда вечер сомкнулся над нами, мы двинулись под холодное, темное плечо огромных утесов по чернильно-черному морю. Мы видели много тюленей, китов и морской птицы, все чаще встречались высоченные айсберги огромной длины. Когда ночь свалилась на нас с высот закованных в ледяной панцирь утесов в Крокер-Бее, разразился шторм, прилетевший с севера из пролива Ланкастер, и захватил нас в 16 километрах от укрытия. Винты перемалывали невидимые льдины, их шум напоминал неровно бьющееся сердце. Окажись мы без движения, зажатые айсбергами, и нам бы не поздоровилось.