— Но почему?! — удивился Олег.

— Благодаря войнам у людей меняются нравы. Пока люди не умеют очищать свои души заботой о ближнем! — грустно пояснил Бастарн.

— Значит, христиане все-таки правы, заботясь о своих душах, — удивился Олег. — Разве нет для нас другого пути?

— Есть! Путь любви к людям! Но этот путь не дается сильным людям, которые не могут любить никого, кроме самих себя, а потому мешают всеобщей любви! — с горечью пояснил Бастарн.

Олег обиделся, приняв все на свой счет.

— Но я люблю свою дружину и семью!

— Вот поэтому тебя боги и выбрали для похода к грекам. Те много говорят о любви к людям, но сами нарушили заветы своего Христа.

— Но я не хочу идти в поход! — сознался Олег. — Годы уже не те… А Ингварь смотрит только под подол своей плесковской красавице…

— Хорошо, пока не думай об этом, — посоветовал Бастарн. — Но дружину приготовь! Проверь их вооружение, поговори с Аскольдовыми воеводами, которые ходили с ним на греков…

— Но почему?! Почему ты уговариваешь меня, Бастарн? Ты, который всегда был против всяких походов? — горячо воскликнул Олег, не понимая верховного жреца.

— Да потому, великий князь Олег, что это твой единственный путь, чтобы ступить на тропу богов! — медленно и грустно объяснил Бастарн.

— А Аскольд?..

— Аскольд имел другие цели, идя на греков.

— А если греки пришлют все же дань? — улыбнулся Олег.

— Я нынче мало спал, великий князь Олег. Отпусти меня отдохнуть. Я тебе сказал, к чему тебе следует быть готовым! — проговорил Бастарн и, не дождавшись согласия князя, покинул его гридню.

…В императорском дворце в Константинополе царил переполох. В эту жаркую летнюю ночь все приближенные царя наблюдали полет страшной, с длинным светящимся хвостом звезды.

Для всех было совершенно очевидно, что появление этой копьевидной звезды предопределяло какие-то неблагоприятные события в будущем.

Император Лев, только что проводивший в покои императрицу Зою вместе с младенцем, сыном Константином, подошел к столу, на котором была расстелена большая древняя карта звездного неба, и вместе с астрологом Зосимом и своим братом Александром склонился над ней.

— Чего нам ждать? — беспокойно спросил молодой император, тревожно поглядывая на сосредоточенное выражение лица постаревшего астролога.

— Это может быть смерч, или землетрясение, или наводнение, или длительная, изнурительная война, или вспышка смертоносного заболевания, — тихо перечислял астролог Зосима, поглядывая то на карту звездного неба, испещренную расчетами и множеством линий, проведенных во всевозможных направлениях от одного созвездия к другому, то на братьев.

— Откуда следует ждать напастей? — с любопытством спросил император Александр, разделявший со своим старшим братом право управления страной.

— По всей видимости, беда придет с северо-востока.

Император Лев посмотрел широко раскрытыми — карими глазами на младшего брата и недоуменно сказал:

— Мы с императором Александром обсудим это. Скажи только, как долго будут продолжаться эти беды? — надменно спросил он.

— Не менее трех лет, — ответил астролог, поправив на голове свою черную широкополую шляпу.

— Тогда придется отменить распоряжение об отправке дани русичам и использовать этот товар для покупки металла, чтобы хотя бы закрыть нашу гавань от неприятеля. Мне рассказывали, что цепь в Суде в нескольких местах повредилась; надо ее подлатать, — небрежно заметил младший брат-император, получив согласие старшего брата-императора.

Братья недовольно переглянулись, зная, что не смогут подготовить за такой короткий срок ни стратиотов, ни турмархов, ни клайзнархов, ни даже патриарха Евфимия: слишком хорошо стали жить все в последние пять лет. У всех на уме только развлечения, богатая, сытая жизнь, и лишь кое-кто иногда позволяет себе редкую роскошь — не обжорство, а тихую философскую беседу, но и то на ту тему, которую изберет старший брат, император Лев. Так как расшевелить эту изнеженную длительным бездействием, заевшуюся верхушку византийского общества, чтобы она испугалась страшного пророчества астролога Зосимы? Ведь не поверят, а если и поверят, то лень и любовь к праздности все равно сделают свое черное дело… О великий Йогве и славный Христос! Помогите!

— Надо сообщить раввинам, пусть предупредят своих прихожан о беде, — спохватился император Лев и посоветовал императору Александру: — Завтра пригласи к себе патриарха Евфимия, а затем соберем всех сановников на совет. Будем думать сообща, как защитить страну от беды! — провозгласил он.

— Что ты сказал, Ленк? Повтори медленнее, — попросил Олег, усаживая своего любимого зятя на широкую беседу возле теплой печи, стоявшей в центре малой гридницы, где великий князь любил сумерничать с самыми дорогими ему ратниками. — Начни еще раз с того момента, когда ты встретился с лазутчиком в Константинополе, — тепло проговорил он, любуясь загорелым богатырем.

И Ленк неторопливо поведал великому князю о своей поездке в Царьград и о коварном решении двух братьев-императоров не посылать больше дани русичам.

— Жди, великий князь, возвращения своих соплеменников из Византии, — заключил свой отчет Ленк.

— Я так и знал, — вздохнул Олег. — Придется тряхнуть стариной и сходить к этим лицемерам! Ведь они уже который год недодают нам то, что обязаны давать! Думал, исправятся! — проворчал Олег.

— Они говорят, что у Айлана мало прихожан и великий князь Киевской Руси не признает их бога! — улыбнулся Ленк.

— Я не изменяю своим!.. И пусть благодарят меня за то, что я ни иудеев, ни христиан, ни даже пять семей магометан ни словом, ни делом не обижаю! Пусть все живут в мире и согласии! Князь Олег из-за веры никого преследовать не собирается! Пусть каждый испытает себя в своей вере!

— Но оба брата-императора и патриарх Евфимий очень обрадовались вести, что один из зятьев великого киевского князя…

— Можешь не продолжать, сынок! Только сам великий князь этому не рад! И совсем не якшается он с этим зятем, потому и среднюю доченьку редко видит! — горько проговорил Олег и тяжело вздохнул. — Никогда не думал я, что семья так нужна стареющему князю! — еще раз вздохнув, откровенно признался Олег. — Пока я твоего сына-озорника не потискаю в руках, мне и жить не хочется.

— А что, у Ингваря с Ольгой нет детей? — с осторожным любопытством спросил Ленк, тряхнув выгоревшими волосами.

— Пока им Радогост посылает только любовь, — вздохнул Олег. — А ты загорел там, в гаванях Византии!

Как отдохнешь, расскажешь мне, где у них стоят богатые храмы, какие к ним ведут дороги: сухопутные или понтийские. В общем, готовься, сынок, потрясем мы греков за одно место! А то куда не повернешься, все в Киеве только Аскольдовы геройские походы в Царьград и вспоминают! Думают, что князь-русич Олег ни на что, кроме строительства защитных сооружений, не пригоден!

— Пригоден, пригоден! — тихо и ласково прервала горячую речь своего мужа Рюриковна и остановилась в дверях малой гридни. — Вы что это одни сумерничаете? — осторожно спросила она, кутаясь в теплый убрус.

— Уже перестали секретничать, мать, — улыбаясь ей, ответил Олег и поднялся княгине навстречу. — Смотри, какой чернотой покрылся зять, плавая по южному морю!

— Вижу! Отпустил бы ты его, Олег! По нему так Ясочка с сыном соскучились! — умоляющим тоном проговорила Рюриковна.

— Отпускаю, отпускаю! Но пусть все мои лазутчики сначала в горячей бане попарятся, а затем и к женам идут! — приказал Олег, обняв Рюриковну за плечи, и выпроводил дорогого зятя из гридни.

— Дядя! Что происходит в Киеве? Все торопятся куда-то? — растерянным и в то же время взволнованным голосом спросил Ингварь, входя во двор дома великого князя и кланяясь сначала Перуну, а потом дяде.

— Ты прав! Мы торопимся сотворить великое и грозное! Поход на греков затеваем. Пойдешь с нами или Киев останешься сторожить? — без обиняков спросил Олег, искоса оглядывая племянника.